На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Вот почему я спрыгнул на крышу пристройки, подполз к краю и произнес «Эй!», в ответ на которое садовник с готовностью подошел, ожидая распоряжений.
Убедившись, что, лежа на животе и осторожно заглядывая вниз, вполне возможно можно вести плодотворную беседу и оставаться незамеченным со стороны, я не стал тратить время на околичности и сразу взял быка за рога.
– Послушайте, – сказал я, – мне нужна рогатая жаба.
Лицо садовника выразило вежливый интерес.
– Для обычных целей?
– Да.
– Требуется быстрая доставка?
– Немедленная.
Мой собеседник вздохнул.
– К сожалению, в данный момент рогатых жаб нет в наличии.
– Вот черт!
– Я мог бы предложить лягушек, – внес он более оптимистическую ноту.
Я подумал.
– Лягушки, пожалуй, подойдут… если только они скользкие.
– В высшей степени, сэр. Самые лучшие. Если вам будет угодно подождать, я принесу их прямо сейчас.
Он ушел и вскоре вновь появился с закрытой корзинкой в руках, которую вручил мне, попросив, чтобы я ее вернул, потому что его напарник держит в ней бутерброды. Получив необходимые заверения на этот счет, услужливый малый вернулся к своим обязанностям.
Парадный туалет мисс Бринкмайер, разложенный на кровати в ее спальне в полной готовности к вечернему событию, заставил меня слегка изменить план. Выпустив по лягушке в каждый из дамских ботинок, я затем распределил остальных среди различных предметов белья. Мне пришло в голову, что психологический эффект в этом случае должен оказаться сильнее, чем если бы лягушки обнаружились под одеялом.
Ожидавший корзинку садовник вежливо выразил надежду, что все прошло удачно, и я вновь поразился чистоте его выговора, так не вязавшейся с японской внешностью.
– Вы удивительно хорошо говорите по-английски, – заметил я.
Садовник, казалось, был польщен.
– Очень любезно с вашей стороны, – ответил он, улыбнувшись с еле заметным самодовольством, – но вы, мне кажется, слегка заблуждаетесь. Мой грим заставляет предположить иностранное происхождение, однако это вовсе не так.
– Как, вы не японец?
– Только внешне. Мой сценический образ служит целью привлечь внимание мистера Бринкмайера. Находясь в услужении, знаете ли, гораздо легче попасть хозяину на глаза. «Бринкмайер-Магнифико» собирается делать картину на японский сюжет, и я надеюсь получить небольшую роль.
– Понятно… – Я пробыл в Голливуде достаточно, чтобы ничему не удивляться. Здесь слишком многое оказывалось не тем, чем оно казалось. – Значит, вы актер?
– Играю характерные роли, – кивнул он. – Возможно, мне представится удобный случай разыграть сценку, которая произведет впечатление на мистера Бринкмайера. Правда, теперь я понимаю, что лучше было устраиваться в домашний штат прислуги, у них гораздо более тесный контакт с хозяевами. Больше всего я завидую Чаффинчу.
– Чаффинчу? – переспросил я.
– Дворецкому, – пояснил он. – Вот кому повезло!
– Но разве он актер?
– Конечно, а как же. На самом деле почти вся прислуга крупных киномагнатов состоит из характерных актеров. Единственный способ попасться на глаза, знаете ли. В ролевые агентства обращаться бесполезно: они записывают ваше имя, и дело с концом. В Голливуде царит полный хаос, вся система никуда не годится.
Я восхищенно покачал головой.
– Будь я проклят! Ловко же он обвел меня вокруг пальца!
– Он может, – кивнул фальшивый садовник.
– Я мог бы поклясться, что он настоящий. Этот живот, осанка, глаза навыкате…
– Да, у него отличные внешние данные.
– И все эти разговоры насчет «его светлости» и прочего…
– Он всегда очень добросовестно передает характер. Настоящий артист.
– Да, черт по… – Я вдруг запнулся. Меня посетила ужасная мысль. – Вот, держите корзину, мне нужно срочно позвонить.
Запрыгнув в окно и сбежав по лестнице в холл, я кинулся к телефонной будке, даже не подумав, что скажу Бринкмайерше, если она меня там застанет. Меня распирало от дурных предчувствий, и я скажу почему.
Доверив этому Чаффинчу переговоры о продаже зуба, я строил всю свою стратегию на том, что он действительно дворецкий. Порядочность английских дворецких вошла в поговорку, ни одна из социальных групп не пользуется таким безоговорочным доверием. Настоящий дворецкий скорее даст себя убить, чем опустится до чего-либо, даже отдаленно похожего на плутовство.
В то же время мой опыт общения с мелкими актерами оставил меня в глубоком убеждении, что все они нечисты на руку. Возможно, я в какой-то степени нахожусь под действием предубеждения, с тех пор как еще в университетскую пору один из членов труппы, гастролировавшей с «Брошенной невестой» по провинциальным театрам, обчистил меня в Ньюмаркете в игру под названием «Персидский шах», но факт остается фактом. «Реджинальд, – сказал я себе после того случая, – остерегайся актеров, они все с душком».
Вот почему, когда я лихорадочно листал телефонную книгу в поисках номера «Чудесного экрана», мою душу терзали смутные опасения. Вдобавок только теперь меня, словно дубинкой по голове, ударила мысль о том, что даже если этот проклятый «Экран» находится на другом конце города, Чаффинч давно уже должен был вернуться. Отправился он туда сразу после обеда, а сейчас уже пятый час, причем отправился не пешком, я своими глазами видел, как он садится в такси.
Наконец я нашел номер, и в других обстоятельствах благоговейный тон, которым было встречено мое имя, доставил бы мне немалое удовольствие, но сейчас слава нисколько не волновала меня. Я хотел убедиться, что все в порядке.
Однако убедился в совершенно обратном. Через минуту гром грянул: редактор сообщил, что полтора часа назад лично передал моему агенту пять тысяч долларов мелкими купюрами. Когда же, стараясь сдержать дрожь в голосе, который ходил ходуном, я спросил, сколько времени заняла бы поездка от редакции до моего дома на такси, мне сказали – десять минут. Получив ответ, я оборвал дурацкую болтовню на другом конце провода насчет интервью, фотографий и посланий американскому народу и повесил трубку.
Ошибки быть не могло, факты говорили сами за себя. Моей доверчивостью беззастенчиво воспользовались. Слепо положившись на бесчестного Чаффинча, я оказался обманут, околпачен, обведен вокруг пальца. Без сомнения, этот демон в обличье дворецкого сейчас уже на всех парах мчал на восток с добычей в кармане, и догнать его не представлялось возможным.
На телефонной кабинке в холле определенно лежало какое-то проклятие. Я входил в нее уже дважды и потом выходил, не помня себя.
