Ирвин Шоу - Нищий, вор
Господи! Через два дня после предыдущей записи здесь появилась Моника в сопровождении немолодого немецкого бизнесмена, занимающегося продажей замороженных продуктов. У нее сейчас период процветания — вся в дорогих тряпках, хорошо причесана. Делает вид, что мы незнакомы, но, вероятно, это затишье перед бурей. Все время думаю о том, что надо бежать.
Проиграл несколько партий человеку, у которого выигрывал шесть дней подряд».
На традиционной вечеринке в павильоне нью-йоркской студии по окончании последнего дня съемок Фредди Кан, оператор, подняв руку Гретхен, дирижировал здравицей в ее честь. Актеры, работники студии и приглашенные друзья пели громко и от души. Гретхен хотелось и смеяться и плакать. Ида Коэн, ради этого случая сделавшая прическу, не скрывала слез. Кан преподнес Гретхен в подарок от актеров часы, на приобретение которых Уэсли дал пятьдесят долларов, и попросил Гретхен сказать несколько слов.
— Спасибо, большое всем спасибо, — начала Гретхен чуть дрожащим голосом. — Вы все работали превосходно, и я хочу поблагодарить каждого из вас в отдельности и всех вместе за то, что вы так помогли мне в моей первой попытке стать режиссером. Правда, в Голливуде говорят: «Покажите мне счастливую группу, и я покажу вам отвратительную картину».
Раздался смех и выкрики: «Это не про нас!»
Гретхен подняла руку, требуя тишины.
— Для всех вас работа закончена; надеюсь, что впереди вас ждут более интересные и более значительные картины, что ваши промахи будут забыты, а взлеты останутся в памяти навсегда или по крайней мере до того дня, когда Академия искусств будет присуждать вам награды. Но для некоторых из нас, для тех, кто занимается монтажом и озвучиванием, для композитора и музыкантов, а также для мистера Коэна, которому предстоит незавидная работа по продаже картины в прокат, все, по сути дела, еще только начинается. Пожелайте нам успеха, потому что впереди у нас месяцы работы и от того, что мы сделаем, зависит, ждет нас успех или провал. — Она говорила скромно, но Уэсли, который стоял неподалеку, видел в ее глазах торжествующий блеск. — Ида, — сказала она, — перестань плакать. Это еще не похороны. — Ида всхлипнула. Кто-то подал Гретхен стакан с виски, и она подняла его. — За всех нас — от самых старых до… — она повернулась к Уэсли, — до самых молодых.
Уэсли, также державший в руке стакан с виски, к которому он пока еще не притронулся, поднял его вместе со всеми. Он не улыбался, и на лице его не было восторженного выражения: он только что видел, как Фрэнсис Миллер и ее муж чокнулись и поцеловались. После того вечера в баре Порт-Филипа Уэсли и Фрэнсис помирились, и она снова приходила к нему в гостиницу, а он несколько раз ночевал в ее нью-йоркской квартире, когда они приступили к павильонным съемкам. Но три дня назад из Калифорнии приехал ее муж, блондин со спортивной фигурой, довольно красивый, хотя и на стандартный голливудский манер. Когда Уэсли увидел, какими взглядами обменялись Фрэнсис и ее муж и как они нежно поцеловались, он пожалел, что пришел на эту вечеринку.
Элис тоже была здесь, хотя сейчас он не мог ее разглядеть в тени декораций. Как всегда, она старалась не привлекать к себе внимания. После того как он несколько ночей не появлялся в квартире, она держалась довольно странно и говорила с ним свысока и довольно официально. Когда он сказал ей о вечеринке, она ответила, что ей очень бы хотелось пойти: она никогда не бывала на вечеринках в павильоне киностудии. Он пригласил Элис, желая сделать ей приятное, но это далось ему не просто. Наверно, с возрастом, думал он, стараясь не глядеть в сторону Фрэнсис и ее мужа, научишься вести себя в подобных ситуациях.
Уэсли сделал большой глоток виски с содовой, вспомнив при этом, что последний раз пил виски в баре «Розовая дверь» в Канне. Вкус виски был приятным, и он сделал еще глоток.
Гретхен ходила по площадке, кому-то пожимала руки, кого-то целовала в щеку, у многих женщин в глазах стояли слезы. Никто не уходил, словно всем хотелось подольше сохранить отношения, установившиеся за время совместной работы. Уэсли слышал, как пожилая характерная актриса сказала Гретхен:
— Благослови вас бог, дорогая: лучше, чем было, уже не будет.
Уэсли удивился, что такое привычное для актера дело, как совместное создание фильма, вызывает столько эмоций. Он с удовольствием принимал участие в съемках, но ему было безразлично, увидит он снова кого-нибудь из группы, помимо Фрэнсис и Гретхен, или нет. Может быть, несмотря на слова Гретхен, он все-таки не родился актером.
