Чарльз Диккенс - Оливер Твист
Женщина, сначала колебавшаяся, вошла съ рѣшительнымъ видомъ, не дожидаясь новаго приглашенія. Мистеръ Бембль, которому было совѣстно или страшно остаться позади, послѣдовалъ за ней, очевидно, чувствуя себя весьма скверно и утративъ все то замѣчательное величіе, которое обыкновенно такъ выдѣляло его.
— Какой чортъ заставлялъ васъ такъ долго медлить подъ дождемъ? — спросилъ Монксъ, оборачиваясь къ Бемблю и задвинувъ предварительно засовъ двери.
— Мы… мы хотѣли немного освѣжиться, — пробормоталъ мистеръ Бембль, со страхомъ осматриваясь.
— Освѣжиться! — повторилъ Монксъ. — Да весь дождь, какой когда либо выпадалъ, и выпадетъ еще, не расхолодитъ того адскаго огня, который человѣкъ способенъ носить въ себѣ. Не такъ то легко освѣжиться, не воображайте этого!
Послѣ такого пріятнаго привѣтствія Монксъ рѣзко повернулся къ кастеляншѣ и вперилъ въ нее глаза, пока наконецъ даже она, не такъ то легко поддававшаяся укрощенію, не потупила взора.
— Такъ это та женщина, да? — спросилъ Монксъ.
— Гм! Это она, — отвѣтилъ мистеръ Бембль, помня наставленіе жены.
— Вы думаете, вѣроятно, что женщины не умѣютъ хранить тайнъ? — произнесла матрона и въ свою очередь устремила на Монкса пытливый взглядъ.
— Я знаю, что онѣ всегда хранятъ только одну, пока она не станетъ извѣстна, — сказалъ Монксъ.
— А что же это за тайна? — спросила кастелянша.
— Потеря своего добраго имени, — отвѣтилъ Монксъ. — Согласно этому правилу, если женщина участвуетъ въ тайнѣ, которая можетъ привести ее къ висѣлицѣ или отправить на каторгу, то нечего опасаться, что она кому нибудь ее разскажетъ, — о, нѣтъ! Вы понимаете меня, мистриссъ?
— Нѣтъ, — отвѣтила матрона, щеки которой покрылись легкой краской.
— Ну, конечно, нѣтъ! — сказалъ Монксъ. — Гдѣ вамъ!
И, не то усмѣхнувшись, не то нахмурившись, онъ далъ имъ знакъ итти за собой и торопливо пошелъ черезъ комнату, которая была просторна, но съ низкимъ потолкомъ. Онъ готовъ былъ подняться по крутой лѣстницѣ, напоминавшей приставную и ведшей въ верхній этажъ дома, когда яркая вспышка молніи скользнула изъ отверстія наверху и за ней тотчасъ послѣдовалъ раскатъ грома, отъ котораго затряслось все ветхое строеніе.
— Слышите! — вскричалъ онъ, отшатываясь назадъ. — Слышите! Какъ онъ катится и грохочетъ, словно эхо тысячи пещеръ, гдѣ укрылись отъ него демоны! Я ненавижу этотъ шумъ!
Нѣсколько минутъ онъ не говорилъ ни слова. Внезапно отнявъ руки отъ лица, онъ немало напугалъ мистера Бембля, который увидѣлъ, что оно сильно исказилось и поблѣднѣло.
— Такіе припадки иногда находятъ на меня, — произнесъ Монксъ, замѣтивъ его испугъ:- и зачастую вызываются грозой. Не обращайте вниманія, это уже прошло.
Съ этими словами онъ поднялся наверхъ, поспѣшно закрывъ ставнями окна той комнаты, куда вела лѣстница, и съ помощью веревки, пропущенной черезъ блокъ, который былъ привинченъ къ срединѣ тяжелой поперечной балки потолка, спустилъ фонарь, привязанный къ концу веревки и бросавшій тусклый свѣтъ на стоявшій подъ нимъ старый столъ и три стула.
— Ну, — сказалъ Монксъ, когда всѣ трое усѣлись:- чѣмъ скорѣе мы перейдемъ къ дѣлу, тѣмъ лучше для всѣхъ насъ. Женщина знаетъ, въ чемъ дѣло заключается?
Этотъ вопросъ былъ обращенъ къ Бемблю; но его жена предупредила его отвѣтъ, заявивъ, что она знакома съ сутью дѣла.
— Такъ онъ вѣрно сказалъ, что вы видѣли эту бабу ягу въ тотъ вечеръ, когда она умирала?… и что она вамъ сообщила нѣчто….
— Касающееся матери названнаго вами мальчика, — прервала его кастелянша. — Да, вѣрно.
— Вопросъ первый: какого рода было ея сообщеніе?
— Нѣтъ, это второй, — осмотрительно возразила женщина. — Первый вопросъ: какова оцѣнка сообщенія?
— Какой чортъ можетъ это рѣшить, не ознакомившись съ дѣломъ? — спросилъ Монксъ.
— Я убѣждена, что это вамъ лучше всѣхъ извѣстно, — отвѣтила мистриссъ Бембль, не отличавшаяся слабохарактерностью, какъ могъ безъ колебаній засвидѣтельствовать и ея супругъ.
— Гмъ! Рѣчь идетъ о чемъ нибудь, что стоитъ денегъ, а? — многозначительно и съ видомъ нервнаго любопытства освѣдомился Монксъ.
— Возможно, — былъ невозмутимый отвѣтъ.
— О чемъ нибудь, что было у нея взято, что она носила? О чемъ нибудь….
— Лучше назначайте цѣну, — прервала мистриссъ Бембль. — Изъ вашихъ словъ я вижу, что вы какъ разъ такой человѣкъ, съ какимъ я могла бы имѣть дѣло.
