Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела
— Вам, как видно, здесь очень одиноко, — сказал Ричард, оглядывая стены и потолок.
— Одиноко? — переспросил фермер. — Да уж, что есть, то есть. Так уж все получилось. У меня моя трубка, а у Тома — эта вот дурь. Он сидит на одном конце стола, а я — на другом. Он зевает, а я глазею. Малость одиноки. Только это — к лучшему!
— Никак уж не думал, что сегодня вас увижу, мистер Блейз, — продолжал Ричард.
— Молодой человек, вы поступили как мужчина, коли пришли сюда, и вам это делает честь! — сказал фермер Блейз, и в голосе его послышались сила и прямота.
Прозвучавший в словах фермера намек заставил Ричарда порывисто вздохнуть. Они посмотрели друг на друга, а потом в стороны; фермер забарабанил пальцами по подлокотникам кресла.
Над камином, среди потускневших миниатюр, изображавших состоятельных земледельцев предыдущего поколения в высоких воротниках, старавшихся сдержать улыбку, и старух в платьях с высокой талией, которые, напротив, приветливо улыбались из-под густых оборок своих чепцов, висело сравнительно неплохое поясное изображение морского офицера в форме с подзорной трубою под мышкой, который явно никому из них не приходился родней. У него были голубые глаза, светлые волосы, и по ладно посаженной голове и широким плечам можно было судить о его осанке. Художник, изобразивший у него на плечах эполеты, чтобы обозначить его ранг, позаботился о том, чтобы достигший этого положения лейтенант выглядел молодо; у него были румяные щеки и алые губы. На этот портрет и воззрился Ричард. Фермер Блейз заметил это и сказал:
— Ее отец, сэр!
Ричард с непривычной для него выдержкой отметил сходство в чертах лица.
— Да, — сказал фермер, — вылитая копия отца, он почти что мне ее заменяет, да все ж таки это не то.
— Это ведь старинный род, мистер Блейз, не так ли? — спросил Ричард, стараясь ничем не выдать своего волнения.
— Дворяне… никого только уже почти не осталось, — с таким же напускным безразличием ответил фермер.
— Так, значит, это ее отец? — снова спросил Ричард, набираясь смелости, чтобы завести разговор о ней.
— Да, молодой человек, это ее отец!
— Мистер Блейз, — выпалил Ричард, глядя фермеру прямо в глаза, — скажите мне, где она?
— Уехала, сэр! И след простыл!.. Нету ее здесь, вот и весь сказ, — фермер забарабанил пальцами еще быстрее и пристально посмотрел на взбешенного юношу.
— Мистер Блейз, — Ричард подался вперед, чтобы быть к нему ближе. Он был ошеломлен и едва сознавал, что говорит и что делает. — Скажите, где она сейчас? Почему она уехала отсюда?
— Нечего вам об этом спрашивать, сэр, поймите, — ответил фермер, качая головой.
— Но это же не по ее воле… она ведь этого не хотела?
— Нет, она-то любит наши места. Может, даже чересчур любит!
— Для чего же вы тогда ее услали и сделали ее несчастной, мистер Блейз?
Фермер решительно отверг предположение, что это он сделал ее несчастной.
— Меня в этом никто обвинить не может. Вот что я вам скажу, сэр. Я не хочу, чтобы вокруг нее сплетни пошли, вот и все. А коли так, то давайте мы с вами потолкуем начистоту.
Ричард почувствовал себя оскорбленным и привскочил. Но минуту спустя вся обида прошла, и он смиренно сказал:
— Так это я виноват, что она уехала?
— Да, — ответил фермер, — правду говоря, вы!
— Как же мне поступить, мистер Блейз, чтобы она могла вернуться сюда? — лицемерно спросил юноша.
— Ну вот, — удовлетворенно заметил фермер, — это уже другое дело. Рад, что вы повели такие разумные речи, мистер Феверел. Можете себе представить, как мне ее не хватает. Без нее и дом не дом, и я не я. Ну так вот, сэр! Это все в ваших силах. Ежели вы мне обещаете, что не станете с ней водиться… не пойму я, как это вы ухитрились с ней спознаться… и не будете добиваться свиданий с ней — а ведь доведись вам увидать ее, когда она уезжала, вы бы уж от нее не отстали. И когда это только вы с ней повстречались? По весне, верно, не так ли? Кабы вы дали мне слово дворянина, что не станете ни писать писем, ни выслеживать, — я бы в одночасье ее назад привез. А вернуться она должна!
— Вы что же, хотите, чтобы я от нее отказался! — вскричал Ричард.
— Точно так! — подтвердил фермер. — Чтобы вы отказались.
Слово «никогда» едва было не сорвалось с уст юноши, но он сделал над собой усилие и сдержался.
