Джеймс Джонс - Отныне и вовек
Старк, Тербер, Лива, Чоут и Поп Карелсен отпраздновали великое событие и обмыли три нашивки Старка за отдельным столиком в шумной, сизой от дыма пивной Цоя. В тот вечер там было четыре драки. Вождя Чоута пришлось доставлять домой испытанным способом. Лива сходил за большой двухколесной пулеметной тележкой, натужно пыхтя, они погрузили туда огромного обмякшего индейца и вчетвером отвезли в казарму.
Старк всю пирушку просидел молча, его глаза светились, как горящая нефть на дне двух глубоких скважин. Он один платил за все пиво, которое их компания умудрилась выдуть в тот вечер с семи до одиннадцати, причем сам он тоже выпил немало, хотя деньги ему пришлось одолжить у «акул» под двадцать процентов. Среди общего веселья он задумчиво наблюдал за происходящим, и на лице у него было его обычное странное выражение: то ли он сейчас засмеется, то ли заплачет, то ли злобно оскалится.
Пруит в тот вечер тоже заглянул к Цою, как и многие другие солдаты седьмой роты. Старк по заведенному обычаю каждому ставил по кружке пива: новоиспеченный сержант угощает всех. И в том, чтобы зайти за причитавшимся тебе пивом, не было ничего зазорного. Но когда в зал вошел Пруит, захмелевший Тербер встретил его ехидной улыбочкой.
— В чем дело, мальчик? — пьяно мотая головой, осведомился он. Волосы падали ему на глаза. — Обнищал? Бедный мальчик, совсем обнищал. Ни пива, ни денег… ни хрена! Бедный мальчик… Я тебе целый ящик куплю. Смотрю на тебя, и сердце кровью обливается. За подачкой пришел! А ведь мальчик гордый. Позор-то какой! Все равно что побираться. Эй, Цой! Принеси-ка моему другу ящик «Пабста». Запишешь на меня. — И он зычно расхохотался.
Старк задумчиво посмотрел на Тербера, потом перевел изучающий взгляд на Пруита, и в его глазах шевельнулось понимание. Когда Пруит допил пиво, Старк предложил ему еще. Но Пруит, отказавшись, ушел, и Старк задумчиво кивнул головой.
Закинув за голову мощные руки, Тербер лежал в ту ночь на своей узкой койке и слушал пьяный храп Пита. Победа досталась ему быстро и легко, как выигрываешь в покер, когда у тебя карта за картой собирается «флеш», а у противников на руках в лучшем случае «тройки». В темноте на лице его расплылась довольная улыбка коварного тролля, и концы бровей, дрогнув, поползли вверх. Он с жалостью скользнул взглядом по размытому мраком силуэту Пита на койке напротив и, торжествуя победу, перевернулся на живот навстречу сну.
Можешь не жалеть Пита, сказал в тишине тот, второй.
Как, опять ты? Я думал, ты уже далеко.
Нет, я пока здесь. Неужели ты подумал, что избавился от меня навсегда? Ты целых две недели прятался от меня, прикрываясь операцией «Кухня», и тебе жилось спокойно. Но теперь-то со Старком все улажено.
Сократ со всей своей мудростью мне в подметки не годится, подумал он. Ты что, серьезно думаешь, я нарочно тебя избегал?
А разве нет?
Господи, подумал он, что на тебя нашло? Я помню, когда-то ты всем верил. Не только мне, а всем подряд. И это было не так давно, лет десять назад. А теперь даже мое честное слово для тебя ничего не значит.
Все правильно, бодро ответил тот. Но ты заодно припомни, сколько раз мы с тобой из-за этого влипали в разные передряги. Одному верили, другому верили, но, старик, потом нам это ой как дорого обходилось. Я даже припоминаю, как несколько раз поверил тебе и мы оба чуть не сыграли в ящик.
Ты преувеличиваешь, подумал он, ты просто циник, черт бы тебя побрал!
Как ты со мной разговариваешь? И это после всего, что я для тебя сделал?
Господи помилуй, подумал он, ты мне не жена, я тебе не муж. Ты под старость заговорил прямо как моя мать.
Не кощунствуй, холодно одернул его тот. Тебе удалось провернуть аферу со Старком, неумолимо продолжал он. Вроде бы все хорошо. Но, Милтон, в роте ничего от этого не изменилось. Все осталось как было. О’Хэйер и спортсмены по-прежнему на коне. Да и потом, особенно гордиться тебе нечем. При таком раскладе выиграл бы любой, ведь Старк был просто тузом, которого тебе сдали втемную.
Ну ладно, зануда, подумал он. Сдаюсь. Чего ты от меня хочешь?
Ты встретишься с Карен?
Да, я же тебе сказал.
Но ты не сознался, что с самого начала хотел с ней встретиться.
Почему же? Сознался.
На словах, а сам в это не верил.
До чего же ты въедливый, подумал он. Ну, верю я, верю! Теперь тебя устраивает? Хватит читать мне мораль. В чем еще я должен сознаться?
На сегодня хватит, усмехнулся тот. Мы еще встретимся.
— Господи! — громко сказал он вслух. — Нельзя же настолько никому не верить! Лучше повеситься, чем быть такой сволочью, как ты!
— Что? — сонно спросил Пит и, резко поднявшись, сел в постели. — Сэр, это не я. Честное слово, сэр, не я. Я ни в чем не виноват, сэр, клянусь.
— Заткнись ты, бога ради! Спи! — заорал Тербер, взбивая кулаком подушку. — Пьяная харя!
Глава 13
На следующее утро Старк составлял заявку на продукты, когда из кухни к нему в кладовую вошел Прим.
Прим вскоре уезжал и сейчас обходил знакомых, прощался. Все, включая солдат кухонного наряда, испытывали в его присутствии неловкость, сродни той, которую ощущает человек, когда, неуклюже теребя в руках шляпу, стоит перед гробом бывшего друга. Я ни в чем не виноват, хочется громко сказать ему всем. Едва Прим к кому-нибудь подходил, как тому вдруг срочно требовалось сосредоточиться на работе. Но Прим, казалось, ничего не замечал. Он прощался не столько с людьми, сколько с кухней.
Сквозь открытую дверь Старку было видно, как Прим идет через посудомоечную, приближаясь к кладовой. Он продолжал работать, но, когда Прим вошел, отложил бланки в сторону и, не меняя навсегда застывшего на лице выражения — то ли заплачет, то ли засмеется, то ли злобно оскалится, — внимательно посмотрел на высокого изможденного экс-сержанта. Старк понимал, что не может позволить себе небрежно отмахнуться от разговора, как делали другие.
— Я на минуту, попрощаться зашел, — неловко сказал Прим. — Не возражаешь?
— Я? Да ты что! Чувствуй себя как дома.
Прим медленно обошел кладовую. Посмотрел на верхние полки, потом — на нижние, обвел глазами ряды больших жестяных банок и пузатых мешков. Погладил пятикилограммовую банку с консервированными ананасами и ткнул кулаком в мешок с сахаром.
— Нужно муки подкупить. Не забудь.
— Не забуду, — кивнул Старк. — Я, кстати, сам тебе говорил, что мука кончается.
Старк не брался за работу, он сидел не шевелясь, наблюдал за Примем и ждал. Прим закрыл дверь между кладовой и посудомоечной и вернулся к грубо сколоченному столу.
— Так-то, Старк, — сказал он. — Теперь здесь все твое. Можешь командовать.
— Спасибо, — сухо ответил Старк. Глубокая складка у правого уголка рта жестко застыла.
— Мне за дело досталось, сам знаю. И ни на кого не обижаюсь.
— Это ты правильно.
Но Прим не слушал его.
— Я человек конченый, — продолжал он. — Небось думаешь, тебе повезло? Может, так оно и есть. Ты сейчас только начинаешь, у тебя первый раз такая должность. Сейчас меняешь тут все по-своему, заставил всех вкалывать, как им и положено. Все тебе еще в новинку, все нравится. Все пока видишь в розовом свете.
Прим помолчал, с усилием поставил ногу на деревянный ящик и оперся о колено.
— Я, когда в первый раз получил столовку, тоже был вроде тебя, — сказал Прим. — Сначала ведь думаешь, что пойдет отлично. А как малость пообвыкнешь, тут у тебя глаза и открываются. Через полгода Хомс найдет себе нового любимчика, Тербер закрутит новую интригу, и ты тогда каждое ведро картошки будешь с боем выцарапывать. Все начнут совать нос на кухню, начнут тебе указывать… Ты хочешь как лучше, а тебя каждый раз мордой об стол. Ну и не выдерживаешь. Поначалу-то мы все на этом месте энергичные и ретивые. А когда продлеваешь контракт на второй срок, от твоей ретивости ни шиша не остается. И всюду так, не только здесь. Ты, Старк, не думай — я трезвый. Вечером, понятно, напьюсь, а сейчас как стеклышко. Я на тебя не в обиде. Мне дали по шапке за дело. И оправдываться я не собираюсь. Но человек ведь не железный. А такое никому долго не выдержать. Стараешься, всю душу вкладываешь, а у них своя политика, они всё на твоих глазах ломают. Думаешь, легко это видеть? В общем, отслужил я двадцать лет, а теперь все по новой, рядовым на строевую.
— Ты в Блиссе столовой не заведовал, — сказал Старк. — И не свисти, что ты был такой уж ретивый сержант. Ты был просто повар, как и я. И звание получил так же, как я сейчас. Ты служил в Блиссе у Хомса, потому тебя сюда и перевели. А тут ты выжил какого-то парня, который заведовал столовой до тебя.
— Верно. А парень этот ничего плохого мне не сделал. Умные люди, пока не поздно, бегут из армии. Мне-то уже поздно. Но лучше маршировать рядовым всю жизнь, чем возвращаться на строевую через двадцать лет. В восемь утра на учебный плац, в час дня на мороку… Ты-то хоть будь поумнее. Беги отсюда, мой тебе совет.
