Кнут Гамсун - Скитальцы
Эдеварт улыбается: Он и так твой!
Она не сменяет гнев на милость, но постепенно обида всё-таки отступает. Неужели Доппен так мало для тебя значит, что ты готов отдать его? — удивляется она.
Да, но только тебе, отвечает он. И осмеливается спросить: А может, он мог бы принадлежать нам обоим?
Она останавливается и опускает глаза: Да.
Это она решила сама! Раскрасневшийся, потерявший от любви голову, Эдеварт обнимает Лувисе Магрете и целует её, она пугается, бросает взгляд в сторону Хобьёрг и шепчет: Она нас увидит!
Жаль, что мы сейчас не одни! — говорит он.
Она, с улыбкой: Ты такой же сумасшедший, как был!
Они подзывают к себе Хобьёрг и остаток пути идут все вместе. Перед водопадом они останавливаются. Хобьёрг открыла от удивления рот и молчит, да и скажи она что-нибудь, её всё равно никто не услыхал бы, шум падающей воды заглушает все звуки, девочка стоит неподвижно, сжавшись от волнения. На всякий случай Эдеварт берёт её за руку и уже не отпускает.
Вода льётся сверху, точно из носика огромного чайника, падает вниз, разбиваясь по пути о скалы, и обрушивается в кипящую в глубине пену. Оттуда, со дна, словно поднимается дым, там внизу всё сотрясается и гремит, будто в этой глубине перекатывается гром, который не в силах вырваться оттуда.
Эдеварт смотрит на Хобьёрг, у неё мокрые волосы, он хочет отвести её немного назад, но она упирается, рвётся вперёд, ей кажется, что они стоят слишком далеко, и она хочет подойти поближе к бездне. Ему приходится силой удерживать её.
Лувисе Магрете ушла в лес, и Эдеварт остался один со своей маленькой дочкой. Не в силах совладать с собой, он гладит её по волосам и говорит, что у неё намокли волосы. Но она даже не замечает этого. Он прижимается щекой к её щечке, она не двигается, и он целует её. Она поднимает на него глаза и понимает это так, что он просит её отойти подальше от края. И уступает.
Они отходят на несколько шагов, тут уже можно разговаривать. Невероятно, да? — говорит он. И ещё раз повторяет свой вопрос, но она не отвечает, впечатление слишком сильно для неё. Он видит, что Лувисе Магрете неподвижно сидит на камне, сложив руки на коленях. Хобьёрг подбегает к матери, и Эдеварт цепенеет от стыда и страха: сейчас она расскажет матери о его поцелуе. Эй! — кричит он, чтобы скрыть смущение.
Лувисе Магрете кивает и улыбается ему: Она говорит, что ты поцеловал её.
Эдеварт, робко, покраснев от стыда: Она хотела подойти слишком близко к краю, и я не знал, как помешать ей...
Лувисе Магрете: Я ей так и сказала.
По дороге домой Хобьёрг снова бежит впереди, и они остаются наедине, неторопливо болтают о том о сём. Она: Какой красивый у тебя водопад, правда? — Да, у нас очень красивый водопад. Я не хотела больше смотреть на него, говорит она, мне показалось, что ему так одиноко... — Кому? — Водопаду. Он всё падает, падает, он такой одинокий, я чуть не заплакала и потому ушла.
Эдеварт не понимает состояния её души и не отвечает. Не понимает он также, почему она срывает седмичник и вдевает ему в петлицу, в Поллене так не делали, он не привык к такому. Но инстинктивно, каким-то необъяснимым образом он сознаёт, что теперь она стала по-новому близка ему, её лицо совсем рядом, он ощущает её дыхание, его обдает жаром, и он обнимает её как единственное и самое дорогое в мире. Оба взволнованны. Потом она опять пугается и смотрит вперёд, куда убежала Хобьёрг.
Вечером они занимаются домашними делами — он рубит дрова, она готовит ужин, накрывает на стол и приходит за ним в сарай, такая молодая, такая красивая, она говорит с ним, как с любимым, как с мужем, — это неповторимая минута для них обоих, взявшись за руки, они идут в дом.
После ужина у Хобьёрг слипаются глаза, она устала за день и быстро засыпает. Взрослые свободны...
Так прошёл первый день.
Так же проходят и другие дни, несколько недель неомраченного счастья и любви. Эдеварт ездил за продуктами в лавку и расплачивался из тех денег, что ему прислали сёстры; это была восхитительная, беззаботная жизнь, ничего прекраснее он себе и представить не мог. Он уговорил Августа поехать вместе с ним в Доппен, ему хотелось, чтобы его лучший друг высказал ему своё мнение об усадьбе. Мне доводилось видеть места и похуже, сказал Август. Я видел хижины из бамбука, они были круглые, и крыша опиралась прямо о землю, но и там тоже жили люди. Вот только зачем тебе Доппен? Здесь тебе не накосить больше чем на двух коров, а прикупить земли ты не сможешь.
Август поздоровался с Лувисе Магрете и поговорил с ней по-английски, они очень старались, ни один не хотел ударить в грязь лицом, оба немного знали Нью-Йорк, но Август в основном улицы в районе порта. Он до глубины души поразил Хобьёрг, которая никогда в жизни не видела золотых зубов, девочка всё время пыталась заглянуть ему в рот. Лувисе Магрете смутилась. Просто она хочет, чтобы ты пошёл с ней к водопаду, сказала она. Хобьёрг любит ходить туда, а нам с Эдевартом это уже надоело. Come along! — сказал Август. Только не отпускай её, держи за руку! — крикнула им вслед Лувисе Магрете.
Август не напрасно прогулялся к водопаду, на обратной дороге ему пришла в голову блестящая мысль. Почему бы тебе не поставить там большую мельницу на пять жерновов? — предложил он Эдеварту. Молол бы муку для десяти приходов, глядишь, и разбогател бы.
Довольно с меня забот и о хозяйстве в Поллене, ответил Эдеварт.
В этом он был прав. В последнее время Эдеварт совсем забыл о своей лавке, он получил письмо от младшей сестры Поулине с просьбой вернуться домой. Поулине уже не присылала ему денег, потому как торговля, можно сказать, заглохла, почти всё было распродано. Почему он не привозит новый товар? Что касается сестры Осии, то Ездра наконец достроил свой дом, у него есть корова и посевы, Осия перебралась к нему, и в лавке у Поулине нет больше помощницы. Йоаким живёт дома, всё возится с землей, а отец всё так же работает смотрителем на телеграфе в Нурдвогене. Хуже всего, что они распродали всю муку, кофе и табак, поэтому люди перестали приходить в лавку, а ещё поговаривают, будто Габриэльсен собирается вновь начать торговлю, он взял кредит на имя своей жены. Неужели Эдеварт захочет закрыть свою лавку и оказаться хуже Габриэльсена, вот уж когда позору не оберёшься...
Это письмо напомнило Эдеварту, что у него дома своё дело и ему надо что-то предпринять. Он поделился этим с Августом, и Август задумался. Эх, будь у меня сейчас те сундуки, что пошли ко дну! — сказал он и тут же стал строить планы, что бы он тогда сделал.
Эдеварт, более благоразумный из них двоих, сказал: Тогда бы ты что-нибудь затеял и не стал бы помогать мне.
Что за чушь! — рассердился Август. Разве я не отдал бы тебе самое малое половину? И разве ты сам не поступил бы точно так же на моём месте? Нет-нет, ты получил бы самое малое половину!
Не знаю, даст ли мне Ромео сверх того, что я уже взял у него. Эдеварт впал в уныние.
А что, ты у него брал?
Да, и не так уж мало. Кухонную утварь и постельное бельё для Доппена. Много чего. Три постели...
Надумал остаться здесь? — спросил Август.
Пока не знаю, ответил Эдеварт. Понимаешь, она уехала в Америку, потом вернулась, потому что захотела увидеть Доппен.
Ты собираешься жениться на ней?
К тому всё идёт.
Август: Ты мог бы продать Ромео свой водопад.
Водопад? — удивился Эдеварт.
Чтобы поставить там большую мельницу. Дурак будет, если он этого не сделает.
Не сделает.
Ему не нужна мельница? — удивился Август. Сейчас он покупает по двести кулей муки, в которой заводится жучок, прежде чем он успевает продать её, а зерно они мелют на паровой мельнице, которая работает на заграничном угле, и мука им обходится дороже золота. Поставив же мельницу на водопаде, он будет получать муку, можно сказать, даром, надо потратиться только на здание. А захочет, может поставить пилораму, просто надо что-то делать. В Канаде такой водопад уже давно приспособили бы к делу...
Эдеварт только покачал головой, услышав это, и возразил, что вряд ли Ромео хорошо ему заплатит, много он всё равно не получит.
Откуда ты знаешь! — воскликнул Август. Я вообще думаю, что тебе самому надо поставить мельницу или на худой конец стать старшим на мельнице Кноффа, ведь ты тут живёшь. Для тебя это было бы совсем неплохо.
Предложение Августа заставило Эдеварта задуматься. Торговля ему уже приелась, как, впрочем, и всё остальное, и он не имел ничего против какого-нибудь нового занятия. Даже будь у меня мельница, как бы я стал на ней работать, ведь я в глаза не видел никаких мельниц, кроме кофейных, сказал он.
Да я бы тебя за одну неделю научил! — ответил всеведущий Август. Не тревожься!
Они обсудили этот вопрос со всех сторон. Чёрт побери, этот Август умел найти выход из любого положения! Беда лишь в том, что водопад ещё не продан, мельница не построена и Эдеварта не поставили на ней старшим. Всё это Эдеварт сообразил, когда его друг уже уехал, а он опять не знал, на что решиться.
