Кнут Гамсун - Скитальцы
Вот они и дома. Здесь не было принято встречать гостей на крыльце, выражать радость или говорить «добро пожаловать», в Поллене это считалось притворством и глупостью. Не дай Бог проявить чувствительность, а то и прослезиться, это было бы уже совсем непростительно! Эдеварт опасался, как бы отец, разволновавшись, не заразил и его своим волнением, однако, вопреки всем опасениям, всё прошло спокойно, уж слишком много здесь было посторонних, это их спасло. Он сказал сёстрам, и это была чистая правда: Вы так выросли, что я не сразу и узнал вас! Сёстры покраснели и захлопотали у плиты, они готовили кофе.
В конце концов соседи начали прощаться. Они до последнего надеялись узнать, чем же набиты мешки Августа и Эдеварта, но никто из друзей даже не шелохнулся, чтобы принести мешки в дом и открыть их. Они словно не слышали намеков, которые им делали сгоравшие от любопытства соседи, даже староста Каролус сказал перед уходом: Думаю, у вас в мешках найдётся много полезных вещей? Да уж немало, ответил Эдеварт. Ясно-ясно, надеюсь вы мне первому покажете ваше добро? Можешь не сомневаться!
Но людям хватило и того, что они увидели, теперь им было о чём поговорить, они ходили из дома в дом и рассказывали, какими важными господами стали Эдеварт и Август: у обоих карманные часы и золотые кольца, добротная одежда, шляпы набекрень, высокие сапоги с блестящими пуговками на голенищах.
Дни приходили и уходили, весёлые дни в маленьком доме, праздник. Юсефине из Клейвы тут же усадили шить платья для сестёр Эдеварта, старик отец щеголял в новой шерстяной куртке, в кармане которой лежали две купюры, а Йоаким получил полностью свои деньги. Больше за Эдевартом долгов не числилось. И Доппен теперь принадлежал только ему одному.
Расчёт между братьями произошёл не без перебранки, оба сердились и каждый опасался уронить своё достоинство, по чистой случайности Юсефине из Клейвы слышала их разговор и могла составить о нём своё мнение. Зачем, интересно, старшему брату понадобилось производить этот расчёт в присутствии постороннего человека? Да исключительно по той причине, что ему хотелось, чтобы его услышали, и Йоаким сразу насторожился. Кредитор Йоаким, конопатый, худой, небрежно одетый, долго притворялся, будто не понимает, зачем брат сует ему какие-то деньги, нет ли здесь подвоха?
Что ты задумал? — спросил он.
Это то, что я тебе должен.
Ты просто дурак! — сказал Йоаким.
Бери, тебе говорят, велел Эдеварт. Это остаток моего долга.
Ты ничего мне не должен. Я взял у тебя невод. И кроме того, ты прислал мне деньги из Фусена.
Эдеварт отодвинул от себя бумажки: Я не собираюсь играть с тобой!
В конце концов Йоаким взял деньги, но с таким видом, будто его сейчас стошнит. О, он вовсе не чувствует себя побеждённым, он знает, чем можно уязвить брата, и неожиданно бросает ему: Ну что ж, добро пожаловать домой из Америки!
Удар попал в цель. Юсефине из Клейвы с улыбкой склонилась над шитьем.
В селении все знали, что Эдеварт намеревался совершить большое путешествие, — и вот оказалось, что из этого ничего не вышло, все разговоры были не чем иным, как болтовней и хвастовством, иначе и не скажешь. Юсефине подняла глаза от шитья и прислушалась.
Эдеварт пошевелил губами. Я передумал, сказал он.
Йоаким: Как не передумать, небось струсил.
Струсил? Думай, как хочешь. А по мне, так я поступил правильно.
Как это? — не понял Йоаким.
Ты же видел, что я принёс в мешках. А в лодке товару и того больше.
Юсефине из Клейвы не утерпела: У тебя, верно, и бёрдо для кросен найдётся?
Эдеварт: Есть и бёрда, и грубые и тонкие, тебе какое нужно?
Ты настоящий купец, Эдеварт! — воскликнула она. Как хорошо, что ты вернулся! После того как Габриэльсен разорился, у нас тут ничего не купишь.
Лодка нагружена по самый борт, сказал Эдеварт, думаю, у меня хватит товару на весь Поллен и ещё останется.
Где ты его взял? — поинтересовался Йоаким.
Что взял? Товар?
Да, надеюсь, ты его не украл?
Не желаю даже говорить об этом!
Смотри, а то тебя арестуют! — продолжал Йоаким. И наденут на тебя наручники, неплохое будет украшение для нашего дома!
Юсефине из Клейвы засмеялась и снова вмешалась в их разговор: Неужели у тебя и ситечко найдётся?
Ситечко? Подожди, у меня в лодке ещё и не то есть!
Ну надо же! А я так просто не знала, что делать, корова отелилась, а ситечка у меня нет... Потом Юсефине захотелось сказать приятное и Йоакиму, уж больно удручённый у него был вид. Между прочим, Йоаким у нас тоже не сидел сложа руки, сказала она.
