Синклер Льюис - Том 2. Бэббит. Человек, который знал Кулиджа
После шестого стакана Бэббит, пошатываясь, встал:
— Ну, мне пора и восвояси. Джерри, вы — настоящий друг! И какого дьявола мы с вами не познакомились поближе в Зените! Слушайте-ка! А вы не можете вернуться, погостить у меня хоть немного?
— Мне так жаль, но нельзя! Завтра надо ехать в Нью-Йорк. Ужасно досадно, старина! Ни разу за все пребывание у вас в Штатах я так приятно не проводил вечер. И разговор настоящий. Не то что вся эта светская чепуха. Да я бы отказался от этого дурацкого титула, если б знал, что придется болтать с женщинами про поло и примитивы. Хотя получить титул в Ноттингеме — хорошая штука. Мэр наш из себя выходит, ну а моей хозяйке, конечно, приятно! Но меня уж никто теперь не зовет «Джерри»… — он чуть не прослезился, — а тут в Штатах никто до сегодняшнего вечера мне не был таким другом, как вы! До свидания, старина, до свидания! Благодарю вас за все! За все!
— Бросьте, Джерри! И не забывайте: когда бы вы ни приехали в Зенит — двери у нас нараспашку!
— А вы, старина, не забывайте, если попадете в Ноттингем, мы с женой будем от всего сердца рады вам. Непременно расскажу всем приятелям в Ноттингеме о ваших мыслях насчет Прозорливости и Настоящего Человека на следующем же завтраке в Ротарианском клубе.
Утром Бэббит долго лежал в постели, представляя себе, как его спросят в зенитском Спортивном клубе: «Ну, как провел время в Чикаго?» — и он ответит; «Неплохо, много бывал с сэром Джеральдом Доуком», — или воображал, что он встретит Люсиль Мак-Келви и начнет выговаривать ей: «Вообще-то вы ничего, миссис Мак, только не напускайте на себя эту интеллигентскую блажь. Мне Джеральд Доук так и говорил в Чикаго, да, Джерри — мой старый приятель, мы с женой собираемся в будущем году съездить в Англию, погостить в замке у Джерри, — значит, он мне говорил: «Джорджи, старина, нравится мне Люсиль, это верно, но мы с вами, Джорджи, должны отучить ее выкидывать всякие такие штучки!»
Но в тот же вечер случилось одно происшествие, которое отравило всю его радость.
У табачного киоска отеля «Принц-регент» Бэббит познакомился с комиссионером по продаже роялей, и они вместе пошли обедать. Бэббит был в превосходнейшем, благодушнейшем настроении. Он наслаждался роскошью ресторана: хрустальными канделябрами, парчовыми занавесями, портретами французских королей на золоченых дубовых панелях. Он наслаждался видом обедающих: столько хорошеньких женщин, столько славных, солидных мужчин, «широко» тратящих деньги.
И вдруг он обомлел. Он вгляделся, отвернулся, потом снова стая вглядываться. За три столика от него с женщиной весьма сомнительного вида, кокетливой и вместе с тем потрепанной, сидел Поль Рислинг — а все считали, что Поль уехал в Экрон продавать толь. Женщина гладила его руку, строила ему глазки и хихикала. Бэббит почувствовал, что попал в запутанную и нехорошую историю. Поль говорил горячо и торопливо, с видом человека, который жалуется на свои невзгоды. Он не сводил глаз с увядшего лица женщины. Один раз он сжал ей руку, а потом, не обращая внимания на посетителей ресторана, вытянул губы, трубочкой, как будто собрался ее поцеловать. Бэббиту так хотелось заговорить с Полем, что он чувствовал, как все его мышцы напрягаются, даже плечи дрожат, но он в отчаянии подумал, что тут нужен дипломатический подход, и, лишь увидев, что Поль платит по счету, бросил своему соседу: «Ого, там мой приятель — простите, я на минутку, — только поздороваюсь с ним!»
Он тронул Поля за плечо и крикнул:
— Когда же это ты явился?
Поль сердито взглянул на Бэббита, и лицо его потемнело.
— А, здорово, Джордж, я думал, ты уже уехал в Зенит. — Со своей спутницей он его не познакомил. Бэббит покосился на нее — довольно хорошенькая, пухлая и кокетливая особа лет сорока двух — сорока трех, в ужасающей шляпке с цветами. Она была густо и неумело нарумянена.
— Где остановился, Полибус?
Женщина отвернулась, зевнула и стала разглядывать свои ногти. Очевидно, она привыкла, что ее не знакомят с друзьями.
— Отель «Кэмбл», Южная сторона, — проворчал Поль.
— Один? — В вопросе слышался намек.
— Да! К сожалению! — Поль резко обернулся к своей даме и с нежностью, от которой Бэббиту стало тошно, проговорил: — Мэй! Разрешите вас познакомить! Миссис Арнольд, это мой старый… м-мм… знакомый, Джордж Бэббит.
— Очень рад! — буркнул Бэббит, когда она заворковала:
— Ах, я так счастлива познакомиться с приятелем мистера Рислинга!
