Нацумэ Сосэки - Ваш покорный слуга кот
На следующий день я решил прогуляться и покинул дом. Вдруг я увидел, что на углу стоят и о чем-то оживленно беседуют господин Канэда и Судзуки То-сан. Они встретились, когда Канэда-кун возвращался на рикше домой, а Судзуки-кун шел от Канэда, не застав его дома. В последнее время в доме Канэда не совершалось ничего интересного, и я заходил туда редко, но тем не менее было приятно снова увидеть Канэда. Судзуки я тоже давно не видел и с удовольствием воспользовался выпавшей мне честью лицезреть его. Я не торопясь приблизился к ним и, естественно, услыхал, о чем они говорят. Это не моя вина. Они сами виноваты, что разговаривали. А если Канэда-кун такой совестливый, что окружил хозяина своими сыщиками, то пусть не сердится на меня за то, что я подслушал его беседу с Судзуки. Впрочем, если он рассердится, это будет свидетельствовать о том, что он не постиг значения слова «справедливость». Одним словом, я слышал их беседу. И слышал не потому, что хотел слышать. Более того, я как раз не хотел слушать, но их беседа сама влезла в мои уши.
– Я только что был у вас дома, — сказал То-сан, почтительно кланяясь. — Очень рад, что мы встретились хотя бы здесь.
– Хм. Да. По правде говоря, мне тоже надо было повидать тебя.
– Вот как? Это очень приятно. У вас есть какое-нибудь дело ко мне?
– Да так, ничего особенного. Ничего важного, конечно, но только ты можешь это сделать.
– Пожалуйте, все, что в моих силах. Я готов.
– Так, — сказал Канэда задумчиво.
– Может быть, мне лучше зайти к вам в удобное для вас время? Когда прикажете?
– Нет, это не настолько важно… Впрочем, раз уж у нас зашел разговор об этом, выполни-ка одну мою просьбу.
– Какую угодно.
– Этот странный тип, ну, твой старый друг. Кусями или как там его…
– Ну-ну, что же натворил Кусями?
– Ничего он не натворил. Но я ему не могу забыть того случая.
– Совершенно справедливо. Этот Кусями ужасно высокомерен… Ему бы следовало знать свое место. А он как будто один живет во всей Поднебесной!
– То-то и оно. Наглец этакий, болтает, что-де перед деньгами кланяться не будет, что-де дельцы то, дельцы се… Ну, я покажу ему, что такое дельцы. Я уж давно ему палки в колеса сую, да пока он еще не сдается. В жизни не видел такого упрямого типа.
– Голоштанник, и никакого понятия о выгоде. Да он ведь всегда был таким. Главное, ничего с ним не поделаешь, потому что он не понимает, что ему выгодно.
Канэда засмеялся.
– Это правда, ничем его не проймешь. Я уж, кажется, все перепробовал. Теперь вот натравил на него гимназистов.
– Отличная мысль! Получилось что-нибудь?
– На этот раз, кажется, проняло. Скоро он у меня поднимет лапки.
– Превосходно! Как бы он там ни пыжился, а одному против всех ему не выстоять.
– Вот-вот. Один в поле не воин. И вот, понимаешь, я хотел бы, чтобы ты к нему сходил и поглядел, как он себя чувствует.
– Так вот в чем дело! Ну, это ничего не стоит. Отправлюсь прямо сейчас, а на обратном пути зайду к вам доложить о положении дел. Вот это, наверное, занятно! Это, знаете ли, любопытное зрелище — поглядеть, как этот упрямец скиснет!
– Ну, давай. На обратном пути зайди, буду ждать.
– Счастливо оставаться.
Опять заговор. До чего же сильны богачи! В их руках все. Они могут сделать голову хозяина гладкой и такой скользкой, что даже мухам на ней не за что будет уцепиться, по их воле эту голову может постигнуть судьба головы Эсхила, в их власти довести инертного, как булыжник, хозяина до умопомрачения. Не знаю, какие силы вращают земной шар, но правит миром, несомненно, золото. Никто, кроме господ дельцов, не владеет этим золотом, никто, кроме них, не озаряет его сиянием все, что заблагорассудится. Именно дельцам мы обязаны тем, что солнце без помех восходит на востоке и благополучно садится на западе. Я вырос в доме нищего дурака учителя, но даже мне непростительно не понимать, какую пользу приносят деловые люди. На этот раз, кажется, все это поймет и мой тупой незадачливый хозяин. Не советовал бы я ему опять прикрываться собственной тупостью. Ведь дело идет о его жизни, которой он так дорожит. Любопытно, что он скажет в разговоре с Судзуки-куном. Из его слов станет ясно, понял ли он хоть что-нибудь. Не буду же мешкать. Я хоть и кот, но меня обуревает беспокойство за хозяина. И я поспешно, в обгон Судзуки, помчался обратно домой.
Судзуки-кун — человек весьма ловкий. Про Канэда он и словом не обмолвился. С легкостью и непринужденностью он повел интересный светский разговор.
– Ты что-то плохо выглядишь. Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось. Я здоров.
– Бледный ты очень. Тебе следует заботиться о здоровье. Погода сейчас плохая. А по ночам ты спишь хорошо?
– Угу, — ответил хозяин.
– Может быть, ты чем-нибудь озабочен? Расскажи без стеснения, — может быть, я смогу тебе помочь.
– Озабочен? Чем это я могу быть озабочен?
