Жан Жионо - Гусар на крыше
— И спрашивать было не о чем, — еще больше удивился Анджело. — Я не глупее этого мужчины с бородой, у меня тоже есть глаза, а значит, мне нет нужды в его глазах, чтобы разглядеть этот откос, который нам теперь так же хорошо виден, как небо над морем.
— Я это говорила, — сухо ответила молодая женщина, — только для того, чтобы оправдаться в собственных глазах.
У подножия скал, действительно, был очень узкий проход, в котором Анджело, однако, обнаружил свежий конский навоз. Он был в восторге и говорил о навозе так, словно это были золотые самородки. Он был очень серьезен, и восторг его был искренним. Они поднялись уже на изрядную высоту, верхушки каштанов шелестели внизу под ними, и было что-то трогательное в безумном ликовании, охватившем Анджело. У него даже появились порывистые, типично итальянские жесты, когда он заговорил об удивительном пейзаже, открывавшемся перед ними.
А гребни гор сверкали, словно облитые эмалью, в лучах заходящего солнца, пронизывающих огненными стрелами черный лес, а уже охваченная тенью равнина внизу поблескивала гранями влажной от вечерней росы травы.
Молодая женщина храбро преодолела два или три опасных места, рискуя скатиться по очень неустойчивой осыпи. Наконец они обогнули откос и за нагромождением густо заросших лесом скал увидели вдали широкую, очень зеленую долину. Реки там не было, но посреди лугов видны были круглые очертания маленького городка.
— Обетованная земля, — сказал Анджело.
Но дорога до нее была еще долгой. На протяжении целого лье они с трудом удерживали лошадей на круто спускавшейся среди огромных буков тропинки. Стало быстро темнеть. Долина уже тонула в густых сумерках, когда они наконец до нее добрались.
— Я много чего наслушалась за те два дня, что солдаты продержали меня около баррикады. В частности, я слышала, что драгуны из Баланса патрулируют весь этот край и безжалостно арестовывают всех, чей дом находится не в этом департаменте.
— Со мной так будет везде, — сказал Анджело. — У меня нигде нет дома.
— Тогда будем осторожны, — сказала она.
— Вы ведь тоже не из этих мест?
— Нет.
— Я знаю, куда они отправляют людей в подобных случаях, — сказал Анджело. — Они это называют карантином. Один раз я согласился. При всем моем уважении к счастью человечества и общественному благу, у меня нет ни малейшего желания еще раз угодить в эту западню.
Они пошли вниз вдоль долины, которая, постепенно расширяясь, превратилась в озеро зеленой травы, шириной в пол-лье, в центре которого под очень высокими смоковницами виднелись белые стены и колокольня. Это могло быть какое-нибудь аббатство. В жемчужно-серых сумерках, оживляемых лишь негромкой дробью падающих струй трех больших фонтанов, местность показалась им такой безмятежной и безопасной, что они вышли из-под покрова деревьев и поехали по лугу. Они были уже очень далеко от опушки, когда услышали громкие окрики и увидели, как из ивовых зарослей появились три всадника в красных мундирах и поскакали им навстречу красивым окружающим маневром.
— Позвольте мне действовать.
— Вон еще парочка этих сволочей, — сказал всадник с галунами ефрейтора.
Анджело ответил таким длинным ругательством, что прежде, чем он его закончил, другой презрительно крикнул:
— Да врежь ты этому типу как следует.
Анджело сунул руку в портплед, к счастью, тотчас же нащупал рукоятку своей маленькой сабли и вытащил ее.
— Несчастный, брось скорее, это же колется, — насмешливо крикнул ему солдат.
Анджело, занятый своей лошадью, думал в этот момент: «Самое трудное сейчас — заставить слушаться эту клячу».
Саблю он действительно держал, словно ручку метлы. Всадники же обнажили свои длинные драгунские палаши и готовились ударить его ими плашмя, когда Анджело почувствовал, что его лошадь гораздо умнее, чем он думал, и готова весьма охотно делать очень симпатичные штуки. Он так яростно послал ее вперед на кобылу ефрейтора, что тот от неожиданности потерял стремена, мешком грохнулся на землю и остался лежать. Солдаты с истошными воплями бросились на Анджело, размахивая палашами, но тот ловким маневром выбил у них из рук палаши и в мгновение ока завладел обоими. Во время этого блистательного поединка он улучил момент и с наслаждением произнес изысканно светским тоном:
— Будьте так любезны, мадам, скачите вперед. А я тем временем проучу этих невеж.
Он взглянул на красные, словно ошпаренные, физиономии своих противников. «Плохие солдаты, — подумал он, — они лопаются от ярости».
