Джон Стейнбек - Неведомому Богу. Луна зашла

Таковы были штабные полковника Лансера, и каждый из них играл в войну, как дети играют в пятнашки. Для майора Хантера война была арифметической задачей, которую надо решить, прежде чем думать о возвращении домой, к своему камину. Для капитана Лофта — надлежащей карьерой для надлежащим образом воспитанного молодого человека, а для лейтенантов Прекла и Тондера — каким-то сновидением, лишенным всякой реальности. И до сих пор война была для них игрой — отменное вооружение, отменная подготовка, и все это, пущенное в ход против безоружных и неподготовленных противников. Они не проиграли ни одного сражения и не потерпели сколько-нибудь серьезного урона. Как и все люди, они были способны и струсить, и совершить отважный поступок — в силу обстоятельств, не от них зависящих. И только один полковник Лансер знал, что такое война на самом деле.

Двадцать лет назад Лансер побывал в Бельгии и во Франции, и теперь он заставлял себя не думать о том, что ему было хорошо известно, — не думать, что война складывается из предательства и ненависти, из промахов бездарных генералов, мучений, убийств, болезней, усталости; не думать, что все остается по-прежнему, когда она кончается, если не считать нового упадка сил и новой ненависти. Лансер твердил себе, что он солдат, обязанный выполнять приказы командования. Солдату не полагалось размышлять и задавать вопросы, от него требовалось только выполнение приказов. И Лансер пытался прогнать от себя тошнотворные воспоминания о прошлой войне, прогнать мысль, что эта война будет ничем не лучше. Эта должна быть другой, повторял он самому себе по пятидесяти раз на дню; эта должна быть совсем другой.

Когда люди маршируют в колонне, смешиваются с толпой, играют в футбол, воюют, четкость представлений у них теряется, реальные вещи становятся нереальными, мозг застилает туманом. Напряжение и подъем, усталость, движение — все это сливается в какой-то нескончаемый серый сон, и, когда этот сон все-таки подходит к концу, трудно бывает вспомнить, как ты убивал людей или приказывал убивать другим. И тогда те, которых там не было, говорят тебе, как все это происходило, и ты неопределенно соглашаешься: «Да, вероятно, так».

Штаб занял три комнаты в верхнем этаже дворца мэра. В спальнях офицеры поставили койки, сложили свои вещи, а в соседней комнате, приходившейся как раз над маленькой приемной в нижнем этаже, устроили нечто вроде клуба, не отличавшегося особыми удобствами. В клубе стояли несколько стульев и стол. Тут офицеры писали и читали письма, разговаривали, пили кофе, работали и отдыхали. В простенках между окнами висели картины, на которых были изображены коровы, озера и маленькие крестьянские домики, а из окон открывался вид на город и залив, на гавань, где стояли торговые суда, и на гавань, где угольные баржи подходили к причалам, грузились и уходили в море. Они смотрели из окон на улицы маленького городка, которые стягивались от площади к заливу, на рыбачьи лодки, стоявшие на якоре со свернутыми парусами, и вдыхали запах вяленой рыбы, долетавший сюда с отмели.

Посредине комнаты стоял большой стол, и за ним сидел майор Хантер. Чертежная доска одним концом упиралась ему в колени, другим лежала на столе; вооружившись рейсшиной и наугольником, Хантер работал над чертежом нового подъездного пути. Чертежная доска ерзала, и майор злился на нее. Он крикнул через плечо:

— Прекл! — и потом: — Лейтенант Прекл!

Дверь в спальню открылась, и на пороге появился лейтенант. Одна щека у него была намылена. В руке он держал кисточку.

— Да? — сказал он.

Майор Хантер качнул чертежную доску.

— Мой треножник еще не пришел с багажом?

— Не знаю, сэр, — сказал Прекл. — Я не смотрел.

— Так посмотрите. Без подставки, да при таком освещении! Придется еще раз сделать в карандаше, прежде чем начинать тушью.

Прекл сказал:

— Хорошо, я побреюсь, тогда посмотрю.

Хантер с раздражением перебил его:

— Подъездной путь гораздо важнее, чем ваши заботы о собственной внешности. Поищите в той груде парусиновый чехол, вроде футляра для хоккейных клюшек.

Прекл вышел. Дверь направо открылась, и через порог шагнул капитан Лофт. Он был в каске, при бинокле, при револьвере и с множеством кожаных сумок и чехлов. Войдя в комнату, он сейчас же стал снимать с себя всю эту амуницию.

— Знаете, этот Бентик просто сумасшедший, — сказал Лофт. — Вышел на дежурство в фуражке, так в ней и шествует по улице.

Лофт положил на стол бинокль, снял сначала каску, потом сумку с противогазом. Кучка амуниции на столе мало- помалу росла.

