Эжен Сю - Парижские тайны. Том II
И, разом поднявшись с земли, Волчица подхватила Певунью на руки.
С этой легкой ношей она бросилась бежать к дому Марсиалей, не сомневаясь, что вдова с дочерью, несмотря на всю их злобу, не оставят без помощи Лилию-Марию.
Когда возлюбленная Марсиаля достигла возвышенной части острова, откуда видны были оба берега Сены, Николя, его мать и сестра ушли уже далеко.
Уверившись, что совершенное ими двойное убийство увенчалось успехом, они торопливо направились в кабачок Краснорукого.
В те же самые минуты какой-то человек, притаившись во впадине, за печью для обжига гипса, незримо присутствовал при ужасной сцене и, также уверившись, как Николя, что преступление удалось, незаметно скрылся.
Человек этот был нотариус Жак Ферран!
Одна из лодок Николя покачивалась на воде, ее удерживал кол, к которому она была привязана, возле того места на берегу Сены, где уселись в ялики Певунья и г-жа Серафен.
Едва Жак Ферран выбрался из-за печи для обжига гипса и направился обратно в Париж, как граф де Сен-Реми и доктор Гриффон, торопливо пробежавшие по Аньерскому мосту, поспешили сюда, надеясь попасть на остров в лодке Николя, которую они заметили еще издали…
К великому своему удивлению, добежав до дома Черпальщика, Волчица обнаружила, что входная дверь заперта.
Уложив в беседке Певунью, которая все еще не пришла в себя, возлюбленная Марсиаля подошла вплотную к дому. Она хорошо знала, где расположено окно в комнату ее милого; каково же было ее удивление, когда она увидела, что ставни на этом окне забиты листами железа, а снаружи листы эти закреплены железными перекладинами!
Частично угадав правду, Волчица испустила хриплый и громкий крик и принялась звать во всю мочь:
— Марсиаль, милый мой!..
Ей никто не ответил.
Испуганная этим гробовым молчанием, Волчица начала кружить вокруг дома, как кружит настоящая волчица, почуявшая запах своего самца и стремящаяся отыскать вход в логово, где он находится.
Время от времени она продолжала громко звать:
— Мой милый, где ты? Милый, ты меня слышишь?!
В бессильной ярости она раскачивала решетку на кухонном окне, стучала кулаками о стену… расшатывала дверь.
Потом она вновь испустила дикий вопль.
Несколько негромких ударов по внутренней стороне ставня на окне в комнату Марсиаля прозвучали в ответ на вопли Волчицы.
— Он там! — радостно закричала она, разом остановившись под окном своего возлюбленного. — Он там! Если понадобится, я ногтями сорву эти железные листы, но во что бы то ни стало раскрою ставни.
Проговорив эти слова, она увидела высокую лестницу, прислоненную к полуотворенному ставню в зале нижнего этажа; Волчица с силой ухватилась за лестницу, и при этом с подоконника упал на землю оставленный вдовою ключ.
— Если я смогу отворить ее, — проговорила Волчица, вставляя ключ в замочную скважину входной двери, — я смогу подняться в комнату моего милого. Смотри-ка, отпирается! — радостно воскликнула она. — Значит, мой милый спасен!
Войдя в кухню, Волчица с удивлением услышала крики обоих детей, запертых в погребе; услыхав неожиданный шум, они звали на помощь.
Вдова, полагая, что никто не приедет на остров и не войдет в дом во время ее отсутствия, удовольствовалась тем, что заперла дверь в погреб, где томились Франсуа и Амандина, а ключ оставила в замочной скважине.
Освобожденные Волчицей, брат и сестра быстро выбежали из погреба.
— О, Волчица! Спасите нашего братца Марсиаля, они хотят уморить его! — закричал Франсуа. — Вот уже два дня, как они законопатили его в комнате.
— Но они его хоть не изранили?
— Нет, нет, думаю, что нет.
— Стало быть, я вовремя подоспела! — крикнула Волчица, кинувшись вверх по лестнице.
Потом, поднявшись на несколько ступенек, она остановилась и крикнула:
— А о Певунье я и позабыла! Амандина, быстро раздуй огонь в печи; вы оба с братом перенесите сюда и положите возле очага бедную девочку, она тонула, но я ее спасла. Она лежит в беседке. Франсуа, подай-ка мне колун, топор, на худой конец железный прут, я хочу выломать дверь моего милого.
— Валяется тут колун для колки дров, да только он слишком тяжел для вас, — ответил мальчик, с трудом таща по полу огромный молот с заостренным концом.
— Слишком тяжел?! — воскликнула Волчица и стремительно подхватила тяжелую железную громадину, которую в другое время, быть может, с трудом бы приподняла.