– Ну, если все в порядке, тогда хорошо. Забота, знаешь ли, самая вредная вещь на свете. В этом мире нужно жить легко, с улыбкой. А ты какой-то мрачный.
– Смеяться тоже вредно, — объявил хозяин. — Известны случаи, когда люди умирали от безрассудного смеха.
– Шутишь ты. Ведь сказано, что в ворота смеющегося входит счастье.
– А вот в древней Греции жил философ по имени Хрисипп. Ты его, наверное, не знаешь.
– Не знаю. Так что же с ним было?
– Он умер от чрезмерного смеха.
– Невероятно. И притом, ведь это случилось в древности…
– В древности ли, теперь ли — какая разница? Он увидел, что осел жрет фиги из серебряной чаши, и ему стало смешно. Он захохотал и не смог остановиться. Так и умер от смеха.
Судзуки-кун хихикнул и сказал:
– Да ведь не обязательно же так без конца смеяться. Немного посмеялся, отвел душу, и будет. И настроение сразу поправится.
Пока Судзуки прощупывал таким образом настроение хозяина, парадная дверь вдруг с шумом распахнулась. Я подумал, что это гость, но ошибся.
– Позвольте подобрать мяч у вас во дворе.
Служанка ответила из кухни: «Пожалуйста». Гимназист пробежал на задний двор. Судзуки с недоуменным лицом осведомился, что случилось.
– Соседи-гимназисты забросили во двор мяч.
– Соседи-гимназисты? У тебя по соседству живут гимназисты?
– Гимназия «Ракуункан».
– Гимназия? Вон в чем дело… Шумят, наверное?
– Шумят… Шумят — это не то слово. Я даже заниматься толком не могу. Будь я министром просвещения, я бы моментально прикрыл эту гимназию.
Судзуки захохотал.
– Ага, ты сердишься! Так они тебя допекают?
– И еще как. Допекают с утра до вечера.
– А почему бы тебе не переехать на другую квартиру, если тебя здесь допекают?
– Это чтобы я переехал? Как бы не так.
– Ты уж хоть на меня-то не сердись. И вообще не обращай внимания. Это же дети. Не замечай их, и все будет хорошо.
– Тебе, может быть, и будет хорошо, а мне нет. Вчера я вызвал к себе их преподавателя и говорил с ним.
– Интересно. То-то он, наверное, испугался!
– Угу.
Снова открылась парадная дверь.
– Позвольте подобрать мяч, он залетел к вам во двор.
– Смотри, как часто ходят, — удивился Судзуки. — Опять за мячом.
– Да. Я потребовал, чтобы они каждый раз приходили через парадный ход.
– Так вот в чем дело… Теперь понятно.
– Что тебе понятно?
– Ну… Почему они приходят за мячом.
– Это уже шестнадцатый раз за сегодня.
– Ведь это тебе мешает. Может быть, лучше сделать так, чтобы они не приходили?
– Как это «чтобы не приходили»? Все равно будут приходить, здесь уж ничего не поделаешь.
– Ну, тебе, конечно, виднее. Не будем больше говорить об этом. Но только стоит ли быть таким упрямым? В этом мире человеку лучше быть ровным, без уголков. Круглый предмет катится благополучно, а вот угловатый только ломает себе бока и на каждом шагу нарывается на неприятности. Углы стираются, и это причиняет боль. Не один же я живу на свете. Не будут же все приноравливаться ко мне. Да что там говорить! Не следует противоречить тем, у кого есть деньги, это же глупо. Только нервы портишь, и здоровье становится хуже. Никто тебя за это не похвалит. Ведь никому до тебя дела нет. Богачу на тебя наплевать. Он сидит себе и приказывает — сделай то, сделай это. Всем известно, что один в поле не воин. Конечно, и упрямство вещь нужная, но твое упрямство не только помешает тебе заниматься, оно повредит на службе, и в конечном счете ты ничего не добьешься, кроме неприятностей.
– Простите, пожалуйста. К вам во двор залетел мяч. Разрешите подобрать его.
– Опять пришли, — сказал Судзуки и засмеялся.
– Безобразие, — сказал хозяин, покраснев как рак. Судзуки-кун решил, что цель визита достигнута, попрощался и отправился восвояси.
Едва он ушел, как явился Амаки-сэнсэй. С давних времен мы знаем немало примеров тому, как человек с помраченным умом признавал себя помраченным. Стоило ему заметить, что у него с головой что-то не в порядке, и умопомрачение начинало проходить. Умопомрачение хозяина достигло апогея во время вчерашнего большого события. Его переговоры с противником носили невиданно идиотский характер, хотя и закончились к обоюдному согласию. Но затем хозяин закрылся в своем кабинете, поразмыслил немного и пришел к выводу, что творится что-то неладное. Правда, он не мог определенно сказать, с кем творится неладное — с гимназистами из «Ракуункана» или с ним самим. Ему было ясно одно: творится что-то неладное. Хозяин обнаружил, что, живя по соседству с гимназией, он круглый год портит себе нервы. Это показалось ему странным. Необходимо было что-то предпринять. Но что? Выход один: ликвидировать источник раздражения с помощью взяток в виде лекарства, прописанного врачом. Придя к такому выводу, хозяин возымел желание показаться своему постоянному врачу Амаки-сэнсэю. Оставив в стороне вопрос о том, насколько умным было это желание, мы должны констатировать факт, что хозяин поступил очень мудро, заметив собственное умопомрачение.
