Ирвин Шоу - Вершина холма
В зеркале заднего обзора Майкл увидел быстро спускающуюся с холма белую машину, которая вполне могла принадлежать полиции. До тех пор пока автомобиль не обогнал их, Майкл не произнес ни слова.
– Спасибо за предложение, Андреас, – поблагодарил он, – но я и понятия не имею о работе управляющего.
– Это вовсе не так сложно, как думают многие, – заявил Хеггенер. – У меня превосходный персонал, а один молодой человек, который служит у нас уже третий год, станет вашим заместителем, можете рассчитывать на его помощь. Вам нравится Грин-Холлоу, а вы нравитесь городу. У вас останется время на лыжи. Катаясь с нашими гостями, – а Леннерт этого делать не мог, – вы будете способствовать популярности «Альпины». На примере Риты вы доказали, что легко ладите с людьми – кстати, жаль, что вы устроили ее петь в бар мистера Дэвиса, а не наш, – вы чувствуете запросы публики, а это весьма важно. Я готов предложить вам хороший оклад плюс долю дохода, который, к счастью, довольно велик. В программу вашего обучения войдут оплачиваемые поездки в Европу, где вы познакомитесь с работой моих любимых отелей, да и отпуск у вас будет немалый, поскольку содержание гостиницы – дело сезонное. Конечно, я не жду от вас немедленного ответа. Думайте, сколько хотите.
– Вы говорили об этом с Евой?
Одно Майкл знал точно – если ему предстоит выслушивать указания Евы, он немедленно вежливо отклонит предложение.
– Нет, с Евой я не говорил, – сказал Хеггенер. – У нас с ней состоялась беседа, из которой я понял, что отныне она собирается временами уезжать отсюда на длительные периоды. В любом случае все решения, касающиеся бизнеса, принимаю я. Мы договоримся, чтобы она не вмешивалась в дела.
Майкл представил себе, какого рода беседа могла состояться между Хеггенерами. После нее у человека гораздо больше шансов попасть в больницу, чем после приступа кашля, все равно, с кровью или без крови, подумал он.
– Давайте обсудим это, – предложил Майкл, – когда вы вернетесь.
– Хорошо, – согласился Хеггенер. Он опустил подбородок на грудь и продремал остаток пути.
В больнице Хеггенера усадили в кресло на колесиках, и он как-то сразу сник; строгого вида медсестра быстро и ловко покатила его навстречу бог знает каким болям, исследованиям и прогнозам. Майкла охватило острое чувство жалости к этому человеку.
Он остановился в «Вестбери» – отель был расположен на Мэдисон-авеню неподалеку от квартиры, где Майкл когда-то жил, и бара, куда он частенько заходил. В этот час все поглощали коктейли, бар был полон раскованных, жизнерадостных пар, пришедших отдохнуть после трудового дня, и Майклу стало немного жаль себя – в городе его никто не ждал, и ему предстояло провести вечер в одиночестве. Повинуясь безотчетному импульсу, он набрал номер Трейси. Майкл долго слушал длинные гудки и уже собрался повесить трубку, не зная, рад он или огорчен тем, что не застал жену дома, но тут он услышал ее голос. Трейси слегка задыхалась.
– Алло.
– Здравствуй, Трейси. Я чуть не повесил трубку.
– Я только что вошла. Поднималась по лестнице, услышала звонки и побежала – ты это, должно быть, чувствуешь по моему дыханию. – Она рассмеялась. – Где ты находишься?
– За углом, в «Вестбери».
– О… – В ее голосе сразу появилась настороженность,
– Что, слишком близко?
– Не начинай так… – предупредила она.
– Извини.
– У тебя все в порядке?
– А отчего мне не быть в порядке?
– Ну, ты так ни с того ни с сего звонишь мне, тем более из города. Ты здоров? Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – сказал он. – Но я буду чувствовать себя еще лучше, если ты со мной выпьешь.
Трейси надолго замолчала.
– Ты уверен, что это так уж необходимо?
– Нет.
Она засмеялась:
– Тогда дай мне полчаса.
Он поднялся на лифте в свой номер и побрился, стараясь не задевать царапины, но все же достаточно тщательно, чтобы Трейси не подумала, что он совсем без нее одичал. Он принял душ, переоделся, повязал галстук, подаренный Трейси несколько лет назад, – она говорила, что его цвет идет Майклу.
Он спустился в бар; чувство жалости к себе прошло. Отыскав маленький столик, Майкл сказал официанту: «Нас будет двое», – и попросил мартини.
Когда Трейси вошла в зал, мужчины, как обычно, повернули головы в ее сторону, а женщины почувствовали себя уязвленными. Майкл встал, приветствуя жену. Он поцеловал ее в щеку, прохладную после улицы и слегка пахнущую мылом. Ни в лице, ни в одежде Трейси не было ничего, что свидетельствовало бы о проведенном на работе дне, о десятках принятых ею с утра решений, которые могли серьезно повлиять на ее собственную жизнь, а также на жизнь других людей.
