Ян Добрачинский - Тень Отца
— Я знаю, что Ирод умер, когда мы шли через пустыню. Потом мне сказали, что трон после смерти Ирода достался его сыну Архелаю. Похоже, он такой же жестокий, как и его отец.
— И он все еще царствует?
— Не знаю. Думаю, мне надо сходить — расспросить людей. Как раз вчера, как мне сказал купец Самма, пришел караван из Иерихона… Я попробую увидеться с этими людьми…
Мириам его не торопила, но он все равно чувствовал, как сильно ей хочется вернуться. Она всегда умела молчать, но теперь рухнул какой‑то внутренний барьер, заставлявший ее скрывать свои чувства. «А я, — думал Иосиф, — этого возвращения вовсе не желаю. Мне и здесь хорошо: живу спокойно рядом с женщиной, которую очень люблю. Здесь все идет естественным образом, а там, я чувствую, ждут дела, которые нарушат покой…»
13
В тени раскинувшегося навеса сидели трое мужчин и пили терпкое иудейское вино. Косоглазый Самма познакомил Иосифа с приезжим купцом:
— Это Рувим, сын Геры, он торгует благовониями. Здешние красавицы со времен Клеопатры пристрастились к иерихонским маслам. Они платят любую цену, какую только у них запросят. Еще Рувим привозит вино. Хорошее вино, приготовленное, как положено, согласно предписаниям благочестивых учителей. Никто из нечистых не касается виноградной лозы… А это Иосиф, сын Иакова, известный плотник. Он хочет поговорить с тобой о разных делах…
Купец с широким, почти квадратным лицом выпил вино, отер губы тыльной стороной ладони и слегка наклонился к Иосифу:
— Спрашивай, Иосиф, что ты хочешь знать. Я охотно расскажу тебе обо всем.
— Я живу в Египте уже много лет. Когда‑то я прибыл сюда из Иудеи. Мой сын подрастает, и уже приближается время, чтобы отправиться с Ним в храм, как того требует обычай. Мне хотелось бы узнать, что сейчас происходит в иудейской земле… Когда я уезжал, на трон взошел Архелай…
— Архелай уже не царствует в Иудее. Он был жесток и всем мешал. Он не выполнял того, что обещал. Постоянно вспыхивали бунты и лилась кровь. Досточтимые учители, собравшись, выслали послов к цезарю с прошением лишить Архелая трона, а на его место поставить римского наместника. Римляне не так уж плохи, во всяком случае, лучше, чем этот проклятый идумейский род. При римлянах можно торговать, и в религиозные дела они не вмешиваются. Цезарь выслушал прошение, вызвал к себе Архелая и не позволил ему вернуться в Иудею — приговорил к ссылке…
— Значит, страна находится под управлением римлян?
— Не вся. Римляне позволили управлять Галилеей Антипе, а Авилинея* и Трахонитида* достались Филиппу. Но управлять они могут только под римским надзором. В Иудею прибыли два римских чиновника: Квириний и Копоний. Едва приехав, они потребовали, чтобы в стране была произведена перепись населения.
— Перепись?
— Ты возмущен? Тогда многие возмущались. Началось великое возмущение. Но первосвященник, старцы и даже некоторые из учителей пытались всех успокоить, привести к порядку. Они говорили, что грех за перепись падет на головы гоев. Не все желали их слушать, вспыхивали даже бунты. Их начал Иуда из Гамалы, провозгласив, что у иудейского царства есть только один властитель — Всевышний, Саваоф… А он, Иуда, будто бы является обещанным в священных книгах Мессией…
— И что с ним стало, с этим Иудой? — спросил Иосиф.
— Продолжает сражаться. Он нашел себе сторонников в Галилее, однако ему не удалось поднять весь народ. Антипа поднял против него римские войска, и те преследуют его. Он вынужден скрываться, а действовать — лишь из засады. Если бы Иуда был настоящим Мессией, то, наверняка, сумел бы всех привлечь на свою сторону и победить…
— Значит, в стране идут сражения?
— Да нет же. Говорю тебе: Иуду преследуют. Может быть, его уже схватили. Везде, где правят римляне, царит мир и покой. Такого не было во времена Архелая…
— А перепись продолжается?
— Уже прошла.
Они еще поговорили какое‑то время о разных вещах. Потом Иосиф поблагодарил Рувима за новости и пошел домой.
Палило солнце. Сухая египетская жара была не слишком мучительной. Иосиф по дороге шептал молитву: «О, Господь, царь Вселенной, пожелай указать Твоему слуге, какова Твоя воля. Не позволь, чтобы я искал для себя спокойствия, когда Ты требуешь действия…» Иосифу было нелегко найти слова для этой молитвы. Другие люди, возможно, могли обращаться к Всевышнему со словами, от которых потом отрекались. Иосиф же знал, что всегда, когда он протягивал руку, эту руку встречала невидимая ладонь. И хотя ему было тяжело произносить то, на что он решился, но все‑таки он повторял: «Покажи мне, прошу, Твою волю…»
Приблизившись к дому, он услышал звук рубанка. Он тихонько встал в дверях мастерской. Иисус работал, склонившись над верстаком. Иосиф смотрел, как ритмично двигалась Его худая мальчишеская спина, раскачивались пряди волос. Иисус часто прерывал работу, брал в руки доску и проводил по ней пальцем, проверяя ее гладкость.
