Нацумэ Сосэки - Ваш покорный слуга кот
– Вы что, воры? — осведомился наконец хозяин.
Он был ужасно зол. Раздавленный им кансякудама[165] превратился в пламя, и это пламя полыхало у него из ноздрей. Его маленький нос казался воплощением гнева. Вероятно, нос на маске дракона является копией носа рассерженного человека, иначе эта маска не получилась бы такой страшной.
– Мы не воры. Мы ученики гимназии «Ракуункан».
– Врете! Ученики гимназии не вторгаются без разрешения в чужие дворы.
– Но ведь вы видите, на нас форменные фуражки.
– Подделка. А если вы ученики, то почему ворвались ко мне?
– Сюда залетел наш мяч.
– А зачем вы его сюда забросили?
– Это получилось нечаянно.
– Вы негодяи!
– Простите нас, мы впредь будем осторожнее.
– Почему это я должен прощать каких-то неизвестных типов, которые ворвались ко мне во двор без разрешения?
– Но мы же действительно ученики «Ракуункана»…
– Из какого класса?
– Из третьего.
– Это точно?
– Да.
Хозяин обернулся и крикнул: «Поди сюда!» Фусума раздвинулись, и из дома выглянула наша служанка О-Сан.
– Слушаю вас, — сказала она.
– Поди в «Ракуункан» и позови сюда кого-нибудь.
– Кого?
– Все равно кого. Позови немедленно.
«Хорошо», — ответила служанка. Но поскольку открывшееся ей зрелище было странным, поручение неясным, а весь ход событий дурацким, она стояла в нерешительности и посмеивалась. Хозяин полагал, что он ведет великую битву. Ему казалось, что здесь он сумеет найти достойное применение своим феноменальным способностям. Но служанка, которая должна была всячески поддерживать его, не только отнеслась к происходящему без должной серьезности, но еще и посмеивалась, выслушивая его приказания. Хозяину ничего не оставалось как ополоуметь еще больше.
– Не понимаешь, что ли? Все равно кого! Директора, инспектора, старшего наставника…
– Господина директора?
Служанка знала только слово «директор». Остальные слова ей были непонятны.
– Хоть директора, хоть инспектора, хоть старшего наставника… Понятно тебе?
– А если никого не будет, можно привести курьера?
– Дура! Что понимает курьер?
Видимо, прислуга решила, что делать нечего. Она сказала «слушаюсь» и направилась к гимназии. Она, видимо, так и не поняла, чего от нее хотели. Я уже начал беспокоиться, не приведет ли она и вправду курьера, когда у парадного входа появился наш знакомый преподаватель этики. Хозяин выждал, пока гость подойдет поближе, и сразу приступил к переговорам.
– Только что вот этими людьми был совершен налет на мой дом, — начал он на манер декламаторов в старинных операх. Затем он перешел на слегка иронический тон: — Это действительно ученики вашей гимназии?
Преподаватель этики, не выказывая особого удивления, спокойно оглядел выстроившихся перед домом героев, затем перевел взор на хозяина и заявил следующее:
– Да, это все ученики нашей гимназии. Я буду впредь постоянно наставлять их, чтобы подобные поступки не повторялись… Это очень неприятно… Почему вы перелезаете через изгородь?
Как бы то ни было, ученики есть ученики. Никто из них не посмел сказать преподавателю этики ни слова. Они стояли молча, как стадо овец, захваченных в пути снегопадом.
– Я не имею ничего против, когда ко мне залетают мячи, — заявил хозяин. — Поскольку я живу рядом с гимназией, мне следует с этим мириться. Однако… Слишком они у вас разболтанные. Ведь и через изгородь можно перелезть тихо и незаметно подобрать, что нужно… Будь это так, я не имел бы претензий.
– Вы совершенно правы, — подхватил преподаватель. — Я сделаю им основательное внушение. Но вы понимаете, их так много… Вы слышите? Будьте впредь осторожны! Если ваш мяч снова упадет в этот двор, ступайте через парадный ход, испросите разрешения и тогда ищите. Понятно?… Да, что ни говорите, школа наша очень велика. Бывают разные неприятные случайности. Но спорт является элементом воспитания, и мы никак не можем его запретить. Конечно, для вас это очень хлопотно. Я со своей стороны прошу у вас за них прощения. Но зато впредь ни один из них не появится у вас во дворе без вашего на то разрешения.
– Отлично, будем считать дело улаженным, — сказал хозяин. — Теперь можете забрасывать ко мне сколько угодно мячей. Но прошу каждый раз входить через парадное и сообщать мне об этом. Итак, возвращаю вам ваших учеников. Можете вести их обратно в гимназию. Простите, что обеспокоил вас.
