Элизабет Гаскелл - Север и Юг
Маргарет поднялась, когда в комнату вошла Диксон, только что проводившая мистера Торнтона.
Он едва успел пройти десяток шагов по улице, как рядом с ним остановился омнибус, из которого вышел мужчина. Приподняв шляпу, он поприветствовал мистера Торнтона. Это был инспектор полиции.
Мистер Торнтон некогда устроил его на должность в полиции и время от времени слышал рассказы об успехах своего протеже, но встречались они не часто, и поначалу мистер Торнтон даже не узнал его.
— Меня зовут Уотсон — Джордж Уотсон, сэр, тот, которого вы…
— А, да! Я вспомнил. Я слышал, вы отлично работаете.
— Да, сэр. Я должен поблагодарить вас, сэр. Но я осмелился заговорить с вами только по одному небольшому делу. Я полагаю, вы тот самый мировой судья, который записывал показания того бедняги, что скончался в лазарете прошлой ночью.
— Да, — ответил мистер Торнтон. — Я приходил, но услышал только какие-то бессвязные слова. Боюсь, он был пьяницей, хотя нет сомнения, что умер он в результате насилия. Одна из служанок моей матери была помолвлена с ним, и, думаю, сейчас она сильно страдает. Что с ним?
— Что ж, сэр, его смерть странно связана с кем-то в том доме, из которого, я видел, вы только что вышли. Это дом мистера Хейла, я полагаю?
— Да! — ответил мистер Торнтон, резко обернувшись и посмотрев на инспектора с внезапным интересом. — И что?
— Видите ли, сэр, мне кажется, что у меня сложилась довольно четкая цепочка доказательств против джентльмена, который прогуливался с мисс Хейл той ночью на станции Аутвуд. Похоже, это он ударил или столкнул Леонардса с платформы, что и привело последнего к смерти. Но молодая леди отрицает, что она была там в то время.
— Мисс Хейл отрицает, что она была там?! — повторил мистер Торнтон изменившимся голосом. — Скажите мне, в какой вечер это было? В какое время?
— Около шести часов, вечером в четверг, двадцать шестого.
Они молча шли рядом минуту или две. Инспектор заговорил первым:
— Понимаете, сэр, похоже, нужно провести коронерское расследование. У меня есть свидетельство молодого человека, довольно надежное, по крайней мере было сначала. Но с тех пор как он узнал, что молодая леди отрицает свое присутствие там, он говорит, что не стал бы клясться. Но он все еще настаивает, что видел, как мисс Хейл на станции прогуливалась с джентльменом за пять минут до того, как один из носильщиков увидел драку, происшедшую из-за дерзости Леонардса. Ту, которая привела к падению, а то, в свою очередь, к смерти. И, увидев, как вы выходите из этого самого дома, сэр, я подумал, что могу осмелиться спросить вас… Понимаете, всегда затруднительно решать дело об установлении личности, и никому не хочется сомневаться в словах такой уважаемой молодой леди, если бы не одно сильное доказательство против нее.
— И она отрицает, что была на станции тем вечером?! — повторил мистер Торнтон тихим, задумчивым голосом.
— Да, сэр, она сделала это дважды и очень настаивала на этом. Я сказал ей, что зайду снова, но, возвращаясь от того парня, который утверждает, что это была она, и увидев вас, я подумал, что спрошу совета у вас как мирового судьи, который видел Леонардса перед смертью, и как джентльмена, который устроил меня на эту должность.
— Вы правы, — сказал мистер Торнтон. — Не предпринимайте ничего, пока не посоветуетесь со мной.
— Молодая леди будет ждать моего визита.
— Я только хочу, чтобы вы отложили его на час. Сейчас три. Приходите ко мне на склад в четыре.
— Хорошо, сэр!
