Ян Добрачинский - Тень Отца
— Лучше сделаем это сразу…
— Ладно, тогда давайте делиться, а эти пусть идут прочь.
Пока солдаты разговаривали, Иосиф подошел к Мириам и взял у нее Иисуса. Они вновь стояли рядом — измученные, слабые, едва державшиеся на ногах. Они не слышали, о чем говорили солдаты. Десятник подъехал к ним. Иосиф вновь отдал мальчика матери, а сам выступил вперед:
— Если хочешь кого‑то убить, убей меня!
— Глупец! — бросил десятник. — Слушай! Я дарю вам жизнь и вас отпускаю. Но помни: мы вас не видели и не встречали… И не смей возвращаться сюда! Понял? Если вернетесь, то всех вас убьют. А теперь убирайтесь!
Подгоняя их тычками меча, он заставил их посадить ребенка на осла и тронуться на юг. Потом немного постоял, смотря им вслед.
— Далеко не уйдут, — сказал один из солдат, тоже наблюдавший за ними.
— Они еле идут…
— Наверняка, никого не встретят.
— А хоть бы и встретили! Им никто бесплатно еды не даст. А теперь давай сюда эту цепь!
— Не спешите так…
— Почему это мы не должны спешить? Золото должно быть разделено.
Полдень с его убийственным зноем миновал. Они действительно ушли не далеко. Едва солдаты скрылись из виду, они растянулись под скалой, на первом же повстречавшемся островке тени. Они лежали, измученные дорогой, голодом, потерей крови.
Через несколько часов их разбудила жажда. Иосиф приподнялся и, отирая лоб, сказал:
— Солдаты, наверняка, уже уехали. От реки мы ушли недалеко. Пойду, принесу воды.
— Только будь осторожен! — попросила Мириам.
Иосиф с трудом встал на ноги и протянул руку к кожаному бурдюку, лежавшему среди тюков. Когда он уже собирался идти, Иисус, указывая пальчиком, сказал:
— Там Каду… Бедный Каду…
— Будь осторожен! — повторила Мириам.
Иосиф шел, шатаясь из стороны в сторону. В его сознание вонзилась мысль: им удалось сохранить жизнь, но, несмотря на это, они были обречены: измученные, одни, в пустынной местности, без еды…
К реке можно было пройти напрямик, но слова Иисуса заставили его подсознательно выйти к тому месту, где их настигли. Издалека было видно, что солдаты уехали. Не было никого. Только на земле лежало тело убитого пса и рядом с ним еще чье‑то тело…
Иосиф наклонился над телом. Человек был убит ударом копья сзади. Он лежал лицом вниз. Перевернув его, Иосиф узнал десятника. Двое других забрали у него меч и шлем, а также увели его коня. Остался только мешок, раньше висевший у седла. Иосиф заглянул туда и нашел там запас продовольствия и полный бурдюк воды.
12
Восемь лет прошло с тех пор, как они поселились в земле Гесем*. Годы пролетели незаметно.
Первые месяцы были полны невзгод и лишений. Они пришли в Египет после изнурительного странствия по пустыне, во время которого им не раз казалось, что они не дойдут. Еды, найденной в мешке убитого солдата, хватило ненадолго. Но в пути они встретили л
юдей, и им пришлось продать осла, чтобы добыть еды. Добрались до Египта они уже просто нищими, не обладавшими ничем.
В древнем краю Гесем жило немало иудеев. Они поспешили на помощь пришедшей семье. Иосиф принялся за работу, и благодаря его мастерству уже через год они неплохо обжились. У них появился небольшой домик и при нем мастерская. Кроме того, они арендовали небольшой надел на самом краю возделываемой земли, нуждающийся в постоянном орошении, для чего надо было перекачивать воду из канала. Этим занимались Мириам и Иисус. Иосиф работал в мастерской, а изготовленные изделия возил на рынок в ближайший город Гелиополис.
Они научились жить жизнью египетских земледельцев и уже почти забыли о том, как выглядят горы. Их взгляд привык к равнине. На горизонте виднелись только пилоны дворцов, а за Нилом — пирамиды Хеопса, Хефрена, Микериноса, Зосера. Земля требовала труда, но приносила богатый урожай. Край был богатым, поэтому, когда они встали на ноги, то могли жить в достатке.