Как всегда, хозяин попрощался самым нелепым образом. Преподаватель этики забрал своих «жителей Сасаяма» и отступил в «Ракуункан» через парадную дверь. Этим и закончилось большое событие, о котором я говорил. Если кто-нибудь из вас засмеется и скажет: «Помилуйте, да какое же это большое событие?» — пусть смеется на здоровье. Это просто означает, что для него это событие не представляется большим. Я поведал вам большое событие из жизни моего хозяина, а не из жизни этого насмешника. Может быть, кто-нибудь с презрением сравнит моего хозяина со стрелой, выпущенной из лука на дальнее расстояние, — сначала она мчится с огромной скоростью, а под конец беспомощно шлепается на землю. Но я прошу учесть, что именно в этом состоит особенность моего хозяина. И прошу запомнить, что именно благодаря этой особенности хозяин служит героем юмористического произведения. Может быть, мне скажут, что дурак тот, кто воюет с четырнадцатилетним мальчишкой. Вполне согласен. Дурак! Именно поэтому Омати Кэйгэцу говорил, что мой хозяин еще не вышел из младенческого возраста.
Я уже рассказал о малом событии и закончил повествование о большом событии. Я собираюсь закончить книгу, описав происшествия, последовавшие за большим событием. Возможно, некоторые читатели подумают, что я пишу все, что мне взбредет в голову. Но я не какой-нибудь легкомысленный кот. Не говоря уже о том, что в каждой моей фразе, в каждой букве содержится частица великой космической истины, все фразы и буквы располагаются в определенном порядке, они объясняют и дополняют все предыдущие. Разумеется, если вы с самого начала подойдете к этой книге как к набору слов, вы не увидите в ней популярного изложения величайших истин. Вот почему нельзя обращаться с моей книгой непочтительно — например, читать ее лежа или через строчку. Говорят, что перед чтением творений великих литераторов Танской эпохи люди мыли руки розовой водой. Я же прошу каждого, кто желает ознакомиться с моим произведением, купить номер журнала, где оно публикуется, на свои деньги, а не одалживать у приятеля. Далее я собираюсь излагать то, что сам называю отголосками событий. Но вы ошибетесь, если решите, что про отголоски читать не стоит, поскольку они, как правило, неинтересны. Постарайтесь же непременно прочесть мое творение до конца.
На следующий день я решил прогуляться и покинул дом. Вдруг я увидел, что на углу стоят и о чем-то оживленно беседуют господин Канэда и Судзуки То-сан. Они встретились, когда Канэда-кун возвращался на рикше домой, а Судзуки-кун шел от Канэда, не застав его дома. В последнее время в доме Канэда не совершалось ничего интересного, и я заходил туда редко, но тем не менее было приятно снова увидеть Канэда. Судзуки я тоже давно не видел и с удовольствием воспользовался выпавшей мне честью лицезреть его. Я не торопясь приблизился к ним и, естественно, услыхал, о чем они говорят. Это не моя вина. Они сами виноваты, что разговаривали. А если Канэда-кун такой совестливый, что окружил хозяина своими сыщиками, то пусть не сердится на меня за то, что я подслушал его беседу с Судзуки. Впрочем, если он рассердится, это будет свидетельствовать о том, что он не постиг значения слова «справедливость». Одним словом, я слышал их беседу. И слышал не потому, что хотел слышать. Более того, я как раз не хотел слушать, но их беседа сама влезла в мои уши.
– Я только что был у вас дома, — сказал То-сан, почтительно кланяясь. — Очень рад, что мы встретились хотя бы здесь.
– Хм. Да. По правде говоря, мне тоже надо было повидать тебя.
– Вот как? Это очень приятно. У вас есть какое-нибудь дело ко мне?
– Да так, ничего особенного. Ничего важного, конечно, но только ты можешь это сделать.
– Пожалуйте, все, что в моих силах. Я готов.
– Так, — сказал Канэда задумчиво.
– Может быть, мне лучше зайти к вам в удобное для вас время? Когда прикажете?
– Нет, это не настолько важно… Впрочем, раз уж у нас зашел разговор об этом, выполни-ка одну мою просьбу.
– Какую угодно.
– Этот странный тип, ну, твой старый друг. Кусями или как там его…
– Ну-ну, что же натворил Кусями?
– Ничего он не натворил. Но я ему не могу забыть того случая.
– Совершенно справедливо. Этот Кусями ужасно высокомерен… Ему бы следовало знать свое место. А он как будто один живет во всей Поднебесной!
