Анатоль Франс - Аметистовый перстень
– О! Госпожа де Куртре! – воскликнул г-н де Бресе, входя вслед за генералом. – Здравствуйте, сударыня!
И, возобновляя в углу просторной гостиной разговор, начатый в парке с г-ном Лероном, он продолжал:
– В конечном счете у нас осталась только армия. Только она одна уцелела из всего того, что некогда составляло силу и величие Франции. Парламентская республика расшатала государственное управление, скомпрометировала судебную власть, развратила общественные нравы. Только армия устояла на этих развалинах. И посягать на нее, по-моему, кощунство.
Он замолк. Не умея вдаваться в суть вопросов, он обычно ограничивался общими фразами. Благородство его образа мыслей было неоспоримо.
Госпожа де Куртре, перед тем погруженная в рассуждения о целебных отварах, подняла голову и повернула к нему свое лицо, напоминавшее физиономию старого лесного сторожа.
– Надеюсь, вы уведомили эту газету, стакнувшуюся с врагами армии и отечества, о том, что вы больше на нее не подписываетесь. Муж отослал в редакцию номер, где напечатана статья… ну, вы знаете… эта гнусная статья…
– Мой племянник, – ответил г-н де Бресе, – пишет мне, что у него в клубе вывесили обращение, предлагающее всем членам клуба не абонироваться больше на эту газету, – и под ним уже имеется множество подписей. Присоединились почти все члены, оставляя за собой лишь право покупать газету в розницу.
– Армия стоит выше всяких нападок, – заявил г-н Лерон.
Генерал Картье де Шальмо нарушил свое молчание:
– Рад слышать это от вас. Если бы вам пришлось пожить, подобно мне, среди солдат, вы были бы приятно изумлены выносливостью, дисциплинированностью, усердием и бодрым настроением, благодаря которым наш рядовой является первоклассным тактическим оружием. Я не устану повторять: такие войсковые части всегда будут на высоте любой задачи. Как командир, достигший конца своей карьеры, я позволю себе решительно заявить, что по своему воинскому духу французская армия заслуживает всяческих похвал. Надо отдать должное и настойчивому рвению, с каким некоторые выдающиеся лица высшего командования занимались организацией армии; и, смею заверить, их усилия увенчались блестящими успехами.
Он понизил голос и продолжал еще более внушительно: – Мне остается только высказать ту истину, что в отношении людского состава качество предпочтительнее количества и надо делать упор на формирование отборных частей. Я уверен, что ни один великий полководец не станет оспаривать этих утверждений. Мой воинский завет выражается в следующей формуле: «Количество – это ничто. Качество – это все». Добавлю еще, что армии необходимо единство командования и что этот огромный организм должен повиноваться единой, верховной, непреложной воле.
Он умолк. Его бесцветные глаза были подернуты слезами. Смутные, невыразимые чувства овладели душой этого честного и простосердечного старца, некогда красивейшего капитана императорской гвардии, теперь больного, дряхлого, затерявшегося, как в лесу, среди нового военного мира, которого он не понимал.
А г-жа де Куртре, не выносившая теорий, бросила на него свой характерный взгляд, придававший ей сходство с угрюмым стариком.
– Но, генерал, если армия, слава богу, пользуется всеобщим уважением, если она единственная сила, вокруг которой мы все сплотились, то почему бы ей не завладеть государственной властью? Разве нельзя послать полковника с полком в Бурбонский дворец и в Елисейский?…
Но, заметив, что чело генерала омрачилось, она умолкла.
* * *Герцог жестом пригласил г-на Лерона проследовать за ним в библиотеку.
– Вы еще не видели библиотеки, господин Лерон? Я вам ее покажу. Вы любите старинные книги. Я уверен, что она вас заинтересует.
Они прошли по обширной пустой галерее, потолок которой был расписан тяжеловесной живописью, изображавшей победу Аполлона и Людовика XIII над врагами королевства в образе фурий и гидр. Г-н де Бресе провел адвоката конгрегации в залу, где в 1705 году, уже на исходе жизни и благосостояния, герцог Ги, маршал Франции, губернатор провинции, поместил библиотеку.
Эта квадратная зала занимала весь нижний этаж западного крыла и освещалась с севера, с запада и с юга тремя незанавешенными окнами, откуда открывались три светлых, прелестных и великолепных вида: на юге – лужайка, мраморная ваза с двумя дикими голубями, деревья парка, оголенные зимней стужей, и в глубине пурпурной аллеи – бассейн Галатеи с белыми статуями; на западе – низина, и над ней простор небес и солнце, словно лучезарное золотое мифологическое яйцо,[10] расколотое и пролившееся на облака; на севере – озаренные более четким, холодным светом отлогие пашни, лиловая земля, далекий дымок над аспидными кровлями Бресе, тонкая игла колокольни при маленькой церковке.
