Пэлем Вудхауз - Том 16. Фредди Виджен и другие
Какое-то время он смотрел на ров, правда — помягче. В сущности, думал он, и на этом спасибо. Валтасарова пира[8] не закатишь, а все-таки — кое-что. Многие графы при виде пяти фунтов верещали бы от радости. Но если бы какой-нибудь ангел принес еще пятерку, можно было бы лучше выразить себя.
Дверь отворилась так тихо, что лорд заметил зятя, когда тот подошел к нему вплотную. Дезборо напоминал нервного члена банды, впервые посетившего собрание.
— Ш-ш-ш! — прошептал он, оглядываясь. Дверь была закрыта надежно. Однако он продолжал хриплым шепотом заговорщика:
— Две сотни я вам дать не могу, но…
Что-то с хрустом скользнуло в руку графа. Удивленно встряхнувшись, он увидел, что зять пятится к выходу, умоляюще глядя сквозь пенсне, и без труда опознал семейный лозунг: «Ни слова Аделе!»
Благодетель ушел, Терри вернулась и отдала должное рассказу о манне небесной.
— Десять фунтов, ты подумай! Пришел и дал десять фунтов! Герой, ничего не скажешь. Люди получали орден за такие подвиги. Значит, всего у меня пятнадцать, не считая двух фунтов с лишним.
— Вот это — день рождения!
— То ли еще будет! Закачу такой пир, что его воспоют в песнях и сагах.
— Очень рада за Стэнвуда.
— А? — граф фыркнул. — Какой Стэнвуд? Для нас с тобой, душенька. При чем тут Стэнвуд? Его отец подбивает дружков будить меня чуть не ночью. «С днем рожде-е-енья», видите ли!
Тем временем леди Адела вызвала звонком дворецкого.
— Спинк, — сказала она, когда он вальяжно вошел в гостиную.
— Да, миледи?
— К нам приезжает мистер Кобболд. Приготовьте голубую комнату.
— Приготовлю, миледи, — холодный взор смягчился. — Разрешите спросить, это не мистер Эллери Кобболд из Америки?
— Его сын. Вы их знаете?
— Проживая в Штатах, миледи, я у них служил.
— И видели мистера Стэнвуда?
— Конечно, миледи. Очень приятный джентльмен. Леди Адела обрадовалась. Приглашая этого гостя, она полагала, что он ест ветчину с ножа, и свидетельство надежных людей ее утешило.
Глава V
Мы рады сообщить, что турецкая баня принесла немалую пользу, окупив свою цену. Стэнвуда мяли, томили, выпаривали, его терли и скребли, его окатывали ледяной водой, чтобы выпустить в мир крепким и свежим, как огурчик. В начале второго он почти вбежал в отель и выбрал меньший из двух баров, не потому, что больший был хуже (это не так), а потому, что именно в меньшем он назначил встречу с Майком.
Тот еще не пришел. Кроме ангела за стойкой, в баре находился только коренастый человек лет пятидесяти, похожий на дворецкого. Опытным взором Стэнвуд определил, что он пьет особый коктейль, изготовляемый упомянутым ангелом, которого звали Алоизий Сент-Ксавьер Макгаффи. Если опытный взор не ошибся, что бывало, симпатичный посетитель пил не первый бокал.
Взор был прав. Завтрак из завтраков, истинный пир, достойный песен, требует подготовки. С той минуты, как леди Адела взмахнула волшебной палочкой, отец ее думал о том, как он все устроит. Прибыв в Лондон, он сразу выделил Терри три фунта на новую шляпу, договорившись, что она придет к половине второго в вестибюль отеля. Потом он заглянул в клуб, где выпил шампанского и виски с содовой, приуготовляя себя к напитку Алоизия Макгаффи.
Стэнвуд сел к соседнему столику, заказал упомянутый напиток, и в баре воцарилось молчание. Иногда граф поглядывал на Стэнвуда, иногда Стэнвуд на графа. Ни один из них не говорил даже о погоде, которая была прекрасна, но оба ощущали тяготение друг к другу.
Быть может, людей объединяет аура или эманация, сообщающая им, что их поймут. Во всяком случае, граф при взгляде на Стэнвуда чувствовал, что с этим гиппопотамом хорошо бы подружиться. Когда же смотрел Стэнвуд, он думал примерно так: «Да, он похож на дворецкого, спущенного с поводка, но что-то подсказывает мне, что мы — родственные души».
Однако оба они молчали, пока первая оса в Лондоне не нарушила мирную картину. Так и хочется назвать ее Осой Судьбы, иначе зачем влетела она в бар знаменитого отеля? Даже для сельской местности двенадцатое мая — слишком ранняя дата, осиный сезон начинается к июлю, и почему эта проникла в каменно-стальные джунгли, неподвластно разуму.
Как бы то ни было, она проникла и кружила над графом, немало его беспокоя. Потом она перелетела на широкую спину Стэнвуда, а услужливый граф прихлопнул ее одним ударом, словно шекспировский герой.
