ПОЛ БОУЛЗ - Избранные рассказы
Дверь открыла моя сестра. Они с шофером перекинулись парой слов, и я увидела, как она вдруг очень встревожилась. Она подошла к машине и, нагнувшись, заглянула внутрь. У нее были новые очки, толще, чем прежде. Казалось, она на меня не смотрит. Вместо этого она спросила шофера: «А вы уверены, что с нею все хорошо?»
«Абсолютно, — ответил тот. — Я бы вам сказал, если было бы плохо. Ее всю в больнице только что осмотрели. Это просто шок. Хорошо отдохнуть — и все пройдет.» Санитар вышел, помог мне вылезти и подняться по ступенькам, хоть я и сама бы прекрасно справилась. Я заметила, что сестра все время поглядывает на меня краем глаза — как и раньше. Стоя на крыльце, я услышала, как она прошептала санитару: «А мне кажется, она еще не очень хорошо выглядит.» Тот похлопал ее по руке и сказал: «С нею все будет отлично. Только не давайте ей волноваться.»
«Мне всегда так говорили, — пожаловалась она. — А она волнуется, и всё.» Санитар сел в машину. «Ее даже не задело, женщина.» Он хлопнул дверцей. «Задело!» — воскликнула моя сестра, наблюдая, как машина отъезжает. Она провожала ее взглядом, пока та не заехала на холм и не скрылась из виду. А я по-прежнему смотрела в настил крыльца, поскольку точно не знала, что случится дальше. Я часто чувствую, когда что-то должно произойти, а когда я это чувствую, то стараюсь совсем не шевелиться — пусть происходит. Никакого смысла об этом думать или пытаться остановить. В тот момент у меня не было никакого ощущения, что должно случиться что-то особенное, однако я предполагала, что мне правильней будет ждать, и пусть сначала предпримет что-то сестра. Она стояла все там же, прямо в фартуке, обрывая кончики стеблей красной ивы, торчавшие из куста рядом. Она по-прежнему отказывалась на меня смотреть. Потом пробурчала: «Чего бы нам в дом не зайти? Тут холодно.» Я открыла дверь и вошла.
Я сразу увидела, что она там все перестроила — только наоборот. В доме всегда были прихожая и гостиная, только прихожая раньше располагалась по левую руку от гостиной, а теперь — по правую. Интересно, подумала я, почему я не обратила внимания, что парадная дверь сейчас — с правой стороны крыльца? Она даже поменяла местами лестницу и камин. Мебель осталась той же, но каждый предмет поставили ровно напротив того, где он стоял раньше. Я решила ничего не говорить — пускай сама объясняет, если захочет. Мне пришло в голову, что она, должно быть, истратила все, что у нее лежало в банке, до цента — и все равно это выглядело точно так же, как и в начале. Я держала язык за зубами, но не могла не озираться с любопытством: до последней ли детали совершила она эту перестановку.
Я вошла в гостиную. Три больших стула вокруг стола в центре были по-прежнему зачехлены старыми простынями, а у торшера возле пианолы целлофан на абажуре по-прежнему был порван. Я начала смеяться — все выглядело таким комичным наоборот. Я увидела, как она вцепилась в край портьеры и жестко на меня посмотрела. Я продолжала смеяться.
У соседей радио играло органные пьесы. Неожиданно моя сестра сказала: «Сядь, Этель. Мне нужно кое-что сделать. Я сейчас вернусь.» Через прихожую она вышла в кухню, и я услышала, как открылась дверь черного хода.
Я уже знала, куда она пошла. Она меня боялась и хотела, чтобы пришла миссис Джелинек. И, конечно, через минуту в дом вошли обе, и моя сестра теперь сразу же прошла в гостиную. Судя по всему, она сердилась, но сказать ей было нечего. Миссис Джелинек — неопрятная и жирная. Она поздоровалась со мной за руку и сказала: «Так-так, старина!» Я решила с нею тоже не разговаривать, потому что не доверяю ей, отвернулась и подняла крышку пианолы. Попробовала надавить на несколько клавиш, но они были на замке и не поддавались. Я закрыла крышку и подошла посмотреть в окно. По тротуару маленькая девочка катила под уклон кукольную коляску; она все время оглядывалась, какие следы та оставляет, выезжая из лужи на сухой цемент. Я была настроена не давать миссис Джелинек над собой никакого преимущества, а потому помалкивала. Я села в кресло-качалку у окна и замычала.
Немного погодя они начали тихонько переговариваться, но я, конечно, слышала все. Миссис Джелинек сказала: «Я думала, они ее оставят.»
Сестра ответила: «Не знаю. Я тоже. Но этот человек твердил мне, что у нее все в порядке. Ха! А она такая же.»
«Еще бы,» — сказала миссис Джелинек. Они ненадолго замолчали.
«Всё, я с этим мириться не собираюсь, — вдруг сказала моя сестра. — Я скажу доктору Данну все, что я о нем думаю.»
«Позвони в Приют,» — настаивала миссис Джелинек.
