Илья Штемлер - Архив
Колесников смотрел на Чемоданову спокойно и тихо, убрав под табурет длинные ноги, уложив на колени папку. Его голова в игре теней, падающих от сумрачного осеннего окна, казалось, была прикрыта растрепанной рыжей кепкой. От кроткой фигуры веяло робким укором.
Чемоданова почувствовала смущение. Он пришел сюда, как приходит раненое животное к месту, где его не обидят, а она…
Она в его глазах сейчас глупа и самонадеянна. Бездарная художница, что раскрасила свой незатейливый рисунок одной краской, забыв полутона.
Глаза Чемодановой как-то пожухли, а милое лицо заострилось, потемнело. Пробормотав что-то о кипящем чайнике, она покинула комнату, а когда вернулась, увидела подле своего места папку, что принес с собой Колесников. На обложке папки был проставлен архивный шифр…
Прошло минут тридцать.
— А теперь можно вспомнить о чае. — Колесников принялся связывать разлохмаченные тесемки на папке.
Чемоданова тронула ладонью тусклый бок давно остывшего чайника.
— Я не могу прийти в себя от изумления, Женя… Выходит, ты родственник Николауса Янссона? Невероятно.
— Троюродный брат. Или что-то вроде.
Чемоданова встала и взволнованно заметалась по комнате.
— Невероятно, — повторила она. — Я слушала тебя словно в летаргическом сне, извини. Так все неожиданно… Прошу тебя, повтори.
— Повторить? — обескураженно спросил Колесников. — С какого места? Со свадьбы тетки?
— Нет, — усмехнулась Чемоданова. — Свадьбу опустим, хоть я и рада за тебя… С того места, как ты залез на антресоли. Только без реестра обнаруженного там всякого хлама.
— Хорошо. Начну с главного, с писем и фотографий.
Колесников повторил. И как обнаружил шесть писем из Швеции, последнее из которых датировано августом 1925 года. Судя по тексту, бабушка Аделаида наотрез отказывалась уезжать из России в Швецию и, кроме того, не очень добросовестно выполняла некоторые деловые просьбы своего старшего брата, Петра Алексеевича Зотова. И приводились фамилии и адреса каких-то специалистов-фармакологов.
Колесников с утра явился в архив и взялся за метрические книги. По цепочке он довольно быстро обнаружил то, что искал в документах Управления главного врачебного инспектора. В отчете за 1915 год губернского врачебного отделения он наткнулся на фамилию фармаколога Зотова, в переписке медицинской лаборатории с аптекой на Васильевском острове… Колесников не мог разобрать профессиональную сторону записей — речь шла о каких-то лекарствах, в основе которых лежали естественные белковые соединения, полученные из органов животных. Приводились результаты экспериментов, справки комиссии…
— Даже странно, почему ты сразу не вышла на этот материал? — запнулся Колесников.
— Здрасьте! С данными, что я вначале получила от Янссона, я уперлась в глухую опись Первого стола Второго отделения Медицинского департамента. Как в тупике. Это потом я получила развернутую информацию. И передала ее тебе.
— Понятно, — согласился Колесников. — Вот такие дела. Ну, все основное я выписал, — он постучал пальцами о папку. — Так что можно готовить справку.
— Нет, нет. Я сообщу Янссону. Мы договорились.
— Зачем ему это? Прошло столько лет.
— Как я поняла, швейцарцы выбросили на мировой рынок какое-то ходовое лекарство. А Янссон… Словом, вопрос касается приоритета. И, конечно, больших денег… Нам бы с тобой, а, Женька?
— Деньги портят человека, — улыбнулся Колесников. — У меня к тебе просьба, Нина… О моем родстве с Янссоном, думаю, не стоит никому говорить. Пусть будет наша маленькая тайна… Все так неожиданно… Словом, я пока не готов к этому. Да и вряд ли его обрадуют такие родственнички — я, тетка Кира… Не поймет, капиталист. Такой зоопарк.
Чемоданова пожала плечами, мол, не ее это дело, как знаете. Она думала о том, какой сюрприз подготовит Николаусу Янссону.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава первая
Врач-невропатолог Вениамин Кузин подогнал свою «Волгу» к южной оконечности Лесозаводской улицы, куда углом выходила колония общего режима — двухэтажный барак, по обе стороны от которого тянулась высокая ограда, опутанная по гребню колючей проволокой. Сюда после полудня должен был явиться досрочно освобожденный Будимир.
Леонидович Варгасов.
Жена Варгасова — Ольга — расположилась на заднем сиденье и хрумкала вафлями.
Местность Кузину была мало знакома — далекая окраина города, скорее пустошь, свежерубленный лес да стена деревообрабатывающего цеха, на которой намалевано название улицы. Черная крупная птица хозяйски села на капот автомобиля, склонила голову, равнодушно посмотрела на Кузина, сделала два шага, остановилась.