Хантер сказал:

— Не оставляйте это здесь. Ведь я работаю. А почему бы ему и не быть в фуражке? В городе тихо. Мне эти жестянки самому надоели. Тяжелые и смотреть мешают.

Лофт сказал педантичным тоном:

— Ходить без каски не годится. Это плохо действует на население. Мы должны быть в боевой готовности, соблюдать устав и не отступать от него ни на йоту. В противном случае неминуемы осложнения.

— Почему вы так думаете? — спросил Хантер.

Лофт вытянулся. Его губы решительно сжались. Рано или поздно у всех появлялось желание щелкнуть Лофта по носу за его всезнайство. Он сказал:

— Я ничего не думаю, а просто излагаю параграф двенадцатый устава о поведении в оккупированных странах. Устав разработан очень тщательно, — он добавил: — Вам… — потом поправился: — Всем следует ознакомиться с параграфом двенадцатым.

Хантер сказал:

— А бывал ли его составитель в оккупированных странах? Здешний народ совсем безобидный. На мой взгляд, они смирные, послушные.

Прекл вошел в комнату, все еще не стерев со щеки мыла. Он нес коричневую парусиновую трубку, позади него шел лейтенант Тондер.

— Это? — спросил Прекл.

— Да. Распакуйте мне его, пожалуйста, и установите.

Прекл и Тондер вынули треножник из чехла, попробовали его и поставили рядом с Хантером. Майор привинтил к нему доску, наклонил ее направо, налево и, недовольно буркнув, уселся чертить.

Капитан Лофт сказал:

— Лейтенант, вы знаете, что у вас лицо в мыле?

— Да, сэр, — сказал Прекл. — Я брился, а майор попросил меня разыскать треножник.

— Вы все-таки сотрите, — сказал Лофт. — А то полковник может увидеть.

— Ну, он ничего не скажет. Его такие вещи мало беспокоят.

Тондер стал позади Хантера и посмотрел ему через плечо.

Лофт сказал:

— Беспокоят или не беспокоят, а все-таки это не полагается.

Прекл вынул из кармана платок и стер мыло со щеки. Тондер показал на маленький рисунок в углу чертежа.

— Какой вы хороший мостик сделали, майор. Но разве мы будем строить здесь мосты — и где?

Хантер посмотрел на чертеж, потом оглянулся на Тондера.

— Что? Нет, мосты мы не будем строить. Вот рабочий чертеж.

— А тогда зачем вам этот мост?

Хантер как будто смутился.

— Видите ли, у меня дома на заднем дворе проложена маленькая железная дорога… Хотелось еще построить мостик через ручей. Линию я провел до самого ручья, а мостик так и не успел сделать. Теперь хоть чертеж заготовлю.

Лейтенант Прекл вынул из кармана сложенную вдвое фотолитографию, развернул ее, поднял к свету и стал разглядывать. Это был портрет пышной блондинки в черных ажурных чулках и в платье с большим декольте — длинные ноги, огромные ресницы. Блондинка выглядывала из-за черного кружевного веера. Лейтенант Прекл поднял портрет повыше и спросил:

— Недурна? — лейтенант Тондер бросил на блондинку критический взгляд и сказал: — Мне не нравится.

— Почему?

— Не нравится, и все, — сказал Тондер. — Зачем тебе ее фотография?

Прекл сказал:

— Затем, что мне она нравится, да и тебе тоже.

— Нет, — сказал Тондер.

— А если б она назначила тебе свидание, ты бы не пошел? — спросил Прекл.

Тондер сказал:

— Нет.

— Совсем рехнулся, — и Прекл подошел к окну. Он сказал: — Я повешу ее здесь, а ты смотри и любуйся, — он приколол фотографию к занавеске.

Капитан Лофт собрал в охапку свою амуницию и сказал:

— Не совсем подходящее место, лейтенант. Снимите. Это может произвести нежелательное впечатление на здешних жителей.

Хантер поднял голову от чертежа:

— Что произведет нежелательное впечатление? — он перехватил их взгляд, обращенный к фотографии. — Кто это? — спросил он.

— Одна актриса, — сказал Прекл.

Хантер вгляделся в портрет повнимательнее.

— Вы знакомы с ней?

Тондер сказал:

— Шлюха.

Хантер спросил:

— Вы тоже с ней знакомы?

Прекл в упор смотрел на Тондера. Он сказал:

— Откуда тебе известно, что она шлюха?

— По виду можно судить, — сказал Тондер.

— Ты ее знаешь?

— Не знаю и знать не хочу.

Прекл начал было:

— Тогда откуда тебе известно… — но их перебил Лофт. Он сказал: — Снимите картинку. Можете повесить ее у себя над кроватью. Здесь как-никак помещение штаба.