«Конечно, позвоню, — ответила сестра. — Ты посиди тут. Я схожу посмотрю, Кейт дома или нет.» Она говорила о миссис Шульц, которая живет напротив, — у нее есть телефон. Я даже головы не подняла, когда она вышла. Я уже все решила — остаться здесь, в доме, и ни при каких условиях не позволить им отвезти себя обратно. Я знала: это будет трудно, — но у меня был план, я была уверена: он удастся, если я применю всю свою силу воли. А у меня большая сила воли. Самое важное — сидеть тихо, не говорить ни слова, чтобы не разрушить чары, которые я уже начала сплетать. Я знала, что должна глубоко сосредоточиться, но это мне дается легко. Я знала, что битва будет между сестрой и мною, но я была уверена: сила моего характера и превосходное образование подготовили меня для такой битвы, и я смогу ее выиграть. Нужно только настаивать внутри на своем, и все произойдет так, как я пожелаю. Я сказала это себе, покачиваясь в кресле. Миссис Джелинек стояла в проеме прихожей, сложив на груди руки, и, главным образом, смотрела на входную дверь. Жизнь теперь казалась гораздо яснее и значительнее — так со мною не было очень и очень давно. Только так я получу то, чего хочется. «Никто тебя не остановит,» — подумала я.
Сестра моя вернулась только через четверть часа. Вошла она вместе с миссис Шульц и братом миссис Шульц — и все трое выглядели немного испуганными. Я в точности знала, что произошло, не успела она и слова вымолвить миссис Джелинек. Она позвонила в Приют и пожаловалась доктору Данну на то, что меня выпустили, а там очень разволновались и велели ей во что бы то ни стало удержать меня, потому что меня вовсе не выписали, а мне каким-то образом удалось выбраться. Меня немного шокировало, когда она так выразилась, но теперь, когда я об этом задумалась, приходится признать: именно это мне и удалось.
Я встала, когда зашел брат миссис Шульц, и яростно на него посмотрела.
«Ну-ну, полегче, мисс Этель,» — сказал он, у голос у него звучал нервно. Я низко склонилась перед ним: по крайней мере, говорил он вежливо.
«Привет, Стив,» — сказала миссис Джелинек.
Я наблюдала за каждым их движением. Я бы скорее умерла, чем позволила чарам разрушиться. Я чувствовала, что могу удержать их вместе только неимоверным напряжением. Брат миссис Шульц чесал себе с одной стороны нос, а другая рука у него подергивалась в кармане брюк. Я знала, что с ним у меня хлопот не будет. Миссис Шульц и миссис Джелинек не осмелятся зайти дальше, чем велит им моя сестра. А сама она от меня в ужасе, поскольку, хотя я ей никакого вреда никогда не причиняла, она всегда была убеждена, что однажды это произойдет. Быть может, она уже знала, что я собираюсь с ней сделать, хотя вряд ли — иначе она убежала бы из дома.
«Когда приедут?» — спросила миссис Джелинек.
«Как только доедут,» — ответила миссис Шульц.
Все они стояли в дверях.
«Я вижу, жертв наводнения уже спасли, помните, вчера вечером по радио?» — сказал брат миссис Шульц. Он закурил и оперся на лестничные перила.
Дом был очень безобразен, но я уже начала придумывать, как сделать его лучше. У меня отличный вкус к меблировке. Я пыталась об этом не думать и в голове у себя все время повторяла, снова и снова: «Пусть получится».
Миссис Джелинек, в конце концов, уселась на тахту около двери, поддернула на коленях юбку и кашлянула. Лицо ее по-прежнему выглядело красным и серьезным. Я чуть не расхохоталась вслух, когда подумала: если б только они знали, чего ждут на самом деле.
Я услышала, как на улице хлопнула дверца. Я выглянула наружу. По дорожке шли два человека из Приюта. Кто-то сидел за рулем, ждал. Сестра быстро подошла к двери и открыла ее. Один спросил: «Где она?» Оба вошли и остановились на секунду — смотрели на меня и ухмылялись.
«Ну, здра-ссьте!» — сказал один. Другой повернулся и спросил мою сестру:
«Хлопот не было?» Та покачала головой. «Просто дивно, осторожности вам не занимать, — сердито сказала она. — Если они у вас так разбегаются, откуда же вы знаете, что они ничего не натворят?»
Человек хмыкнул и подошел ко мне. «Хочешь поехать с нами? Я знаю, кое-кому не терпится с тобой встретиться.»
Я встала и медленно двинулась через всю комнату, не отрывая взгляда от ковра, а оба человека шли у меня по бокам. Дойдя до двери, где стояла моя сестра, я вытащила руку из кармана пальто и заглянула в ладонь. Там лежал один из моих камешков. Очень просто. Пока никто из них не остановил меня, я протянула руку и впихнула камешек ей в рот. Она закричала, не успела я еще ее коснуться, а сразу после этого губы ее покрылись кровью. Но всё длилось очень долго. Все стояли совершенно неподвижно. Дальше два человека схватили меня за руки очень крепко, а я оглядывала все стены комнаты. Я чувствовала, что передние зубы у меня выбиты. Вкус крови на губах. Мне казалось, я сейчас упаду в обморок. Мне хотелось поднести руку ко рту, но они держали меня. «Вот поворотный пункт,» — подумала я.