— Уэсли Джордан, я буду без тебя скучать, — сказала Гретхен, подойдя к нему, и поцеловала его в щеку. Уэсли видел, что она говорит искренне.
— Вы очень хорошо говорили.
— Спасибо тебе, милый, — поблагодарила она, продолжая оглядываться по сторонам, словно кого-то разыскивая. — Уэсли, а Рудольф не говорил тебе, что он опоздает или вообще не придет?
— Нет, не говорил. — В последние дни съемок дядя Рудольф сказал ему только, что, по словам антибского адвоката, он может вернуться во Францию. Но билета Уэсли пока еще не купил. Хоть он и не признавался себе в этом, но уехать из Америки был не готов: слишком многое оставалось здесь нерешенным.
— Он сегодня снова собирался в Коннектикут с мистером Доннелли, — сказала Гретхен, продолжая смотреть поверх голов, — но обещал вернуться к пяти часам. Сейчас уже больше семи. Это на него не похоже. Я сейчас не могу отсюда уйти, так что будь добр, позвони ему в отель и узнай, не просил ли он что-нибудь передать.
— Сейчас позвоню, — сказал Уэсли и направился к телефону-автомату за съемочной площадкой; дядя постоянно держал номер в гостинице «Алгонквин» и ночевал там, когда ему случалось задержаться в Нью-Йорке.
Уэсли пришлось подождать: по телефону, хихикая, разговаривала Фрэнсис. Он отошел в сторону, чтобы не слышать, о чем она говорит. Однако она не спешила уходить и то и дело опускала в автомат десятицентовые монеты. Он взял с собой стакан с виски и к тому времени, когда Фрэнсис закончила разговор, выпил все без остатка. Возбужденный звуком ее голоса, он упрямо твердил: «Больше никогда в жизни», хотя понимал, что лжет.
Хихикнув напоследок, Фрэнсис повесила трубку и направилась к двери в павильон, возле которой стоял Уэсли.
— А-а, — сказала она, снова хихикнув, — чудо-мальчик в полной готовности.
— Просто мне надо позвонить, но сначала… — Внезапно он схватил ее и поцеловал в губы.
— Наконец-то научился кое-чему у актеров. Например, как проявлять страсть в присутствии мужей. — Ее голос был несколько хриплым от выпитого.
— Когда мы увидимся? — Уэсли не выпускал ее рук, как будто надеялся удержать силой.
— Кто знает? — насмешливо сказала Фрэнсис. — Может, никогда, а может, когда подрастешь.
— Ты же не всерьез так думаешь.
— Никто не знает, что я думаю на самом деле. А я — тем более. Я хочу дать тебе один хороший совет. Мы неплохо повеселились, а теперь ты об этом забудь.
Дверь из павильона распахнулась, и они увидели мужа Фрэнсис.
— Пусти ее.
Уэсли разжал руки и немного отступил.
— Мне известно, чем вы до сих пор занимались. Шлюха.
— Джек, успокойся, пожалуйста, — тщательно выговаривая слова, сказала Фрэнсис.
Муж дал ей пощечину.
— А что касается тебя, ублюдок, — сказал он Уэсли, — если я еще раз увижу, что ты сшиваешься около моей жены, то сверну тебе шею.
— Супермен, — с издевкой сказала Фрэнсис. Она даже не поднесла руку к щеке, словно муж до нее и не дотрагивался. — Всюду и везде, кроме постели.
Он глубоко вздохнул и снова ударил ее по щеке еще сильнее.
Однако Фрэнсис и на этот раз не приложила руку к щеке.
— Ты такая же свинья, как и твои шпионы.
Муж схватил ее за руку.
— Сейчас ты пойдешь со мной и будешь улыбаться, потому что твой муж, которого задержали дела на Западном побережье, сумел вырваться в Нью-Йорк, чтобы провести с тобой уик-энд.
— Как тебе будет угодно, свинья, — ответила Фрэнсис. Она взяла его под руку и, не взглянув на Уэсли, пошла с мужем обратно в павильон, где теперь играла музыка и танцевали пары.
Уэсли стоял неподвижно, лицо у него подергивалось. Затем он с силой сжал пустой пластиковый стаканчик и швырнул его в стену. Так он стоял минуты две, пока не Почувствовал, что теперь уже не бросится за ними вслед и не вцепится этому человеку в горло.
Убедившись, что голос у него не дрожит, он позвонил в гостиницу, и телефонистка на коммутаторе сказала ему, что мистер Джордах ничего не просил передать. Уэсли еще немного постоял у телефона, потом вернулся в павильон, нашел тетку и передал ей слова телефонистки. После этого он подошел к бару, заказал виски, залпом выпил, заказал еще порцию и тут почувствовал на плече чью-то руку. Он повернулся и увидел рядом с собой Элис. На ее лице было то самое высокомерное выражение профессиональной медсестры, которого он уже начал побаиваться.
