Иван Горбунов - Сцены из народного быта
«Нива» № 14 1874 г.
В деньгах счастье
Говорят, – «не в деньгах счастье», а это, по нашему рассуждению, пустые бабьи слова: в деньгах все счастье, вся сила в них. Другому, по его положению, цена грош, нестоющий он никакого внимания, а ежели ему такая фортуна выдет: к хозяину в выручку хорошо слазит или другой какой оборот фальшивый сделает, – ему сейчас и цена высокая. Да вот на моей памяти случай был: хозяйская дочь мальчика, без роду, без племени, с улицы в дом привела, грамоте его обучила, а как стал подрастать, сейчас его к должности определила, спервоначалу хозяйские сапоги чистить аль там салопы в театре стеречь, а после к лавке приставили. Смотрим, паренек выходит шустрый; за получкой ежели небольшой к покупателю пошлешь, – из души вытянет. И такое ему дал бог насчет этого понятие, как с покупателя деньги стребовать, даже нам было удивительно!.. Выровнялся паренек и стал во всей форме, хозяева стали его с собой за стол сажать, а там и приказчиком сделали. Хозяйка было уж ладила за него дочь отдать – кривобоконькая у них она была, никто не брал, – только анбиция купеческая не позволяла: как есть из ничтожных людей, голый мещанин. А тот взял это себе сейчас в понятие и говорит хозяину: «Вся ваша воля, а существовать без вашей дочки я не могу». А та к матери: «Как угодно, говорит, в своем саду на яблоне удавлюсь, если за него не отдадите». Подумали хозяева, со сродственниками посоветовались. Один сродственник и говорит: «Товар, сами видите, не первосортный, за стекло не выставишь. Отдавайте как есть. Вы его благодетели, и будет он для вас стараться. Делать нечего». Обручается раб божий Василий на рабе божией Гликерии… И фукнул через три года этот раб божий Василий своего тестя, раба божия Тарасия, по-родственному, и так фукнул, что от него только пух полетел, и супругу свою назад к родителям прислал. Извольте обратно получить, больше не требуется… ублаготворен; промежду арфистками не в пример есть красивее. Обругали его в публике спервоначалу разными словами, а опосля опять в хорошие люди записали. Придет он в клуб, сядет за стол, выставит бутылку шампанского да, как перепелов, на нее мимоходящую публику и наманивает. «Милости просим стаканчик». – «Покорнейше благодарим, очень приятно». И так превозвысился на хозяйские деньги, благотворительным членом где-то сделался, в депутациях разных стал ходить, слова за обедом говорить, на бег своих рысаков выпущать, в трактире комнату велел на свой вкус отделать, чтоб ему там с арфистками завсегда присутствовать, арапа какого-то заблудящего в холуи нанял, смотри – в банке директором сел. Все около него так и вьются, так и корчатся. Сила! И стал он подчищать этот банк, сначала помаленьку, пока в настоящую делов не распознал, а там пошибче, а там уж и в газетах стали печатать, что в банке дело не чисто, – года два печатали, – а деньги там все подсылали. Кто-то догадался – внезапную назначили. Собралась эта внезапная во французском ресторане, сговорилась, как действовать, и налетела в банк. «Пожалуйте книги». – «Извольте получить». – «Позвольте освидетельствовать наличность». – «Мы наличности не касались, мы подписывали; наличностью заведовал Василий Сергеевич». – «Василий Сергеевич, позвольте наличность». Только нос обтер – вот тебе и наличность… И завизжали вкладчики на двенадцать голосов. Потащили директора в суд. Прокурор говорит; «Расхитил чужую собственность, тяжким трудом и лишениями скопленные бедным народом деньги». Защитник говорит: «Никак невозможно, чтобы человек, сам вышедший из народа, воспитанный в благочестивом купеческом семействе, решился на мошенничество. Тут какое-нибудь недоразумение». Присяжные говорят: «Воровал с полным разумением». Суд говорит: «Лишить его всех особенных прав». А директор себе говорит: «Все права мои при мне» в кармане, а особенных мне не надобно». Свезли его в места не столь отдаленные, и живет он там припеваючи, приговаривая: «Чудесно в сих отдаленных местах жить с деньгами».
«Осколки», № 44 1884 г.
Общее собрание общества прикосновения к чужой собственности
Рассказ
Большая зала. Стол покрыт зеленым сукном. На столе против председательского места изящная малахитовая чернильница и колокольчик; против места членов правления – бумага и карандаши. Зала переполнена публикой. Раздается звонок председателя. Все занимают места.