Эдеварт: Небось торчал всё время в Вестеролене со своим драным неводом?
Нет. Он камень за камнем разобрал скалу и сложил новое крыльцо. Разве плохо?
То-то он так разжирел! — с откровенным презрением заметил Эдеварт. Видать, хорошо заработал!
Юсефине и не думала сдаваться. А весной, продолжала она, когда сойдёт снег и всё зазеленеет, увидишь и ещё кое-что. Йоаким убрал камни с вашей земли и вскопал её, теперь у него прекрасное поле...
И что же он там сеет, соль? — спросил Эдеварт.
Не обращай на него внимания! — сказал Йоаким.
Но Юсефине была далеко не глупа, от неё ничего не могло укрыться. Эта ловкая и трудолюбивая женщина знала, что вот уже два года Йоаким снимает со своей земли богатый урожай; она расхваливала его и дивилась его успехам: такой крохотный клочок земли дал ему корм ещё для одной коровы! Даже не пойму, как ты до этого додумался, сказала она Йоакиму.
Йоаким: Прочитал в одной газете на Лофотенах.
Да-да, ты ведь всё читаешь, и газеты и книги, чего-то разыскиваешь, чего-то узнаёшь, сказала она. Ты бы его только послушал, Эдеварт!
Эдеварт ответил, что у него нет времени на всякую чепуху, его ждут дела поважнее, Йоаким прекратил разговор, однако последнее слово осталось за ним: Чего толковать с дураком, Юсефине! Он даже читать не умеет...
Эдеварт и Юсефине заговорили о жителях селения, она знала всё обо всех: о ком он спросил, ах да, о Рагне... Так он ещё не знает? Рагна вышла замуж за Теодора, у них уже двое детишек. Живётся им трудно, земли у них нет, и никакой скотины они не держат, даже козу не завели, но вот как-то перебиваются... А у старого Мартинуса всё вроде в порядке, их теперь осталось трое. Жаль только, его корова оказалась яловой, но она была такая гладкая, такая откормленная, что он отдал её пастору на мясо, а взамен получил хорошую молочную корову... Тебе небось хочется узнать про Ане Марию. А знаем мы только то, что всё у неё хорошо, она там в надёжных руках. Мужу своему она пишет редко, но, говорят, наш пастор получает иногда письма от тюремного пастора, и тот сообщил ему, что Ане Мария стала очень набожной, читает Библию и поёт весь Псалтырь от корки до корки. Как к этому относится Каролус? А вот об этом спроси лучше у Йоакима, своего брата, это он, можно сказать, и читает и пишет за всех в селении. А Ане Мария, она хочет жить с мужем, тоскует по нему, говорит, что муж и жена должны быть едины. Но нельзя же Каролуса посадить к ней в тюрьму, он-то ведь никого не погубил.
Эдеварт: Как думаешь, чего ей от него надо?
Чего от него надо? Нечего смеяться! — со смехом ответила Юсефине. Верно, хочет обратить его к вере. А сейчас я тебе скажу кое-что забавное. Ты уже знаешь, что твоя сестра Осия собирается выйти замуж за Ездру? Неужели ты и этого не знал? Да-да, они уже обручились. И подвенечное платье ей буду шить я, кто ж ещё, если, правда, ты дашь на него ткани.
Дам, ясное дело, сказал Эдеварт. Ездра не самый плохой муж, какого она могла себе выбрать.
Господь с тобой, конечно, нет! Он купил у Каролуса клин земли. Ладит поставить там дом. Коли будет на то благословение Божие! Юсефине многозначительно покачала головой.
Ты это о чём?
Хватит, я и так уже наговорила лишку. Но вся беда в том, что к той земле принадлежит и бездонная трясина, в которой погиб шкипер.
Эдеварт: Дурак Ездра, зачем же он купил эту землю?
Юсефине: А он и не хотел покупать эту трясину, но Каролус упёрся и без неё землю не продавал, ему хотелось избавиться от этого болота, и его можно понять — ведь это из-за него с Ане Марией случилась беда.
Ты не знаешь, сколько Ездра отдал за землю?
Нет. Но говорят, Каролус продал её дёшево.
Мог бы купить у меня, сказал Эдеварт. У меня есть усадьба недалеко от Тронхейма.
Юсефине покачала головой: Боже милостивый, Эдеварт, у тебя ещё и усадьба есть?
Эдеварт, с гордостью: И не такая уж маленькая, скажу я тебе.
До конца зимы друзья ходили со своим товаром по ближним усадьбам и соседним селениям, кое-что даже продавали, купить-то хотели все, да денег почти ни у кого не было, и многое они отдавали в кредит до возвращения мужчин с Лофотенов. Часто им приходилось наведываться к своей лодке в Нижний Поллен, но, когда наконец-то началась весна и лёд тронулся, они перегнали свою плавучую лавку к лодочным сараям в Верхнем Поллене и прочно пришвартовали её к берегу с помощью двух кошек и одного каната. Когда рыбаки вернулись с Лофотенов, Теодор не удержался и посмеялся над такой швартовкой: Поглядите на галеас Эдеварта, он готов к непогоде с Атлантики!