Молниеносным ударом слева он так стремительно выбил оружие из рук одного из всадников, что тот, услышав, как оно просвистело у него над ухом, совершенно растерялся. Анджело, привстав на стременах, изо всех сил ударил другого плашмя своей саблей по каске. Оба тотчас повернули назад. Тот, кого Анджело обезоружил, улепетывал во весь опор. Другой, оглушенный, но удержавшийся в седле, удалялся, нелепо взмахивая руками и ногами.
«Милый Джузеппе», — подумал Анджело.
Он был очень удивлен, увидев молодую женщину. Она стояла все на том же месте, весьма решительно направив один из своих седельных пистолетов на распростертого человека.
— Он мертв? — спросила она.
— Да вроде не с чего, — ответил Анджело, однако спешился и пошел посмотреть. — Живехонек. Просто это новобранец, который получил боевое крещение и здорово струхнул. Но поверьте мне, когда он придет в себя, то непременно станет рассказывать всякие ужасы. А теперь быстро под те деревья, и вперед.
Они долго скакали, не останавливаясь, под покровом леса, петляя по тропинкам, и примерно пол-лье шли вброд по ручью.
— Мне кажется, мы идем назад, — сказала молодая женщина.
— Я уверен, что нет, — ответил Анджело. — Я все время следил, чтобы закат оставался сзади, и, куда бы мы ни поворачивали, я старался не терять из виду вон ту большую звезду. Она зажглась, когда я разделывался с этими типами, и я тогда подумал, что это как раз то, что нам нужно; мы уйдем подальше от тех строений под деревьями, где наверняка находится запасной взвод. Если мы пойдем прямо, то наверняка выйдем из лесу с противоположной стороны.
Через полчаса они вышли из леса в поле. Ночь уже спустилась. Хлеба здесь тоже стояли неубранными. Покрытая осыпавшимися зернами пшеницы земля светилась фосфорическим блеском.
Они прошли мимо безмолвных и черных ферм.
— Не нравятся мне эти темные дома, — сказал Анджело. — А еще меньше — идущий оттуда запах. Решайте, что будем делать?
— Вы очень ловко действовали вашей маленькой саблей.
— Но она все-таки слишком мала, чтобы позволить нам прорваться в село, которое мы недавно видели и которое должно быть где-то впереди, в темноте. Там наверняка есть солдатский патруль и баррикады. И уже наверняка идут разговоры о женщине с большими седельными пистолетами в руках.
— Давайте останемся на опушке, — сказала молодая женщина. — По крайней мере, до рассвета. А главное, уйдем как можно дальше отсюда, если, конечно, вы по-прежнему уверены в направлении, которое вам указывает ваша звезда.
— Теперь, когда мы выбрались из-под деревьев, все гораздо яснее. Вот Большая Медведица. Еще до встречи с вами я видел с вершины холма линию пехотинцев, перекрывающую дороги. Она шла с востока на запад. Мы пойдем прямо на Большую Медведицу, она указывает точно на север, а стало быть, будем удаляться от солдат. Если только они не заполонили весь край, в чем я сомневаюсь. У вас найдется что-нибудь поесть?
— Конечно. Похоже, мне суждено снабжать вас довольствием.
— Никоим образом. Я никогда не отправляюсь в путь без куска хлеба, когда это можно. Впрочем, самое трудное сейчас — это найти питье.
— Неужели вы забыли, что одна из моих добродетелей — это иметь при себе чай?
— До рассвета мы не сможем развести огонь. Ночь черна, как сажа, и наверняка полсотни фуражиров рыщут во все стороны, будут до утра таращить глаза в надежде зацапать нас вместе с нашим чайником. Когда я берусь кого-нибудь проучить, мои уроки не забываются, но вам они никогда не простят, что вы не упали со страха в обморок, а хладнокровно целились в них из пистолета, который больше вас самой. Кавалеристы любят, чтобы женщины верещали от страха. Если верхом вы не внушаете страха даже женщине, то чего же вы будете стоить, когда спешитесь? Поверьте мне, они обсуждают это со всех сторон и, вернее всего, подумают о том, что в зараженной разлагающимися трупами местности воду для питья необходимо вскипятить. На это они и рассчитывают, чтобы показать нам, где раки зимуют.
— Странные у вас какие-то кавалеристы, — сказала молодая женщина.
— Кавалерист — это, кроме всего прочего, еще и человек на лошади. И ему необходимо чувствовать преимущества этой позиции, — ответил Анджело и рассказал какую-то полковую историю.
