Двуликий Хасен - Мухтар Омарханович Ауэзов
- Да, конечно, вы правы, - согласился Семенов. -Расскажите, пожалуйста, подробнее о подборе кадров.
Хасен прокашлялся, невольно взглянул в окно на холодно насупившийся пик. Поспешно отвел глаза. Пик словно стоял у него над душой...
- Ты же знаешь, товарищ Семенов... Партии и правительству известно, как трудно сейчас найти квалифицированных казахских работников, особенно специалистов...
- Выдвигайте снизу, учите. За короткое время можно подготовить неплохих ребят. Надо посылать молодежь на учебу, хотя бы вот на бухгалтерские курсы. А русским товарищам предложить изучать казахский язык. Правда, это их прямая обязанность, но вам следует контролировать.
Хасен, растерявшийся было в начале беседы, уже овладел собой. Действительно, он раньше и знать ничего не хотел о выдвижении работников из молодежи, о всяких там курсах. А сегодня, словно сговорившись, все только об этом и твердят.
- Все это как раз нами и намечается, - подхватил он слова Семенова и улыбнулся. - Хорошо, что и партячейка беспокоится. Сами знаете, до сегодняшнего дня никто мне не помогал. Я был один. Теперь с помощью партячейки дело пойдет.
- Вы, должно быть, уже давно начали эту работу?
- Я как раз хотел довести до вашего сведения, в каком состоянии наши планы. Отныне будем все согласовывать...
- Что предпринято практически?
- Пока мы намерены планомерно готовить казахских специалистов. - Хасен прокашлялся снова. - Давали стипендии десяти студентам. Теперь дадим еще четверым...
- Это известно, - перебил его Семенов. - Сделано по инициативе товарища Жарасбаева.
- Верно, верно, - закивал головой Хасен, - товарищ Жарасбаев в курсе всех дел. Ну, предложили казахских работников в аппараты областных организаций. Приняли кое-кого в управление треста. Правда, число их незначительно, но все же... В общем, политика партии ясна. Мы, товарищ Семенов, должны теперь действовать сообща и не жалеть сил для выполнения указаний партии.
Хасен встал вслед за Семеновым.
* * *
После ссоры с Жамилей Салим пошел на занятия. Он торопился, сегодня у него было много дел. Впрочем, все дни его были заполнены лекциями, комсомольской и профсоюзной работой. Он ловил нужных людей в коридорах между лекциями, в столовой, в общежитии. Сейчас в институте предстояла политическая дискуссия, или, как называли ее сами студенты, политбой. Вспомнив об этом, Салим прибавил шагу.
Он был энергичным и отзывчивым парнем, и товарищи любили его. Здоровье у него было крепкое, и достаточно было ему соснуть часок-другой ночью, чтобы утром, небрежно откинув назад густые волосы, в пиджаке нараспашку снова ринуться в гущу дел. Приход его в институт был похож на вторжение войска: одним он с ходу давал поручения, с другими советовался, с третьими яростно спорил. Общественная жизнь до сих пор была для Салима самым главным, и он отдавался ей безраздельно. Но сегодня, после ссоры с невесткой, он с огорчением понял, что жизни дома, положению старшего брата и его жены он не уделял должного внимания. Домой он приходил поздно. Потом в передней при свете лампы, поставленной на табурет около кровати, читал. Иной же раз и вовсе оставался ночевать с ребятами в общежитии. Утренняя ссора заставила его призадуматься...
Прошло пятнадцать дней, как старший брат с женой переехали в город. Хасену не очень-то этого хотелось, но Салим, зная, что родичи часто болеют, вызвал их письмом.
Юноша помнил, что старший брат и невестка и раньше всегда смущались в присутствии Хасена, хотя каждый раз с нетерпением ждали его приезда. Стоило им прослышать, что едет Хасен, как они с радостью разносили эту весть по ближайшим аулам, рассказывая о необычайном уме и образованности брата. Не без их участия превозносили в аулах и жену Хасена Жамилю. И платья-то у ней особого городского покроя и из самой дорогой материи, и сама-то она благовоспитанная, обходительная, почитает старших... Старший брат и его жена, ничем не отличавшиеся от простых степняков, своих соседей, в дни приезда знатной родни неожиданно становились заметными, всеми уважаемыми людьми.
Росший на руках старшего брата, Салим, конечно, тоже восхищался Хасеном. Ни у кого из его сверстников не было такого знаменитого брата, которого бы так почитали даже аульные богачи и аткаминеры. Все только и говорили о том, что всесильный Хасен будет учить Салима, выведет его в люди, сделает ради него то, что другим и во сне не приснится. Салим ни на шаг не отходил от брата, ездил вместе с ним в гости, ласкаясь, забирался на колени Жамиле. Детское преклонение перед братом осталось у Салима на долгие годы; он свято верил ему, беспрекословно повиновался и был убежден, что так и должно быть всегда. Последние два года, учась в институте, Салим в основном жил в общежитии. Зимой был занят лекциями, экзаменами, летом - практикой в колхозах и совхозах. Приходил в дом брата по праздникам, на день, на два. Только в конце этой зимы, когда в общежитии кончились дрова и стало невозможно заниматься, он временно переселился к брату. Да и воспоминания далекого детства потянули его к Хасену и Жамиле. Он тосковал по степи, по своему аулу и не мог совладать с собой. С тех пор прошло два месяца...
Уже раза два он был свидетелем таких нелепых ссор. Салим недоумевал - в чем дело? Что происходит в доме? Откуда эти раздоры? Но его переживания не трогали ни Хасена ни Жамилю. Это было для него неожиданностью. Жамиля, та просто поняла его попытки уладить отношения между родными как желание завести домашние дрязги, а Хасен старательно не замечал его. И мучительные раздумья не оставляли Салима. С каждым днем они отягощались новыми догадками и открытиями, и он постепенно приходил к выводу, что это не просто семейные недоразумения, а столкновение людей разных убеждений и взглядов. Вернее, столкновение двух миров - нового и старого. Старый мир, за который держались Хасен и Жамиля, рушился, подобно блюду, разлетевшемуся сегодня утром на куски, и было обидно, что брат не видит этого. А может быть, он не в силах понять новую жизнь?.. Раньше Салим считал его образованным, а ведь оказалось, что брат не имеет сколько-нибудь серьезных знаний ни в одной отрасли науки!.. Никогда не увидишь его с книгой. Что он знает, например, обучении Маркса и Ленина, о диалектическом материализме? Раньше, когда Хасен учился, все это было запрещено. Выходит, о теории марксизма- ленинизма он и понятия не