Увидев его лицо, она нахмурилась:
– Господи, что с тобой стряслось?
– Я врезался в дерево, – объяснил он, – летал на дельтаплане.
– О, Майкл, – скорбно протянула она, – ты не изменился.
– Я был неосторожен, – сказал он. – Это случайность.
– Случайность, – глухо повторила она. – Все осталось по-старому. Когда ты убьешь себя, мне хотя бы позвонят? Как-никак я твоя жена.
– Я закажу себе собачий ошейник, – раздраженно произнес Майкл, – с надписью: «В случае кончины прошу сообщить моей жене, телефонный номер такой-то». Известие о моей смерти может и не попасть в «Нью-Йорк таймс».
С этого момента вечер был обречен. Майкл пытался развлечь Трейси рассказом об Антуане, упавшем с лестницы, но ее это совсем не интересовало.
– Тебе не идет участвовать в афере, – заметила она, словно без нее Майкл превратился в жулика.
Он не мог рассказать ей ни об Андреасе Хеггенере, ни об Эннабел, первой шлюхе Грин-Холлоу, ни об иске, предъявленном ему за то, что он сломал челюсть человеку, вооруженному ножом. Майкл не мог описать Трейси восторг, охвативший его, когда он мчался вниз по «Черному рыцарю» или лежал в постели с Евой Хеггенер, не мог он и поделиться своими запутанными чувствами к этой женщине или к Дэвиду Калли, сказавшему, что Норма Элсуорт Калли вышла замуж девушкой. Майкл не мог посоветоваться с ней насчет предложения Хеггенера, рассказать о своем отношении к Грин-Холлоу, о том, как Антуан уговорил неопытную молоденькую негритянку выкурить самокрутку с марихуаной, о Джимми Дэвисе, готовом выдать властям Клайда Барлоу, о любителе сигар, старом адвокате мистере Ланкастере, о вечно пьяном полицейском, назвавшем Майкла головорезом, грабителем, лихачом, нарушителем спокойствия и нежелательным элементом. Он не мог поведать Трейси о том, что он по-прежнему готов в любую минуту броситься спасать человека, что по-прежнему любит ее и что его фактически назвали гомосексуалистом и охотником за наследством.
Майкл не в силах был передать ей чувства, охватившие его, когда он увидел через окно сияющий солнечный диск, встающий из-за горных вершин, или когда Хэролд Джонс позволил своей шестнадцатилетней дочери выпить бокал шампанского в день ее первого триумфального выступления в маленьком баре заштатного городка.
Он не мог рассказать ей о своих моментах спокойствия и смятения, о револьвере, спрятанном в ящичке письменного стола, о человеке, угрожавшем убить Майкла, если он обидит его жену.
Брак – это непрерывно движущаяся история, построенная на близости, доверии и взаимопонимании; раздельная жизнь – это тайные сейфы, набитые секретными документами, не подлежащими огласке. Когда он спросил жену, встретила ли она мужчину, который интересовал бы ее, Трейси сухо ответила:
– Ты же знаешь, что я не стану обсуждать эту тему.
Майкла мучительно, безудержно тянуло к ней, но ни одно слово, произнесенное им за вечер, не нашло у Трейси отклика. И по правде говоря, ее слова тоже раздражали Майкла.
Они отправились в ресторан на Шестьдесят шестой улице, где когда-то их отменно кормили и весь персонал относился к ним с теплотой. Но теперь хозяин ресторана сменился, никто не узнал Майкла и Трейси, а еда была отвратительной.
Трейси притягивала его. Отчужденность, возникшая между ними, ощущение, что они стали новыми людьми, – все это только обостряло его чувство. Но и этого Майкл не мог сказать Трейси.
***Проводив Трейси до дома, Майкл попросил разрешения подняться, но она ответила:
– Мне не нужен мужчина на одну ночь.
Они не поцеловались на прощание, и ни один из них не спросил, когда они встретятся снова.
Майкл вернулся в гостиницу и выпил виски. Он знал, что сейчас ему не заснуть, хотя он встал рано и проехал за день более трехсот миль. Желание, которое пробудила в нем Трейси, потеряло индивидуальную направленность, Майклу захотелось отомстить жене. Но город, который он знал до встречи с Трейси, изобилующий хорошенькими и доступными девушками, исчез, как Троя, а номера телефонов были погребены под пеплом Помпеи. Внезапно он вспомнил телефон Сьюзен Хартли. Она написала его на листке бумаги и послала ему по почте, уже уехав из Грин-Холлоу. Под цифрами она черкнула: «Воспользуйся им. Сьюзен».