— Над чем Ты работаешь? — спросил Его Иосиф.
Мальчик расправил согнутую спину, обернулся и тыльной стороной ладони отер пот со лба.
— Маме нужна полка, — ответил Он. — А еще Я обещал Азубе сделать табуретку.
Азуба была дочерью соседей, ровесницей Иисуса. Когда они были моложе, часто играли вместе. Между ними сохранилась дружба. Однажды Миха, отец Азубы, сказал Иосифу: «А может, когда‑нибудь поженим наших детей?» Иосиф ничего не ответил. Эта была дружелюбная и благочестивая семья, девочка — красивая и, по всему, обещавшая стать хорошей хозяйкой. «Что я могу им ответить? — думал Иосиф. — Как долго все будет так, как теперь, — обыкновенно?» Он когда‑то мечтал, чтобы пришел великий час и прервал эту обыденность. Теперь же ему хотелось, чтобы обыкновенное длилось как можно дольше.
— Азуба, — сказал Иисус, — собирает вещи для своего приданого. Скоро выйдет замуж.
Миха воспринял молчание Иосифа как отказ и принял иное решение. Хотя, возможно, на то были и другие причины. Азуба по тем временам считалась взрослой девушкой, а Иисус по–прежнему оставался мальчиком.
Иосиф положил руку на плечо Сына и спросил:
— Ответь мне: Ты хотел бы вернуться в землю отцов?
Глаза Иисуса, совершенно такие же, как глаза Его матери, спокойно глядели на Иосифа.
— Да, отец.
— Разве здесь Тебе плохо?
Он покачал головой:
— Нет, не плохо. Но там — дом Всевышнего.
— Мы могли бы пойти в храм, а потом вернуться…
— Пусть будет так, как ты решишь, отец.
Иисус, подобно своей матери, послушно полагался на волю Иосифа.
— Но я бы хотел, чтобы Ты Сам решил, — сказал Иосиф. — Ты подрастаешь; может быть, скоро захочешь основать свой собственный дом. Там, в земле отцов, живут Твои родные. В Назарете — сыновья и дочери Твоего дяди Клеопы. В Вифлееме… — он замолчал, вспомнив, что связи его Сына с родом Давида разорваны. — Да, — продолжал Иосиф, — иудейская земля — Твоя родина, и я понимаю, что Ты хочешь туда вернуться… Но Ты должен помнить о том, что там Тебя хотели убить…
Иисус стоял, держа в руках рубанок. Некоторое время продолжалось молчание.
— Хвала Всевышнему, Ты спасся, — заговорил Иосиф, — но опасности могут возникнуть вновь. Наверное, Тебе надо будет вернуться… Но я не знаю, пришло ли время для этого…
И снова на время наступило молчание.
— Раз уж ты велел Мне, отец, решить, — сказал мальчик, — то позволь, Я поделюсь с тобою Моими мыслями. Я думаю, что время возвращения пришло. Как написано у пророка: «Из Египта Я призвал Сына Моего…»
— Пророк так говорил об Израиле…
— Теперь он говорит так обо Мне. Он зовет Меня…
Иосиф вздрогнул. Он с тревогой посмотрел на мальчика. Он старался отыскать какое‑то изменение на лице Иисуса. Но оно казалось таким, каким он его знал всегда: добрым, спокойным, мальчишеским. Однако у Иосифа было ощущение, что в глазах Иисуса он уловил какой‑то странный, доселе неведомый блеск.
Иосиф склонил голову:
— В таком случае, — сказал он, — мы вернемся.
14
Теперь Иосиф спешно решал вопросы, связанные с возвращением. Они оставляли все, чем обросла их жизнь в Египте в течение этих лет. Люди в Гесеме были удивлены: «Как это? — говорили они. — Вы хотите бросить столько нажитого добра?! Конечно, конечно, прекрасно, что вы возвращаетесь в землю наших отцов. Каждый из нас хотел бы вернуться. Мы все только об этом и мечтаем. Но ни один разумный человек не бросает того, что он собирал всю жизнь. У нас тут дома, мастерские, земли… Египет — богатый край; здесь царит мир, а Иудея с Галилеей после того, что там произошло, лежат в руинах. Кто туда поедет, будет вынужден начинать сначала…»
Иосиф и Мириам слушали эти слова и, не отвечая на них, собирались в путь. Иосиф сложил свои инструменты, Мириам — одежду и немного домашней утвари. Они возвращались на двух ослах. На одном ехала Мириам, а другой был навьючен багажом и продовольствием.
