Кодзиро Сэридзава - Книга о Человеке
После некоторых раздумий я отдал садовнику гонорар, полученный накануне, сказав:
— Вот все, что я могу дать на обустройство сада, на эти деньги делайте что хотите!
На следующий день после переезда старый садовник пришел доложить, что немедленно приступает к работе, поскольку нашел достаточное количество метровых дубков, годящихся на изгородь.
Я был очень занят работой, мне было не до сада, да и просто по своей безответственности я полностью положился на него. Но когда я, услышав, что меня ждет Ёсабуро, спустился в сад, увиденное меня поразило.
Студент стоял там в своей старой студенческой форме и старых гэта, а за его спиной, там, где от парадных ворот поднималась лестница, вместе со стариком садовником и его сыном трудились еще двое рабочих.
Едва завидев меня, старый садовник подошел.
— Вы наверняка знали до войны усадьбу графа К. в Касюэне, — сказал он. — После пожара ее стали распродавать отдельными участками, мне сказали, что великолепные садовые камни им мешают, и я получил их даром. Если маленькие камни положить по обе стороны от входа в дом, а большие вдоль лестницы, это очень украсит сад. Кроме того, я взял из сада графа алую сливу, которую хотели срубить, так что если ее посадить сбоку от входа в дом… Думаю, этому и покойный хозяин был бы рад…
— Спасибо… Во всем, что касается сада, я полностью полагаюсь на вас, делайте что хотите, пожалуйста, — сказал я и повернулся к студенту.
— Вот это дом! — воскликнул он.
— Ничего особенного. Всего лишь половина от прежнего, сгоревшего, никакой роскоши. С чем ты сегодня?
— Вчера меня вызвали в банк и официально утвердили мой прием на службу, дали мне множество наставлений, но теперь уже волноваться не о чем. Сразу же пошел к вам доложить и глазам своим не поверил — в доме уже новый жилец! Он сказал, что не знает, куда вы переехали. Пришлось расспросить соседей — и вот я здесь…
— Поздравляю! Значит, ты теперь служащий банка М., так получается. Когда на работу?
— Я бы хоть сегодня, но вообще-то с первого числа следующего месяца.
— Как бы то ни было, я рад за тебя. Ты добился того, что казалось невозможным, — поступил на службу в банк М., твое желание исполнилось, поэтому ходить каждый день на службу в банк должно быть для тебя счастьем, держись!.. Япония во всех отношениях осталась феодальной страной, и в банке среди служащих идет жестокая борьба за место под солнцем, но ты смотри на это как на спортивный марафон, а главное — береги здоровье, чтоб не надорваться.
— Вы теперь живете ближе к станции, в центр добираться стало удобнее…
Общаясь с молодыми людьми, я, как правило, ограничиваюсь тем, что выслушиваю их и не задаю вопросов. И на этот раз, как ни любопытно мне было узнать, сколько человек приняли на службу в банк М. и сколько из них выпускников Токийского университета, я не стал ни о чем расспрашивать Ёсабуро. Я видел, что больше всего его сейчас занимает мой новый дом, поэтому отослал его к садовникам. Их было четверо, они втащили два огромных валуна через ворота и подняли вверх на несколько ступеней лестницы. Я бы охотно с ними поговорил, но не желал им мешать и, ничего не сказав даже Ёсабуро, вернулся в свой кабинет и принялся за работу. Юноша, немного поговорив с женой, ушел.
В следующий раз он появился в моем доме в середине апреля, вечером воскресного дня. В тот день студент университета, преподававший моей младшей дочери французский язык, припозднился на занятиях, поэтому мы обедали позже обычного, и когда на десерт приступили к чаю, зазвонил дверной звонок, и дочь пошла открывать.
— Какой-то человек в гэта и старой одежде, — сообщила она, понизив голос, — назвался Ёсабуро.
— Это выходец из Ганюдо, поступивший на службу в банк М, — сказала жена. — Проведи его сюда! Угостим его чаем…
Дочь, недоумевая, вышла из столовой и привела юношу к нам. Он сразу сел за стол, но вид у него был как у безработного.
— Что это с тобой? Разве ты не ходишь на работу в банк?
— Но сегодня воскресенье, выходной.
— Пусть и выходной, все равно нельзя в таком виде показываться на люди! А ну как встретишь кого-нибудь из начальства или сослуживцев?
— Наверно, вы правы…
— Если уж, как ты сам говоришь, сбылась твоя мечта и ты стал банковским служащим, то первым делом ты должен, даже у себя дома, тщательно следить за своей внешностью. Поскорее избавься от своей деревенской закваски.