Бэббит не отставал:
— Будешь у себя попозже вечером, Поль? Я заеду к тебе, надо повидаться.
— Нет, лучше… давай лучше позавтракаем вместе!
— Хорошо, но сегодня вечером я к тебе зайду, Поль! Приду в гостиницу и подожду тебя!
20
Он долго сидел и курил с продавцом роялей, ему не хотелось расставаться с теплым уютом дружеской болтовни и наконец подумать о Поле. Но чем приветливей он был с виду, тем беспокойней у него становилось на душе, тем острее он ощущал внутреннюю пустоту. Он был уверен, что Поль приехал в Чикаго без ведома Зиллы и занимается довольно опасными и не слишком нравственными делами. И когда его собеседник, зевнув, сказал, что ему надо заполнить какие-то бланки, Бэббит попрощался и вышел из отеля, внешне спокойный и беззаботный. Но в такси он сердито бросил водителю: «Отель «Кэмбл». Ему было неудобно на скользком сиденье, в прохладной полутьме, пахнущей пылью, духами и турецкими сигаретами. В волнении он не заметил ни заснеженного берега озера, ни темных перекрестков и ярко освещенных улиц незнакомой части города, к югу от Лупа.
В холле отеля все было бездушное, резкое, новое, и ночной портье — в особенности.
— Ну? — спросил он Бэббита.
— Мистер Поль Рислинг остановился у вас?
— Угу.
— Он у себя?
— Нет.
— Тогда дайте мне, пожалуйста, его ключ, я подожду.
— Нельзя, приятель. Ждите здесь, если угодно.
До сих пор Бэббит говорил вежливо, как все «порядочные люди» разговаривают с портье в отеле. Но тут он заговорил отрывисто, с угрозой в голосе:
— Мне, может быть, придется долго ждать. Я зять Рислинга. Я подожду у него в номере. Похож я на вора?
Говорил он негромко, но в голосе звучало раздражение. С явной торопливостью портье подал ключ, оправдываясь:
— Да разве я говорю, что вы похожи на вора? У нас правило такое. Но если вам угодно…
По дороге к лифту Бэббит недоумевал — зачем он сюда пришел? Почему бы Полю не пообедать с респектабельной замужней дамой? Зачем он наврал, будто он зять Поля? Какое ребячество! Надо быть сдержанней, не наговорить бы Полю высокопарных глупостей. Он уселся в кресло, стараясь казаться важным и спокойным. И вдруг подумал — самоубийство! Вот чего он боялся, сам того не подозревая. Именно такой человек, как Поль, способен покончить с собой! Наверно, он совсем не в себе, иначе он не выкладывал бы душу перед такой вульгарной особой!
Все эта Зияла (у-у, черт бы ее побрал, с каким удовольствием он задушил бы эту сварливую ведьму!) — довела-таки Поля до точки!
Самоубийство! Там, на озере, подо льдом, у самого берега. Бросился в воду, в смертельный холод.
А вдруг… с перерезанным горлом… лежит тут, в ванной.
Бэббит ворвался в ванную. Пусто. Он растерянно улыбнулся.
Расстегнув душивший его воротничок, он посмотрел на часы, открыл окно, оглядел улицу, опять посмотрел на часы, попытался прочесть вечернюю газету, лежавшую на покрытом стеклом бюро, и снова посмотрел на часы. С тех пор как он взглянул на часы первый раз, прошло ровно три минуты.
Так он прождал три часа.
Он сидел неподвижно, словно закоченев, когда повернулась ручка двери. Поль вошел сияющий, довольный.
— Здорово, — сказал Поль. — Давно ждешь?
— Да, порядочно.
— Ну?
— Что «ну»? Зашел узнать, как у тебя прошла поездка в Экрон.
— Отлично. А не все ли тебе равно?
— Поль, что с тобой? Чего ты сердишься?
— Зачем ты лезешь в мои дела?
— Слушай, Поль, как ты со мной разговариваешь? Ни во что я не лезу. Я так обрадовался, когда увидал твою старую физию, что просто захотелось с тобой поболтать.
— А я не позволю, чтобы за мной следили, указывали мне… Этого мне и дома хватает!
— Да кто, к черту, тебе указывает…
— Мне неприятно было, что ты так смотрел на Мэй Арнольд, неприятно, что ты задавался перед ней.
— Ну, если так — хорошо! Ввязываться так уж ввязываться! Не знаю, кто она, твоя Мэй Арнольд, но в одном я могу голову прозакладывать: разговор у вас шел не о толевых крышах и не об игре на скрипке, вот что! И если ты не хочешь считаться с собственными интересами, так считайся хоть со своим положением в обществе. Разве можно сидеть у всех на виду и глазеть на женщину, как влюбленный щенок! Ну, я понимаю, человек может согрешить, но я не хочу видеть, как ты, мой лучший друг, катишься по наклонной плоскости, удираешь от жены, пусть даже такой сварливой, как твоя Зилла, и бегаешь за бабами…