Затем она вновь побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через четыре ступеньки, и продолжала повторять детям:
— Бегите, бегите скорей, разыщите девушку и положите ее возле огня.
Буквально в два прыжка Волчица оказалась в глубине коридора, куда выходила дверь комнаты Марсиаля.
— Мужайся, мой милый, твоя Волчица здесь! — крикнула она. И, приподняв обеими руками колун, обрушила сильный удар на застонавшую дверь.
— Они забили дверь снаружи гвоздями. Сперва вытащи эти гвозди, — донесся до нее слабый голос Марсиаля.
Опустившись на колени, Волчица с помощью заостренного конца колуна, собственных ногтей, которые она поломала, и пальцев, которые ободрала, не без труда вытащила гвозди из дверного косяка и из пола.
Наконец дверь распахнулась.
И Марсиаль, бледный, с окровавленными руками, без сил упал на протянутые к нему руки Волчицы.
Глава II
ВОЛЧИЦА И МАРСИАЛЬ
— Наконец-то я тебя вижу, держу тебя в своих объятиях, я тебя… — воскликнула Волчица, нежно обнимая и крепко сжимая своими сильными руками Марсиаля, и в голосе ее звучала радость и свирепая жажда обладания.
Затем, поддерживая своего милого, почти неся его на руках, она помогла бедняге опуститься на скамью, стоявшую в коридоре.
Несколько минут Марсиаль чувствовал ужасную слабость, он был растерян и пытался прийти в себя после страшного потрясения, которое лишило его последних сил и привело в полное изнеможение.
Волчица спасла своего возлюбленного в ту минуту, когда он, совершенно подавленный, впавший в отчаяние, чувствовал приближение смерти: он погибал не столько от голода, сколько от недостатка воздуха, который не проникал в небольшую комнату, где не было очага, а значит, и вытяжной трубы, не было никаких щелей, ибо, движимая жестокой предусмотрительностью, Тыква заткнула старыми тряпками все самые незаметные щели, имевшиеся на двери, так что помещение оказалось герметически закупоренным.
Трепеща от счастья и еще не улегшейся тревоги, с мокрыми от слез глазами, Волчица, опустившись на колени, напряженно ловила каждое выражение, сменявшееся на лице Марсиаля.
Он же, казалось, мало-помалу возрождался, возвращался к жизни, вдыхая всей грудью чистый и целебный для него воздух.
Несколько раз вздрогнув всем телом, он поднял отяжелевшую голову, испустил глубокий вздох и открыл глаза.
— Марсиаль, это я, твоя Волчица! Как ты себя чувствуешь?
— Уже лучше, — ответил он слабым голосом.
— Господи боже! Чего тебе дать? Воды? Или, может уксуса принести?
— Нет, нет, — ответил Марсиаль, который дышал все легче и легче. — Мне нужен только воздух только воздух, один только воздух, ничего, кроме воздуха!
Волчица, рискуя порезать руки, выбила кулаками все четыре оконных стекла: она не смогла открыть окно, ей мешал сделать это стоявший там тяжелый стол.
— Вот теперь я дышу, теперь я дышу, и в голове у меня проясняется, — сказал Марсиаль, постепенно приходя в себя.
Затем, будто только сейчас сообразив, какую услугу оказала ему возлюбленная, он воскликнул с выражением несказанной благодарности:
— Без тебя я бы помер, славная моя Волчица!
— Ладно… ладно… а как ты сейчас-то себя чувствуешь?
— Все лучше и лучше.
— А есть хочешь?
— Нет, я еще для этого слишком слаб. Знаешь, больше всего я страдал от недостатка воздуха. Под конец я уже задыхался, совсем задыхался… это просто ужасно.
— Ну а теперь?
— Я вновь оживаю, точно из могилы выхожу, и выхожу из нее благодаря тебе.
— Но погляди на свои руки, на свои бедные руки! Они все изрезаны!.. Да что они с тобой сделали, господи боже!
— Николя и Тыква не решились вторично в открытую напасть на меня, вот они и замуровали меня в моей комнате, чтобы я тут околел с голоду. Я хотел помешать им забить железом ставни, и тогда моя сестрица стала бить меня по пальцам топориком!!!
— Изверги! Они пытались уверить людей, будто ты помираешь от тяжкой болезни; твоя мать уже распустила слух, что ты в безнадежном состоянии. И это сделала твоя мать, мой милый, твоя родная мать!..
— Послушай, не говори мне о ней, — с горечью попросил Марсиаль.
Потом, впервые заметив, что вся одежда на Волчице мокрая и одета она как-то странно, он воскликнул:
— Да что с тобой приключилось? С волос у тебя стекает вода, ты в одной нижней юбке… И она насквозь промокла!