Если пьешь коктейль, такой удар небезопасен. Стэнвуд посинел, а обретя дыхание, резонно вскричал: «Ну, что это!»
Граф поспешил объясниться.
— Оса, — сказал он.
— Оса?
— Оса.
Граф указал на останки и прибавил для верности:
— Оса.
Стэнвуд на нее посмотрел и убедился в добрых намерениях незнакомца.
— Оса, — сказал он.
— Оса, — согласился лорд. — Села к вам на спину. Я ее прихлопнул.
— Спасибо большое!
— Не за что.
— Ну что вы! Тут нужна смелость.
— Скорее, присутствие духа. Заказать вам коктейль?
— А может, вам?
— Нет-нет, вам.
— Что ж, согласен, — уступил Стэнвуд. — А следующий — я вам.
Лед был сломан. Не только любовь, но и коктейль объединяет сердца, располагая к доверию. Все больше приближаясь духом к услужливому незнакомцу, Стэнвуд хотел поделиться с ним своими бедами.
Собственно говоря, делиться можно с Макгаффи, который для того и поставлен, но тогда надо встать, дойти до стойки, поставить ноги на планку, податься вперед и тронуть ангела за плечо. Проще излить душу симпатичному соседу.
Тем самым он приступил к делу и поведал о своей любви к Эйлин Стокер, о противодействии отца, о приезде все той же Эйлин, о своих надеждах, наконец — об их крахе, связанном с телеграммой, приказывающей покинуть Лондон и ехать в какой-то мерзкий замок.
Граф слушал его с вниманием человека, приступившего к трапезе, вставляя временами «Да?» или удивленное: «Ну, знаете!» При слове «замок» лицо его помрачнело. Молодой человек нравился ему все больше. Легко ли глядеть, как тот движется к пропасти?
— Держитесь подальше от замков, чтоб им пусто было! — посоветовал он.
— Я не могу.
— Замки… — горько произнес лорд Шортлендс. — Я бы вам о них порассказал! К примеру, там есть рвы.
— Да, но…
— Мерзкие, вонючие рвы. Воняют со Средних веков. Поверьте мне, мой мальчик, держитесь подальше от замков.
Стэнвуд подумывал о том, не стоило ли, в старом добром духе, излить свою душу ангелу. Собеседник, при явном сочувствии, был вроде бы туповат.
— Как вы не понимаете? Я должен туда поехать.
— Почему?
— Отец велит.
Лорд Шортлендс это учел. До сих пор данный аспект проблемы не был ему ясен. Он поразмыслил и вскоре сказал:
— Дайте ему в глаз.
— Я не могу. Он в Америке.
— Ваш отец?
— Да.
— Я бы вам кое-что рассказал и об отцах в Америке. Сегодня утром, когда часы над конюшней пробили семь…
— Если я не послушаюсь, он не будет давать мне денег. Ну, вот в Писании, — Стэнвуд поискал пример и вспомнил замечание Ворра, — один субъект говорит «Иди», и кто-то там идет…
Теперь лорд Шортлендс понял положение дел.
— А, ясно! — сказал он. — Отец вас содержит.
— Вот именно.
— Как меня моя дочь Адела. Неприятно зависеть от людей.
— Это уж точно.
— Особенно от женщин. Скажу вам по секрету, Адела меня притесняет. Никому бы не сказал, но у вас приятное лицо. Да, так вот, притесняет. Обычно подкаблучниками называют мужей, а я — подкаблучник-отец. Из-за нее я и живу в замке.
— У вас есть замок?
— Еще бы! Из самых мерзких. Она заставляет меня там жить. Я — птичка в клетке.
— А я — последняя собака. Нет, вы подумайте, уехать из Лондона, когда я прилип к Эйлин, как пластырь! Положеньице, а?
Добрый лорд согласился с тем, что положение нового друга чрезвычайно прискорбно.
— Хотя, — прибавил он, — мне еще хуже. Я — жаба под колесом.
— Вы говорили — птичка.
— И птичка, и жаба.
— Вам надо ехать в замок?
— Я там живу. Вы что, не поняли?
— Да, неприятно…
— Как вы сказали, «это уж точно». Но не в том моя главная беда.
— А в чем?
Лорд Шортлендс немного поколебался. До сей поры британская сдержанность побеждала пинту шампанского, двойное виски и три бокала особого напитка, но сейчас она сдалась. Не устояв в духовной борьбе, сдался и он.
— Понимаете, у нас есть кухарка.
— Ах, ку-харка, как мне жарко!
— Простите?
— Вспомнил песенку.
— А… Так вот, у нас есть кухарка.
— Еще одна?
— Нет, все та же. И я… э… мэ-э… хочу на ней жениться.
— Это хорошо.
— Вы так считаете?
— Конечно.
— Очень рад, мой мальчик, очень рад. Ваше мнение чрезвычайно важно. Значит, жениться на ней?