И они расстались. Мистер Торнтон поспешил к себе на склад и, строго запретив своим клеркам беспокоить его, прошел в кабинет и запер дверь. Он тщательно обдумал каждую деталь происшедшего, это было мучительно, но он не собирался отступать. Как он мог быть таким доверчивым два часа назад?! Как он мог растрогаться при виде ее печального лица?! Как он мог, поддавшись слабости, жалеть и сочувствовать ей, забыв жестокую, беспощадную ревность, которая едва не спалила его сердце, когда он увидел ее и неизвестного мужчину в поздний час и в уединенном месте?! Как можно было так обмануться, поверив ее благопристойным и благородным манерам? Но было ли ее поведение порядочным, было ли?! Он ненавидел себя за мысль, что завладела им на мгновение — не дольше, — и за то, что, несмотря на эту постыдную мысль, его с прежней силой тянуло к Маргарет. А потом этот обман… Как, должно быть, ужасно испытывать стыд от разоблачения! Этот человек, Леонардс, возбужденный выпитым, мог разболтать любому все обстоятельства встречи с Маргарет и ее спутником! Как страх мог склонить правдивую Маргарет ко лжи?! Он почти жалел ее. Чем все закончится? Она не знает, во что ввязалась. Что, если будет следствие и этот молодой человек выступит против нее? Внезапно он вздрогнул. Следствия не должно быть. Он спасет Маргарет. Он возьмет на себя ответственность за отмену коронерского расследования, результат которого из-за неопределенности медицинского освидетельствования (о котором он смутно слышал от дежурного хирурга вчера ночью) мог быть сомнительным. Доктора обнаружили внутреннее заболевание, довольно запущенное и, несомненно, бывшее причиной смерти. Они утверждали, что смерть могла быть ускорена падением, или последующей выпивкой, или воздействием холода. Если бы он только знал, что Маргарет была вовлечена в этот инцидент, если бы он предвидел, что она запятнает себя ложью, он мог бы спасти ее одним словом, поскольку вопрос, быть расследованию или нет, прошлой ночью был еще не решен. Мисс Хейл могла испытывать к нему безразличие и презрение, могла любить другого — но он все же окажет ей услугу, о которой она никогда не узнает. Он мог презирать ее, но женщина, которую он полюбил, должна быть спасена от позора. Она не будет лжесвидетельствовать на суде, какие бы причины ни побудили ее предпочесть тьму лжи свету правды.
Мистер Торнтон выглядел таким мрачным и суровым, что его клерки изумились, увидев его. Он отсутствовал не более получаса и, вернувшись, был не менее мрачен, хотя его приказ был выполнен.
Он написал две строчки на полоске бумаги, вложил ее в конверт и запечатал его. Конверт он отдал одному из клерков, сказав:
— Я жду Уотсона — он был упаковщиком на складе, а потом ушел в полицию, — он придет в четыре. Мне нужно встретиться с джентльменом из Ливерпуля, который желает повидаться со мной перед тем, как уедет из города. Будьте добры передать эту записку Уотсону, когда он придет.
Записка была следующего содержания: «Расследования не будет. Данные медицинского освидетельствования противоречивы. Ничего не предпринимайте. Я не вижу затруднений, но в любом случае беру всю ответственность на себя».
«Что ж, — подумал Уотсон, — это освобождает меня от неприятной работы. Никто из свидетелей не в состоянии сказать ничего определенного, кроме молодой женщины. Она говорила уверенно и настаивала на своем. Носильщик на железной дороге видел драку, а когда понял, что его прочат в свидетели, стал говорить, что, возможно, это была не драка, а только небольшая шалость и Леонардс мог сам спрыгнуть с платформы, — он ни в чем теперь не уверен. И Дженнингс — помощник бакалейщика, — он был не таким уж плохим свидетелем, но сомневаюсь, что я смог бы привести его к присяге, после того как он услышал, что мисс Хейл категорически все отрицает. Это были бы напрасные хлопоты. А теперь я должен идти и сообщить им, что их свидетельство больше не потребуется».
Инспектор снова навестил Хейлов тем же вечером. Мистер Хейл и Диксон убеждали Маргарет лечь спать, но она отказывалась — тихо и упрямо. Диксон знала часть правды, но только часть. Маргарет не сказала ни одному человеку, что она солгала, и не рассказала, чем закончилось для Леонардса падение с платформы. Маргарет очень устала, но старалась не разговаривать, кроме тех случаев, когда ее спрашивали. Она пыталась улыбаться в ответ на беспокойные взгляды отца и его заботливые вопросы. Но постоянная тревога и угрызения совести мешали ей улыбаться искренне. Заметив, как сильно мистер Хейл был встревожен ее состоянием, Маргарет наконец согласилась пойти в свою комнату и подготовиться ко сну. Она надеялась, что инспектор уже не придет к ним этим вечером — время перевалило за девять.
Она стояла рядом с отцом, держась за спинку его стула.
— Ты скоро пойдешь спать, папа, правда? Не сиди в одиночестве.
Что он ответил, она не слышала, его слова потерялись в далеком звуке, усилившем ее страхи и заполнившем все ее мысли. Это было тихое треньканье дверного звонка.
Маргарет поцеловала отца и спустилась вниз так быстро, как могла. Она отослала Диксон.
— Не подходи. Я открою дверь. Я знаю, это он… я могу… я должна справиться со всем сама.
— Как пожелаете, мисс, — ответила Диксон раздражительно, но секунду спустя добавила: — Но вы не годитесь для этого. Вы скорее мертвая, чем живая.