Годы совершенно не изменили Мириам. Когда Иосиф смотрел на ее фигуру, сгибавшуюся во время работы в поле, или выпрямлявшуюся, когда она нажимала ногой на колесо водяной мельницы, перекачивая воду, ему казалось, что он по–прежнему видит все ту же девушку, сошедшую к нему под каменный свод колодца в Назарете. И лицо ее оставалось юным, девичьим, нежным. Заботы и опасности не погасили того сияния, которым она была пронизана вся целиком, как будто внутри нее горел светильник. В одном только она изменилась: стала серьезнее. Эта серьезность не лишала ее радости, но делала иной — полной спокойствия, неразрывно соединившегося с добротой. Когда Иисус был рядом с ней, нелегко было поверить, что этот десятилетний мальчик, так невероятно на нее похожий, — ее Сын. Его, скорее, можно было принять за ее младшего брата. Это был высокий, худощавый, сильный и красивый мальчик. Как и Его родители, Он много трудился: работал в поле, перекачивал воду, приобретал все больше навыков работы в мастерской Иосифа. Отец уже мог доверить Ему мелкие работы. В надлежащие дни Он вместе с родителями посещал синагогу. С пяти лет он ходил в школу при синагоге и, часами сидя на земле, вместе с другими учениками повторял за учителем слова Торы. Затем Он повторял их много раз дома, словно повторение этих фраз доставляло Ему радость. Он знал наизусть бесчисленное количество стихов и часто использовал их в речи. По просьбе хаззана Он мог не только процитировать любой фрагмент, но также прокомментировать и объяснить его. «У вас умный Сын, — говорил учитель родителям Иисуса, когда те приходили узнать об успехах мальчика в учебе. — О, какой Он умный мальчик! Другие пусть даже запомнят наизусть слова, но не всегда понимают их значение. Он же понимает всегда. А как Он умеет все изложить! Я думаю, Он мог бы стать раввином. Вы должны поехать с ним в Иерусалим. Здесь мы многому Его не научим, а там, в святом городе, у Него была бы возможность слушать великих учителей…»
Хаззан повторял эти слова каждый год, особенно настойчиво он возвращался к этой теме в последнее время.
— Больше мы Его ничему не научим, — говорил он. — Ему нет нужды приходить к нам. Ему нужна другая школа. Говорю вам: везите Его в Иерусалим. Ведь Он ваш единственный сын. Значит, вы должны о Нем заботиться.
Слова хаззана посеяли тревогу в сердце Иосифа. Годы проходили тихо и мирно, как, собственно, он и желал. После тех тревожных лет как будто наступило время продолжительного отдыха. Иосиф вновь был окружен уважением и признанием. Работа приносила ему удовлетворение и заработок. Только здоровье начинало ухудшаться. У него ничего не болело, но он чувствовал себя ослабленным. Впрочем, он из‑за этого не переживал. Мириам была так внимательна к нему и ему доставляла радость ее постоянная забота.
Его любовь к ней не стала меньше, а лишь утратила свой нетерпеливый характер. То, что поначалу отзывалось в нем бунтом, теперь перегорело. Он уже не ожидал никаких изменений. Он только хотел, чтобы она всегда была с ним такой, как теперь: преданной, ласковой и так горячо любящей.
Нет, он вовсе не желал изменений. Теперь он уже не думал, что Сын стоит между ним и Мириам. Он любил мальчика, словно Он был его собственным сыном. Иосиф с радостью передавал ему все свои знания ремесла плотника. Даже ловил себя на мысли, что Иисус скоро повзрослеет, женится, приведет в дом жену, и тогда они вместе с Мириам будут радоваться их счастью.
И все‑таки Иосиф осознавал, что хаззан прав. Возможно, нужно, чтобы Иисус научился большему, чем то, что Ему может дать деревенская школа. Годы, проведенные в Египте, позволяли Иосифу иногда забывать, что он является лишь тенью Отца. Он спрашивал себя: исполнил ли я ту роль, к которой был призван?
— Мириам, — спросил он однажды, когда после трудного и жаркого дня они сидели, отдыхая в тени, — как ты думаешь, прав ли хаззан? Может быть, нам действительно стоит вернуться в землю наших отцов, чтобы Иисус мог научиться большему? Он скоро станет взрослым и должен будет совершать ежегодные паломничества в храм. Я это говорю затем, что Он, наверное, должен жить так, как все правоверные иудеи…
Мириам одобрительно кивнула головой, и ее лицо просияло радостью. Иосиф подумал, что она совсем не легко примирилась с жизнью в Египте в течение всех этих лет, но только никогда не показывала виду.
Мириам сказала:
— Наверное, ты прав, Иосиф. А ты знаешь, что сейчас творится в Палестине?
Он не знал. Его охватило полное равнодушие к тому, что осталось за спиной. Наверное, он подсознательно не желал этого знать… Только через год пребывания в Египте он послал с направлявшимся в Галилею караваном известие Клеопе о том, что они живы и живут в Египте. Через несколько месяцев он получил ответ. Спустя год или два он снова написал Клеопе, и тот вновь ему ответил. Когда же Иосиф отправил известие своему шурину в последний раз, ответ пришел от Симона, старшего сына Клеопы. Шурин умер, но его семья по–прежнему жила в Назарете.