Мистеръ Бембль, который и теперь не въ большей степени былъ посвященъ въ тайну, чѣмъ первоначально, прислушивался къ этому разговору съ вытянутой шеей и выпученными глазами, которые онъ обращалъ то на жену, то на Монкса съ нескрываемымъ удивленіемъ, еще болѣе усилившимся, когда послѣдній спросилъ суровымъ тономъ, какую сумму отъ него требуютъ за передачу секрета.
— Во сколько вы сами это цѣните? — съ неизмѣннымъ хладнокровіемъ спросила женщина.
— Быть можетъ, ни во что, быть можетъ, и въ двадцать фунтовъ, — отвѣтилъ Монксъ. — Говорите же, сколько вы хотите.
— Прибавьте пять фунтовъ въ суммѣ, которую вы назвали. Дайте мнѣ двадцать пять фунтовъ золотомъ — и я вамъ скажу все, это мнѣ извѣстно. Но не раньше.
— Двадцать пятъ фунтовъ! — вскричалъ Монксъ, откидываясь назадъ.
— Я выразилась такъ ясно, какъ могла, — отвѣтила мистриссъ Бембль. — Вѣдь это небольшая сумма.
— Небольшая сумма для пустяшной тайны, которая можетъ оказаться ничего не стоющею, — нетерпѣливо вскричалъ Монксъ:- и которая была мертва двѣнадцать лѣтъ или больше!
— Такія вещи сохраняются хорошо и, подобно доброму вину, часто ихъ стоимость удваивается съ теченіемъ времени, — возразила матрона, храня ту же рѣшительную невозмутимость. — Бываютъ тайны которымъ суждено лежать двѣнадцать тысячъ, или двѣнадцать милліоновъ лѣтъ, и все же онѣ въ концѣ концовъ разскажутъ странныя исторіи.
— Но, если я заплачу деньги за то, что ничего не стоить? — спросилъ Монксъ, колеблясь.
— Вамъ легко взятъ деньги обратно, — отвѣтила кастелянша. — Я — женщина, я здѣсь одна и безъ защиты.
— Не одна, моя дорогая, и не безъ защитника, — вставилъ мистеръ Бембль голосомъ, дрожавшимъ отъ страха. — Вѣдь здѣсь я, дорогая моя. И при томъ, — продолжалъ онъ, не попадая зубомъ на зубъ:- мистеръ Монксъ слишкомъ джентльменъ, чтобы учинить насиліе надъ приходскими служащими. Мистеръ Монксъ видитъ, что я не молодой человѣкъ и что я, такъ сказать, уже созрѣвающій колосъ, но онъ понимаетъ, — я говорю, что безъ сомнѣнія мистеръ Монксъ понимаетъ, моя дорогая, что я весьма отважный представитель власти и что я обладаю весьма недюжинной силой, когда я возбужденъ. Мнѣ только нужно немного возбудительнаго — вотъ и все.
При этихъ словахъ мистеръ Бембль сдѣлалъ унылый выпадъ противъ своего фонаря, схвативъ его съ свирѣпой рѣшимостью и каждой чертой испуганнаго лица подтверждая, что ему дѣйствительно нужно было возбуждающаго — и при томъ немало — прежде чѣмъ осуществить что-нибудь воинственное, — если только онъ не имѣетъ дѣло съ богадѣленками или какими нибудь иными лицами, получившими соотвѣтствующую дрессировку.
— Ты дуракъ, — произнесла въ отвѣтъ мистриссъ Бембль. — Лучше бы ты попридержалъ свой языкъ.
— Напрасно онъ не вырѣзалъ его, прежде чѣмъ прійти сюда, разъ онъ не умѣетъ говорить тише, — съ досадой сказалъ Монксъ. — Такъ онъ вашъ мужъ?
— Мой мужъ! — усмѣхнулась кастелянша.
— Я такъ и подумалъ, когда вы вошли, — сказалъ Монксъ, подмѣтивъ гнѣвный взглядъ, который дама кинула въ сторону мужа при этихъ словахъ. — Тѣмъ лучше; мнѣ удобнѣе имѣть дѣло съ двумя людьми, когда я знаю, что у нихъ общіе интересы. Я говорю серьезно, — смотрите!
Онъ досталъ изъ бокового кармана парусинный кошелекъ и отсчитавъ двадцать пять золотыхъ, пододвинулъ ихъ къ мистриссъ Бембль.
— Ну, забирайте ихъ, — сказалъ онъ:- и когда утихнетъ этотъ проклятый раскатъ грома, который, я чувствую, сейчасъ грянетъ надъ крышей, то начните вашъ разсказъ.
Громъ, казалось, ударившій надъ самыми ихъ головами, прокатился и затихъ; Монксъ, поднявъ лицо, которымъ онъ передъ тѣмъ припалъ къ столу, нагнулся впередъ, чтобы лучше слышать то, что скажетъ женщина. Лица трехъ людей почти соприкоснулись, когда они нагнулись надъ столомъ. Слабоватые лучи фонаря, падавшіе прямо сверху, подчеркивали блѣдность и встревоженность ихъ лицъ, которыя на фонѣ глубокаго сумрака казались зловѣщими призраками.
— Когда женщина, которую прозывали старой Салли, умирала, — начала кастелянша:- то-она и я были наединѣ.
— Никого не было больше? — спросилъ Монксъ такимъ же глухимъ шопотомъ. — Какой нибудь больной негодяйки или старой идіотки на сосѣдней постели? Никого, кто могъ бы услышать и догадаться?
— Ни души, — отвѣтила женщина:- мы были однѣ. Кромѣ меня никто не стоялъ около нея, когда она испустила духъ.