Стол в стиле Людовика XIV, два кресла, глобус XVIII века с розой ветров на необследованных пространствах Тихого океана составляли всю меблировку этой строгой комнаты. Забранные решетками шкафы закрывали стены до самого потолка. Полки, выкрашенные в серый цвет, возвышались даже над камином из черно-зеленого серпантина. А за решетками из золоченой медной проволоки виднелись корешки старинных фолиантов с тиснеными виньетками.
– Основание библиотеке положил маршал, – сказал г-н де Бресе. – Его внук герцог Жан значительно обогатил ее при Людовике Шестнадцатом, и он-то обставил ее так, как вы теперь видите. С тех пор в ней почти ничего не переделывали.
– У вас есть каталог? – спросил г-н Лерон.
Герцог ответил, что каталога нет и что у него никогда не было времени заняться этим вопросом, хотя г-н де Термондр, большой любитель старинных книг, настойчиво уговаривал его заказать каталог.
Он отворил один из шкафов, и г-н Лерон вынул оттуда поочередно несколько томов разных размеров: в восьмую, в четвертую долю листа, а той в целый лист. Они были переплетены в кожу, «под мрамор», «под дерево», «под гранит», в пергамент, в красный и синий сафьян, – и у всех на крышках был герб с тремя факелами, увенчанный герцогской короной.
Господин Лерон не был утонченным библиофилом; тем не менее он пришел в восторг, когда наткнулся на великолепно переписанную рукопись «Королевской десятины», преподнесенную маршалу самим Вобаном.[11]
Рукопись была украшена фронтисписом, а также несколькими виньетками и концовками.
– Это рисунки от руки? – спросил г-н Лерон.
– Вероятно, – отвечал г-н де Бресе.
– Они подписные, – заметил г-н Лерон. – Мне кажется, что я разобрал имя Себастиана Леклерка.[12]
– Весьма возможно, – подтвердил герцог.
Господин Лерон заметил в этих богатых шкафах сочинения Тинемона по римской истории и по истории церкви, «Свод обычного права» местной, провинции, бесчисленные «Трактаты» средневековых законоведов. Он перебрал труды, посвященные богословию, церковной полемике, житиям святых, объемистые родословные, старинные издания греческих и латинских классиков и еще огромные книги, размером больше географических атласов, описывающие бракосочетание короля, торжественный въезд короля в Париж, празднества по случаю исцеления короля и по случаю его побед.
– Это наиболее старый фонд библиотеки, приобретенный еще маршалом, – объяснил г-н де Бресе. – А вот, – добавил он, открывая два-три других шкафа, – приобретения герцога Жана.
– Министра Людовика Шестнадцатого, «доброго герцога», как его называли? – спросил г-н Лерон.
– Да, – ответил г-н де Бресе.
Собрание герцога Жана покрывало всю стену около камина и всю стену со стороны поля и поселка. Г-н Лерон прочел вслух заглавия, оттиснутые золотом на богатых корешках, между двумя выпуклыми прожилками: «Методическая энциклопедия», сочинения Руссо, аббата Мабли, Кондильяка, «История европейских учреждений в Индии» Реналя. Затем он перелистал украшенные виньетками книжки малых поэтов и новеллистов – Грекура, Дора, Сен-Ламбера, «Декамерон» с иллюстрациями Марийе, сочинения Лафонтена в издании генеральных откупщиков.
– Гравюры несколько нескромны, – сказал г-н де Бресе. – Некоторые сочинения той же эпохи мне пришлось изъять, так как рисунки были совершенно зазорны.
Рядом с этими фривольными книгами г-н Лерон обнаружил большое количество трудов по политике и философии, трактаты о рабстве, описания «Войны американских повстанцев». Он раскрыл «Обеты отшельника» и увидал, что поля были густо покрыты заметками, написанными рукою герцога Жана. Он прочел вслух одну из них:
«Автор прав: люди от природы добры. А дурными делают их ложные принципы общества».
– Вот, что писал ваш прапрадед в тысяча семьсот девяностом году! – добавил он.
– Интересно, – сказал г-н де Бресе, ставя книгу обратно на полку.
Затем он открыл шкаф, помещавшийся на северной стене.
– Здесь книги моего деда, бывшего пажем Карла Десятого.
