Ивлин Во - Возвращение в Брайдсхед

Под конец я ее спросил:

– Вы получали что-нибудь от Джулии?

– От Корделии вот только на прошлой неделе, а они там вместе с самого первого дня, и Джулия приписала привет внизу страницы. Поживают обе хорошо, правда, где это, им писать нельзя, но отец Мемблинг читает между строк, он говорит, что в Палестине они, а Брайди со своим полком тоже там, вот как все удачно получилось. Корделия пишет, они ждут с нетерпением, когда можно будет после войны вернуться домой, да мы и все ждем того с нетерпением, вот только доживу ли я, это уж как Бог даст.

Я пробыл у нее полчаса и, уходя, посулился навещать почаще. Спустившись в холл, я удостоверился, что ничего не сделано; Хупер встретил меня с виноватым видом.

– Им понадобилось срочно уйти за соломой для тюфяков. Я не знал, но мне сказал сержант Блок. Не уверен, что они вернутся.

– Не уверены? А какое приказание вы отдали?

– Ну, я сказал сержанту, чтобы он привел их обратно, если будет смысл возвращаться, то есть если останется время до обеда.

Было без малого двенадцать.

– Вас опять надули, Хупер. Солому можно получить в любое время до шести вечера.

– Вот черт, извините, Райдер. Сержант Блок…

– Я сам виноват, что ушел… Соберите ту же команду сразу после обеда, приведите сюда и не отпускайте, пока работа не будет сделана.

– Есть. Железно. А вы правда бывали в этом доме раньше?

– Правда. Это дом моих близких друзей. – И когда я произнес эти слова, они прозвучали, на мой собственный слух, так же странно, как некогда слова Себастьяна, когда он сказал не «Это мой дом», а «Здесь живет наша семья».

– Непонятно, ей-богу, одно семейство в таком домище? Какой в нем прок?

– Штаб бригады, мне кажется, нашел в нем какой-то прок.

– Да, но не затем же он был построен, верно?

– Верно, – ответил я. – Он был построен не затем. По-видимому, в этом и состоит одно из удовольствий от строительства дома, как и от рождения сына: в неведении, каким он вырастет. Не знаю. Я никогда ничего не строил; и я утратил право наблюдать, как растет мой сын. Я бездомный, бездетный, никем не любимый пожилой мужчина, Хупер. – Он посмотрел на меня, не зная, всерьез я говорю или шучу, решил, что шучу, и расхохотался. – А теперь ступайте в лагерь да не попадайтесь на глаза батальонному, если он уже вернулся с рекогносцировки, лучше пусть никто не знает, что мы ухлопали утро впустую.

– О’кей, Райдер.

Оставалась еще одна часть дома, где я до сих пор не побывал, и теперь я направился туда. В часовне не заметно было следов недавнего запустения; краски в стиле модерн были все так же ярки, перед алтарем, как прежде, горела лампада в стиле модерн. Я произнес молитву, древний, недавно выученный словесный канон, и ушел. По пути в лагерь под звуки обеденного горна я думал так: «Строителям были неведомы цели, которым послужит в грядущих веках их произведение; они построили новый дом из камней, слагавших старый замок; год за годом, поколение за поколением приукрашали и достраивали его; год за годом великая жатва леса созревала в их парке; и вдруг ударили морозы и наступил век Хупера; дом и парк опустели, и вся работа пошла насмарку; quomodo sedet sola civitas. Суета сует, все – суета.

И все-таки, – продолжал я свою мысль, прибавляя шагу на пути в лагерь, где горн после недолгого молчания начал играть второй сигнал и громко выводил: «Пироги, пироги и кар-тош-ка!» – и все-таки это еще не последнее слово, это даже и не меткое слово, это – мертвое слово десятилетней давности.

Из дела строителей вышло нечто совсем ими не предусмотренное, как и из жестокой маленькой трагедии, в которой я играл свою роль, – такое, о чем никто из нас тогда даже не думал; неяркий красный огонь – медный чеканный светильник в довольно дурном вкусе, вновь зажженный перед медными святыми вратами; огонь, который видели древние рыцари из своих гробниц, который когда-то у них на глазах был погашен, – этот же огонь теперь опять горит для других воинов, находящихся далеко от дома, гораздо дальше в душе своей, чем Акр или Иерусалим. Он не мог бы сейчас гореть, если бы не строители и актеры, исполнившие маленькую трагедию, ныне же я видел его своими глазами вновь зажженным среди древних камней».

Я прибавил шагу и вошел в барак, где находилась наша столовая.

– У вас что-то сегодня необычно бодрый вид, – сказал мой помкомроты.

Примечания

1

Вторая очередь! (фр.) – приглашение второй смены в вагон-ресторан. – Здесь и далее примеч. пер.

2

И я в Аркадии (лат.).

3

В целом (лат.).

4

Поэма Т. С. Элиота (1888–1965) – американского и английского поэта. Перевод А. Сергеева.

5

О, северная скука! (фр.)

6

Великолепный (ит.).

7

Деревенский праздник (фр.).

8

Дитя Марии (фр.).

9

Катер (ит.).

10

Во дворец. Живо (ит.).

11

Да, синьор Плендер (ит.).

12

Вот мы и приехали, синьоры (ит.).

13

Бельэтаж (ит.).

14

Москиты (ит.).

15

Здесь: «Сейчас, сейчас, синьоры» (ит.).

16

Омаров (ит.).

17

Окороком (ит.).

18

Свет (фр.).

19

Ханжество (фр.).

20

Вид вышивки (фр.).

21

Против мира (лат.).

22

Тарарам (фр.).

23

Щавель (фр.).

24

Утка под прессом (фр.).

25

Блины с черной икрой (фр.).

26

Роковая женщина (фр.).

27

Особая служба страстной пятницы (лат.).

28

«Как одиноко сидит город…» (лат.) – первый стих из библейского «Плача Иеремии».

29

Китайщина (фр.).

30

«Я отпускаю тебе (грехи) во имя Отца» (лат.).

31

Японский домик (фр.).