Весенние ливни - Владимир Борисович Карпов
— Ты пока не трогай ее,— несмело попросила Арина.
Он взглянул на жену, не понимая, потом сообразил.
— А ты, видно, из-за этого и потопала за мной? Уговаривать? Не стоит, мать. Мы и так поздно за ум беремся. «Лёденька да Лёденька!..» Все хотелось, чтобы жила лучше нас, не хлебнула такого, как мы с тобой. Нехай, дескать, покрасуется, нехай сладенького побольше попробует —- мы этого не видели. А про что говорили с ней? Может, как работали? Как воевали? Где ты видела! Всё больше, какая у нее жизнь будет красивая, какое счастье ей выпало. «Мы, дескать, этого не имели!..» А вот что имели — об этом молчок. Вроде и вправду ничего хорошего не было. А у нее за спиной — социализм, построенный...
— Будет тебе… А почему Евген не такой?
— Евген — парень. Мы его хоть в работу впрягали. Он и теперь при мне, хоть и студент…
Арина вытерла уголком платка глаза, виновато улыбнулась, и Михал заметил, как она изменилась за ночь. Даже улыбка была болезненная, ожидающая, вовсе не ее.
— Неужто ты думаешь, она легкого пути ищет? — с трудом сказала Арина,— Недавно при мне дивилась, что некоторые из одноклассниц в физкультурный институт поступают. Смеялась. Кто их после, говорит, замуж возьмет?
— Так и сказала?
— Разумеется…
— Ну вот и дожили, мать!
Они вошли в ворота рынка и сразу попали в разноголосый гам, который глушила веселая музыка, лившаяся из репродукторов. Привоз оказался богатым: на прилавках желтели бруски масла, стояли бидоны со свежим молоком, с оттопленным — кастрюли, кринки; горкой лежали в треугольных полотняных мешочках сыры. В мясном ряду на крюках висели освежеванные туши, окорока, и мужчины в белых фартуках ловко рубили мясо на больших колодах. Торговля шла и с грузовиков, и с возов.
Не прицениваясь, Шарупичи купили оттопленного молока, мяса, яичек и сразу, не так, как делали обычно, подались к выходу. У ворот догнали шофера главного инженера. Прижимая к груди громадный букет цветов и доверху набитую молдавскую кошелку, Федя пробирался к своему лимузину. Стекла машины поблескивали, но Михал заметил в ней Сосновского. Ничего не сказав Арине, он передал ей авоську и прибавил шаг: нужно было воспользоваться представившимся случаем да заодно напрочь сжечь мосты для отступления.
— А-а, Сергеевич! — приоткрыв дверцу, поздоровался с ним Сосновский.— Заготавливаем? Ну что ж, и это надо. Может, по дороге?..
— Вы извините,.,— догадываясь, что Арина просительно глядит на него сзади и вот-вот вмешается, заспешил Михал: — Я хотел бы на завод дочку устроить. У нас в цеху как раз формовщик Жаркевич в Политехнический поступил. Так пусть бы моя работала поблизости…
— Ну и просьба! — засмеялся Сосновский. Но вдруг узнав в Арине женщину, которую встретил в институте, возле приемной директора, густо покраснел.
— Что, не поступила дочка, Сергеевич?
— Нет.
— Вот беда… Это же лотерея какая-то… А я, хорошо, позвоню…
Не зная, что еще сказать и как посочувствовать, Сосновский кивнул головой и неловко закрыл дверцу. Откинувшись на мягкую спинку сиденья, раздосадованно подумал, что не может с прежней свободой разговаривать с Шарупичем.
— Давай, Федя,— подогнал он шофера.— Нас ждут уже, наверное.
5
Вера заметила Татьяну Тимофеевну Кашину еще у калитки. Та никак не могла справиться с задвижкой и смешно крутила рукой, просунутой в дырку. «Ну, ну, попрактикуйся!» — ехидно подумала Вера, по-своему радуясь гостье. Возбужденная разговором с мужем, который, приехав с базара, рассказал о встрече с Шарупичами, догадываясь, чего заявилась Кашина, она цыкнула на дочерей, кинувшихся было бежать во двор, и стала наблюдать за гостьей из-за тюлевых занавесок.
Сосновский заметил это и, недоуменно взглянув на жену, сам пошел открывать калитку.
— Как у вас чудесно! — услышала Вера голос Кашиной, которая говорила так, словно была здесь впервые.— Мой на рыбалку, и я за ним. Говорю, подвези, хоть побуду у Сосновских, подышу свежим воздухом. Вы же не прогоните? Боже, какая благодать! До самого моря гнались за вашим ЗИЛом…
— Входите, будьте добры,— пригласил Сосновский.
— А где дети, Вера? — Кашина оглядела двор, но проходить в калитку медлила.— Как Юрик?
«Так и знала»,— подумала Вера и, опасаясь, что муж скажет лишнее, поспешила на крыльцо.
Разморенная от жары, в пышном цветастом платье, Татьяна Тимофеевна стояла, широко расставив ноги, подбоченясь, и от этого выглядела еще полней.
— А вы всё поправляетесь, загорели! — махая рукой с крыльца, воскликнула Вера.— Завидно даже!
— Ну что я? — горячо запротестовала гостья, идя навстречу.— Вот вы, Верочка, правда, аж почернели…
Они обнялись и расцеловались.
Удивительная была у них дружба. Вряд ли Вера и Кашина благоволили друг к другу, но все-таки дружили и даже испытывали в этом потребность.
Оживленно разговаривая, они прошли к вкопанному в землю столику в тень молодых березок. Татьяна Тимофеевна, не снимая черной соломенной шляпки с букетиком цветов, плюхнулась в качалку, оправила подол и в изнеможении раскинула руки на подлокотниках. Вера заторопилась, принесла запотевший баллончик газированной воды, вазочку варенья и розетки.
— Попробуйте, вчера только крыжовник варила,— предложила она, даря улыбку. — Соня с Леночкой, поверите ли, объелись пенками. Такие сластены!
— Спасибо! Неужели из своего сада? — удивилась Татьяна Тимофеевна, и рот у нее приоткрылся так, что, казалось, реже и шире стали зубы.
— Конечно. Зачем покупать, если под руками собственный есть…
Сосновский, вернувшись из города, до сих пор не мог обрести спокойствие. В сердцах ему даже подумалось: жена угощает гостью не от доброты, а чтобы похвалиться, пробудить зависть. Кашина же, показывая свое восхищение, тоже остается себе на уме. «Словно на дипломатическом рауте»,— совсем рассердился Максим Степанович и, сославшись на срочную работу, пошел в свою комнату. Да и вправду нужно было просмотреть целую кипу литературы, присланной отделом технической пропаганды, чтобы завтра «спустить» ее службам.
Посасывая крыжовник, Кашина принялась судачить о новостях.
— Ну, а Юрик? — вдруг заволновавшись, воскликнула она.— Я и забыла вовсе, поступил?
Вера вспомнила о муже и немного потерялась. Понимая, что подруга начала разговор, чтобы кое-что выведать, а