– Имею честь объявить общее собрание открытым. Первый и главный вопрос, который будет предложен вашему обсуждению, это увеличение содержания трем директорам; второй – сложение с кассира невольных прочетов; третий – предание забвению ввиду стесненного семейного положения неблаговидного поступка одного члена правления; четвертый – о назначении пенсии супруге лишенного всех особых прав состояния нашего члена; наконец, пятый – о расширении прав правления по личным позаимствованиям из кассы.
– Ого!
– Что это «ого»? Прошу вас взять назад это «ого». Я не могу допустить никаких «ого». Если вы позволите себе во второй раз делать подобные восклицания, я лишу вас слова. Все эти вопросы существенно необходимы ввиду особых обстоятельств, которые выяснятся из прений. Вам угодно говорите?
– Это я воскликнул «ого», и не с тем, чтобы оскорбить вас. Я сторонник расширения всяких прав и, услыхав вопрос о расширении прав правления, воскликнул «ого». Это значило – я доволен.
– В таком случае я беру назад свое замечание.
– Прошу слова. Как ежели директор, хранитель нашего портфеля, обязанный, например, содействовать… и все прочее… А мы, значит, с полным уважением… и ежели теперича директор, можно сказать, лицо… Я к тому говорю: по нашим коммерческим оборотам…
– Вам что угодно сказать?
– Я хочу сказать, когда, например, затрещал Скопинский банк…
– Вы задерживаете прения и ставите их на отвлеченную почву. Нельзя ли вам просто выразиться, так сказать, реально: да или нет.
– Когда, например, разнесли Скопинский банк, ограбили вдов и сирот… может, и теперь сиротские-то слезы не обсохли…
– Все это верно, но эти слезы – область поэзии. Правлению никакого дела нет до сиротских слез. Позвольте вам повторить мое предложение – стать на реальную почву.
– Мы не знаем этой вашей почвы, а грабить не приказано.
– Стало быть, мы грабили? Правление общества обращается с протестом к общему собранию.
Голоса:
– Вон его! Вон!
– Милостивые государи! Я позволил бы себе так понять это столкновение. Почтеннейший член не совсем уяснил себе предложение председателя, не понял, так сказать…
– Как не понять! Я говорил насчет грабежу. У нас от этого правления в одном кармане смеркается, а в другом – заря занимается.
– Господа! Ревизионная комиссия…
– В милютинских лавках устрицы ест ваша ревизионная комиссия.
– Господин председатель, прекратите этот печальный эпизод и позвольте продолжать прения. Я прошу слова. Если провести демаркационную линию между правлением и вкладчиками…
– Милостивые государи! Я прошу, я требую, я настаиваю, чтобы общество выразило порицание члену, оскорбившему нашего председателя.
Голоса:
– Баллотировать! Шарами! Простым вставанием… (Шум.)
– Я ставлю вопрос на баллотировку простым вставанием. (Считает.) Раз… два… семь… десять. За выражение порицания десять. (За правленческим столом некоторое смущение.) Прошу приступить к прениям.
– Милостивые государи! Вопрос об увеличении содержания весьма важен. К важным вопросам нельзя относиться халатно. Я полагал бы этот вопрос оставить без обсуждения и передать его в комиссию.
Голоса:
– В комиссию! В комиссию!
– Невольные прочеты с кассира взыскать или передать их в ведение прокурорского надзора, а о неблаговидном поступке одного из членов правления приступить к прениям. Нельзя ли нас познакомить с неблаговидным поступком члена правления?
– С юридической точки зрения поступок этот… наша юстиция очень резко разграничивает деяния, совершенные…
– Стащил, вот тебе и юстиция…
– Совершенные по злой воле… Принимая во внимание семейное положение…
– Ну, стащил, это верно!
– В терминологии нашей юстиции нет слова – стащил.
– Ну, можно нежнее сказать: украл.
– Господа, где мы и что мы? Нас пригласили в общее собрание и хотят выворотить наши карманы. Нам предлагают увеличить директорам содержание. За что? Нам предлагают прикрыть хищение кассира. Почему? Нас просят предать забвению какой-то мерзкий поступок члена правления. Просят отереть пенсией слезы супруги лишенного прав состояния хищника; наконец, ходатайствуют о расширении прав членов правления…
– Отдай им сундук с деньгами, а они туда тебе заместо их бронзовых векселей наворотят… Чудесно!
– Бронзовые, как вы изволили выразиться, векселя нисколько не отягощают кассу; если… (Сдержанный смех.) Позвольте мне докончить…