— Ворона, — произнес Кузин.
— Галка или сорока, я их путаю, — возразила Ольга. — Только не ворона, ворону я знаю.
Кузин нажал на клаксон. Ничуть не испугавшись, птица еще немного постояла и, лениво подпрыгнув, взлетела.
«Странно., — подумал Кузин, — возили его отсюда домой на побывку чуть ли не каждый месяц, а сегодня, в день освобождения, отказали в такой услуге». — Кузин мельком взглянул в зеркало.
Он видел лицо Ольги — круглое, утомленное, синие штрихи краски выделяли глаза, подобно театральному гриму, волосы, загнанные под широкий берет, разглаживали лоб, спрямляя морщины. Необъяснимое раздвоение владеет врачами — он видел тело этой особы, помнил ее тугую не по возрасту грудь нерожавшей сорокалетней женщины, а тут, за его спиной, сидит почти незнакомое существо в берете и жует вафли, как школьница.
— Подождем еще минут десять, — проговорила Ольга. — Не придет, найму такси.
Кузин промолчал. Если Варгасов не появится в ближайшее время, то можно опоздать на работу, а опаздывать Кузину не хотелось, он не предупредил в регистратуре, будут неприятности.
— В такой дыре такси не просто словить, — обронил Кузин.
— Ну, частника найму… Почему-то Будимиру понадобились вы в первую очередь.
— Хорошо, что у меня, в поликлинике сегодня прием с двух, — ответил Кузин.
Последнее время его стали тяготить отношения с Варгасовым. Толчком послужил телефонный звонок старого приятеля-коллекционера, которого Кузин свел с Варгасовым для консультаций. «Веня! — сказал приятель. — Этот парень может плохо кончить. Через его руки проходят раритеты, имеющие государственную ценность. Ты слышал о скандалах в Москве и Ленинграде?! Поимей в виду, Веня, я все сказал». Кузин слышал о неприятностях в Москве и Ленинграде. Такие вести разносятся по воздуху, не надо никаких сообщений. В недалеком прошлом он сам едва не подзалетел, но, спасибо Варгасову, отделался подарком в довольно приличную сумму. Однажды в фойе кинотеатра Кузин повстречал «знакомого» следователя. Тот тепло улыбнулся и поинтересовался здоровьем.
Напрасно обеспокоен приятель-консультант — если Варгасов улаживает чужие проблемы, то для себя он постарается. Но все равно телефонный звонок прибавил Кузину сомнения, лучше быть подальше от этого прохвоста Будимира Леонидовича Варгасова, фигуру которого Кузин увидел в зеркало: Варгасов приближался к автомобилю, с чемоданчиком в руке.
— Идет, кажется, — проговорил Кузин.
Ольга резво обернулась и, радостно прокудахтав, тяжело заворочалась, пытаясь вылезти из машины. Но не успела, Варгасов открыл заднюю дверь и плюхнулся подле млеющей от радости жены.
— Я просил приехать одного Вениамина Тарасовича, — недовольно проговорил Варгасов, сторонясь бурных проявлений радости.
— Вот еще! — обиделась Ольга. — Чем же я помешаю?
— Ладно, извини, волнуюсь. Не часто приходилось освобождаться. Здравствуй, Веня! — Варгасов потормошил Кузина за плечо. — Вот, окончился мой ГУЛАГ. Год и два месяца оттрубил ни за что… Правда, с перерывом на обед.
— Да. Удивительно, — отозвался Кузин, выводя автомобиль на шоссе. — Вы… и вдруг эта история!
— Кому-то надо было, Веня, поставить меня на место. Я и сам понимаю, не обижаюсь, — ответил Варгасов. — Иначе могла сойти лавина и многих прихлопнуть. А так все корректно, как сейчас модно выражаться… — У Варгасова был непривычный плывущий голос.
Кузин взглянул в зеркало, но увидел только Ольгу.
— Я ведь, Венечка, сам себе не хозяин, — продолжал Варгасов. — Это только видимость. Надо мной, Венечка, такие люди… а, что и говорить!
— Слушай, Будимир, да ты пьян? — воскликнула Ольга.
— Ну, выпил, — радостно согласился Варгасов. — Было с кем посидеть.
— Еще бы! Сколько я им перетаскала всего, могли и поделиться, начальнички, — не выдержала Ольга. — Да и к нам хаживали, как к себе домой.
Машина притормозила у светофора. Кузин обернулся и, улыбаясь, посмотрел на Варгасова. Да, кажется, раскачало Будимира Леонидовича, а садился в машину вполне нормальным человеком. Правда, по внешнему виду не скажешь, что он клюкнул, — шарф аккуратно заправлен в отвороты плаща, серая с перепонками кепка ровно сидела на его широкой и сильной голове. Лишь поволока голубых глаз выдавала хмельное бездумство, да черные брови озорно выгибались, морщиня гладкий белый лоб.