Жена налила чай и подала ему. Он, подув на горячий чай, стал пить, громко прихлебывая, точно вычерпывая ложкой. Жена невольно улыбнулась, но постаралась, чтоб он не заметил.
— Прости, что лезу со своими советами, но не стоит пить чай и кофе прихлебывая.
— Да?
— За это прихлебывание тебя будут презирать.
— Я не знал.
— Мы оба вышли из рыбацкой деревни, оба дикари, и надо в этом отдавать себе отчет. Я сам от этого много пострадал, поэтому и болею за тебя. От твоих манер, привычек разит рыбаком, и окружающие будут презрительно думать, что ты плохо воспитан. Ты ведь в университете занимался исключительно финансовыми проблемами и не усвоил культуры, которую дает литература, поэтому, даже окончив университет, ты остался дикарем!
— Да, так оно и есть. Вот и начальник вчера мне сделал замечание. Я несколько раз приглашал в кафе девушку, служащую в банке… Разумеется, платил я… Но, по словам начальника, тот, кто путается с девушками из банка, никогда не сделает карьеру. А если я претендую на место в руководящем составе, мне вообще нельзя заглядываться на сотрудниц… Я не знал, для меня это было полной неожиданностью, я должен быть благодарен начальнику за его замечание…
— Тебе повезло. Не сделай тебе начальник замечания, тебе был бы навсегда заказан путь наверх.
— Только не это! — Рассмеявшись, он обхватил голову руками.
— Кстати, раз уж ты пришел, у меня к тебе есть серьезный разговор. Готов ты меня выслушать?
— А что такое?
— Возмечтав посвятить свою жизнь банковской деятельности, ты, сам того не зная, следовал своему призванию, предначертанному тебе велением Бога, или, если угодно, волей Великой Природы. Только благодаря этому ты, совершенно не отвечавший критериям отбора, смог поступить на службу. Мое участие в качестве поручителя было бы недостаточным, чтобы невозможное сделать возможным. Посему ты должен осознать, что твоя теперешняя работа отвечает твоему жизненному призванию, и стремиться достичь в ней совершенства, чтобы исполнить свое предназначение.
— Вот оно что…
— Если ты этого не осознаешь, можешь ко мне больше не приходить. Это будет потеря времени для нас обоих.
— Но вы в первый раз заговорили об этом, а мне и в голову не приходило… Обещаю все серьезно обдумать.
— Я хочу, чтобы ты понял: ты и только ты можешь осуществить свое призвание, я в твою работу вмешиваться не намерен… Но мне бы хотелось, чтоб ты добился успеха, относясь сознательно к тому, что тебе определено. Поэтому-то, не боясь показаться сующим нос не в свое дело, я попрекнул тебя, когда в твоих манерах проскользнули застарелые рыбацкие ухватки. Если не исправишься, тебя будут считать невоспитанным и не оценят как должно… Я сам так и не сумел до конца отмыться от рыбацкой грязи, из-за которой много пострадал, может быть, поэтому я так щепетильно забочусь о тебе.
— Понятно…
Вскоре он ушел.
В следующий раз он пришел в сезон весенних дождей, в субботу, около трех.
Утром моя младшая дочь получила разрешение на учебу за границей, французское посольство выдало визу, и мы все облегченно вздохнули.
Дочь этой весной окончила высшие курсы женского колледжа. Она решила воспользоваться тем, что в открывавшемся в начале сентября международном съезде ПЕН-клубов от Франции должен был участвовать мой приятель Б., и поехать вместе с ним, чтобы поступать в Парижскую консерваторию. Готовясь к отъезду, она не докучала матери просьбами о помощи и сама собирала свой багаж. В Парижской консерватории уже училась наша третья дочь, писавшая нам каждую неделю и готовая устроить младшую сестру в том же женском пансионе, в котором проживала сама, так что в этом отношении жена была спокойна.
К несчастью, в ту эпоху и Япония и Франция испытывали большие экономические трудности, приходилось выполнять множество обременительных условий, и никак не удавалось получить разрешение на заграничную учебу даже за свой счет. Многие месяцы мы провели в беспокойстве, но вот наконец этим утром все благополучно разрешилось, и мы радовались всей семьей.
В половине четвертого, когда я спустился в столовую выпить чаю, пришел с визитом Ёсабуро. В отличие от своих прежних визитов, он был одет в элегантный пиджак. Его провели в столовую, предложив выпить чаю, и, едва сев на стул, он выпалил:
