Элизабет Гаскелл - Север и Юг

Маргарет немного помедлила с ответом.

— Да, возможно, я смогу. Да, я пойду. Я приду до чая. Но где твой отец, Мэри?

Мэри покачала головой и поднялась, чтобы уйти.

— Мисс Хейл, — сказала Диксон тихо, — стоит ли идти к этой бедной девушке? Я бы ни слова не сказала против, если бы это принесло пользу девочке. И я не возражала бы против того, чтобы пойти самой, если бы это обрадовало ее. Эти простолюдины считают, что покойным нужно оказать уважение. Послушай, — сказала она, резко повернувшись к Мэри, — я пойду и повидаю твою сестру. Мисс Хейл занята, она не может пойти, даже если хочет.

Девушка тоскливо посмотрела на Маргарет. Приход Диксон, может быть, и любезность, но это не одно и то же для бедной Мэри, которая еще при жизни Бесси ревновала к тем близким отношениям, которые связывали ее сестру и эту молодую леди.

— Нет, Диксон! — решительно сказала Маргарет. — Я пойду. Мэри, мы увидимся днем. — И, боясь, что может передумать, она вышла из кухни.

ГЛАВА XXVIII

УТЕШЕНИЕ В ГОРЕ

Через страдания к блаженству! И пусть душе твоейБез счета испытания жестокие выпадают,Радуйся! Радуйся! Ибо близок конец страданий,И ты воссядешь одесную Христа.

Да, истина, что в счастье мы сильны и нам не нужен Бог.Но стоит появиться горю, и душа безмолвна, не взывает к Богу.

Маргарет тотчас же пошла к Хиггинсам. Мэри высматривала ее, почти не надеясь, что она придет. Маргарет улыбнулась ей, чтобы приободрить. Они быстро прошли в комнату, где лежала покойная. Маргарет была рада, что пришла. На лице Бесси, прежде искаженном болью, волнением и тревожными мыслями, сейчас была кроткая улыбка вечного покоя. Слезы выступили у Маргарет на глазах, но в душе и она ощущала полный покой. И это была смерть?! В ней больше покоя и умиротворения, чем в жизни. На память Маргарет пришли несколько прекрасных цитат из Библии. «Они успокоятся от трудов своих».[26] «Там отдыхают истощившиеся в силах».[27] «Как возлюбленному своему Он дает сон».[28]

Маргарет медленно отвернулась от кровати. Мэри сдавленно всхлипывала, стоя в дверях. Они молча спустились вниз.

В центре комнаты, опираясь рукой о стол, стоял Николас Хиггинс. Было видно, что он потрясен случившимся. Его глаза казались огромными, но взгляд был холодным и свирепым. Он старался осознать смерть дочери, пытался понять, что отныне ее место уже не здесь. Она так долго болела и умирала, что он убедил себя, что она не умрет, что она «спасется».

Маргарет посчитала, что она не имеет права находиться здесь, бесцеремонно вторгаясь в обитель смерти, что она должна оставить отца Бесси наедине с его горем. Она на мгновение замерла на ступеньке лестницы, увидев его отрешенный взгляд, и попыталась бесшумно проскользнуть мимо.

Мэри, войдя в комнату, села на первый же стул и, сняв передник через голову, зарыдала.

Этот звук, казалось, отрезвил Хиггинса. Внезапно он схватил Маргарет за руку и удерживал ее, пока не смог вымолвить хоть слово. Его голос был невнятным, глухим и хриплым:

— Вы были с ней? Вы видели, как она умерла?

— Нет, — ответила Маргарет, стоя неподвижно с величайшим терпением.

Прошло какое-то время, прежде чем он снова заговорил, продолжая держать ее за руку.

— Все люди должны умереть, — произнес он наконец с необычной торжественностью, и Маргарет подумала, что он, должно быть, выпил и его мысли путаются. — Но ведь она была моложе меня. — Он не смотрел на Маргарет, но по-прежнему крепко сжимал ее руку. Внезапно он взглянул на нее, ища подтверждения своей нелепой догадке. — Вы точно уверены, что она умерла, а не в обмороке и не в забытьи? С ней так часто бывало раньше.

— Она умерла, — ответила Маргарет.

Она не боялась разговаривать с ним, хотя его пожатие причиняло ей боль, а взгляд светился безумием.

— Она умерла! — повторила она.

Он по-прежнему смотрел на нее, словно пытался понять, о чем она говорит. Затем, внезапно отпустив руку Маргарет и бросившись к столу, с неистовыми рыданиями он перевернул его и всю мебель в комнате. Мэри, дрожа, подошла к нему.

— Уйди! Уйди! — неистово и невнятно закричал он на нее. — Какое мне дело до тебя?

Маргарет взяла руку Мэри и нежно держала в своей. Николас рвал на себе волосы, он бился головой о дерево, а потом упал, изнуренный и оглушенный. Его дочь и Маргарет по-прежнему не двигались. Мэри дрожала с головы до ног.

Прошло, может быть, минут пятнадцать, может быть, час, Николас наконец поднялся. Его глаза распухли и налились кровью, а сам он, казалось, забыл, что в комнате есть еще кто-то. Увидев, что за ним наблюдают, он нахмурился, встряхнулся, бросил на них еще один угрюмый взгляд и, не сказав ни слова, направился к двери.

— О отец, отец! — воскликнула Мэри, удерживая его за руку. — Не сегодня! В другой раз, но не сегодня. О, помогите мне! Он снова собирается напиться! Отец, я не пущу тебя. Ты можешь ударить меня, но я не пущу тебя. Она мне сказала напоследок, чтобы я не позволяла тебе пить!

Маргарет стояла в дверном проходе, молчаливая, но непреклонная. Хиггинс посмотрел на нее с вызовом:

— Это мой дом. Уйди с моего пути, девушка, или я вышвырну тебя вон! — С силой отбросив Мэри, он готов был ударить Маргарет.

Но она даже не пошевелилась, не отвела от него серьезного, пристального взгляда. Он уставился на нее с угрюмой свирепостью. Если бы Маргарет сделала хоть одно движение, он бы оттолкнул ее даже сильнее, чем свою дочь, по лицу которой потекла кровь.

— Почему вы так на меня смотрите? — спросил он наконец, укрощенный и испытывая благоговейный трепет перед ее суровым спокойствием. — Если вы думаете, что удержите меня, потому что она любила вас, удержите в моем собственном доме, куда я вас не приглашал, вы ошибаетесь. Мужчине тяжело, когда он не может получить единственное утешение, какое ему осталось.

Маргарет поняла, что он признал ее власть. Но что ей делать дальше? Он сел на стул рядом с дверью, почти покоренный, но еще рассерженный, намереваясь выйти, как только она оставит свой пост, но не желая применять силу. Маргарет накрыла ладонью его руку.

— Пойдемте со мной, — сказала она. — Пойдемте посмотрим на нее!

Ее голос был очень тихим и торжественным, в нем не было ни тени страха или сомнения. Хиггинс молча поднялся и стоял, пошатываясь, с выражением упрямой нерешительности на лице. Маргарет спокойно и терпеливо ждала, когда он повинуется. Он же испытывал странное удовольствие, заставляя ее ждать. Но наконец он двинулся к лестнице.

Маргарет и Николас стояли у постели Бесси.

— Она сказала Мэри: «Не позволяй отцу пить». Это были ее последние слова.

— Ей теперь не больно, — пробормотал он. — Теперь ничто не причиняет ей боль. — Затем, повысив голос до жалобного плача, продолжил: — Мы можем ссориться и ругаться, мы можем мириться, мы можем голодать — но никакие наши несчастья теперь не тронут ее. Она уже получила свою долю страданий. Сначала тяжелая работа, потом болезнь — у нее была собачья жизнь. И умерла, так и не узнав ни малейшей радости! Нет, девушка, что бы она ни говорила, она ничего не узнает об этом. А я должен выпить, просто чтобы справиться с горем.

— Нет, — ответила Маргарет мягко. — Вы не будете пить. Если ее жизнь была такой, как вы говорите, она, во всяком случае, не боялась смерти, как некоторые. О, если бы вы слышали, как она говорила о будущей жизни, невидимой жизни с Богом, к которому она теперь ушла!

Он покачал головой, отведя взгляд в сторону от Маргарет. Его бледное, изможденное лицо глубоко поразило ее.

— Вы очень устали. Где вы были весь день? Не на работе?

— Разумеется, не на работе, — ответил он, коротко и мрачно усмехаясь. — Это не то, что вы называете работой. Я был в комитете, пытался заставить глупцов прислушаться к голосу разума. Этим утром, до семи, я был у жены Баучера. Она прикована к постели, но больше всего на свете хочет узнать, где шляется эта глупая скотина, ее муж, как будто я прячу его, как будто я могу охранять его. Проклятый дурак, он смешал все наши планы! На больных ногах я ходил повидать людей, которых не увидишь, потому что закон теперь против нас. И моей душе было гораздо больнее, чем ногам. И если бы я не встретил друга, я бы не узнал, что она умерла. Бесс, девочка, ты бы поверила мне, ты бы поверила, правда? — обратился он к безмолвному телу с исступленной мольбой.

— Я уверена… — сказала Маргарет, — я уверена, что вы не знали. Это произошло неожиданно. Но сейчас, вы понимаете, все будет иначе. Вы знаете, вы видите, что она лежит здесь, вы слышали ее последние слова. Вы не пойдете?