— Так значит, вы услали ее, чтобы уберечь ее от меня? — гневно сказал он.
— Не то чтобы так, но похоже, — молвил фермер.
— Вы что же, думаете, что ей от меня будет худо, сэр?
— Люди думают, что худо будет вам, молодой человек, — не без иронии ответил фермер.
— Худо мне, от нее? Какие люди?
— Люди очень вам близкие, сэр.
— Какие такие люди? Кто же это смел говорить о нас с ней? — Ричард начал подозревать, что против него плетутся интриги, и насторожился.
— Послушайте, что я вам скажу, сэр, — сказал фермер, — это никакая не тайна, а ежели это даже и тайна, то не знаю, почему я обязан ее хранить. Воспитание у вас, видите ли!.. — фермер растянул это слово так, будто ему надо было описать, как выглядит змея. — Вы же совсем не такой, как другие. Тем лучше! Вы храбрый молодой человек. И папенька ваш вправе вами гордиться. Так вот, сэр, благодарить мне его за это надо: он проведал про вас и про Люси и, понятное дело, слышать об этом не хочет, да и я тоже. Я с ним видался. И мне, надо сказать, все это не нравится. Это моя девочка. Мне ее отдали на попечение. И она из благородной семьи, сэр. Знаете, я вам скажу, немного вы найдете девушек, чтобы за ними так смотрели, как я за моей Люси! Ну так вот, мастер Феверел, одно из двух: либо вы, либо она — одному из вас здесь не бывать. Так нам было сказано. А что до Люси, то я уверен, что она не меньше печется о вашем воспитании, чем папенька ваш: она говорит, что уедет и не будет писать и расстанется с вами навсегда, только бы вашему воспитанию не мешать. И слово свое она сдержала, не правда ли? На нее можно положиться. Что скажет, то и сделает! Она у меня благородная! Так вот, поступите и вы так же, сэр, и я вам спасибо скажу.
Бросив лист бумаги в огонь, мы видим, как он постепенно буреет от жара, а потом бывает охвачен пламенем; нечто похожее происходило и с душою нашего влюбленного, когда он слушал фермера Блейза.
Гнев его не нашел себе выхода в словах, он как бы сгустился и ушел вглубь.
— Мистер Блейз, — сказал он, — это очень хорошо, что люди, на которых вы намекаете, проявляют обо мне такую заботу, но я теперь уже в том возрасте, когда должен думать за себя сам и поступать так, как хочу. Знайте, я ее люблю! — он переменился в лице, каждый мускул на нем дрожал.
— Ну что же, — успокоительно произнес фермер, — все мы, когда молоды, любим — не ту, так другую. Так уж повелось!
— Я люблю ее! — на этот раз прогремел юноша: чувство его было так велико и так его захватило, что, признаваясь в нем, он уже не испытывал ни тени стыда.
— Скажите мне, фермер! — тут все в нем стало тихой мольбою, — скажите, вы ведь привезете ее домой?
Лицо фермера Блейза приняло странное выражение. Он спросил, для чего ему это делать, как же тогда быть с обещанием, которое он просит Ричарда дать? Но разве мало того, что уже было сказано: он ее любит! И не может понять, почему ее дядя тут же не пошлет за ней, чтобы они скорее могли быть вместе.
— Все это хорошо, — согласился фермер, — но к чему же это в конце концов приведет? Что будет потом? Все любовь да любовь! Не слишком ли тут много любви! — сурово добавил он.
— Так, значит, вы отказываете мне в этом, фермер, — заключил Ричард. — Значит, винить в том, что ее держат теперь где-то далеко от меня, я должен не их… не этих людей, а вас. Это вы не хотите взять ее обратно домой, хоть я и говорю вам, что люблю ее больше жизни?
Теперь фермер Блейз должен был отвечать ему прямо: у него были на это свои доводы, свои причины. А дело было в том, что в опасности была ее репутация, и один господь знает, не грозит ли теперь опасность ей самой. Он говорил спокойно, откровенно и не без чувства собственного достоинства. О самом Ричарде он отзывался с похвалой, но молодость есть молодость, а только сыну баронета никак не пристало жениться на племяннице фермера.
В первую минуту сын Системы его не понял. А как только понял, вскричал:
— Фермер! Если я вам дам слово чести и поклянусь перед господом, что женюсь на ней, как только достигну совершеннолетия, вы ее сюда привезете?
Сказано это было с такой страстью, что, пытаясь немного его успокоить, фермер неуверенно покачал головой, глядя на решетку камина, и сделал медленный выдох. Медлительность эта приободрила Ричарда: мелькнула какая-то слабая надежда.
— Значит, это вовсе не потому, что вы настроены против меня, мистер Блейз?
Фермер утвердительно кивнул головой.
— Это потому, что мой отец против меня, — продолжал Ричард и принялся доказывать, что любовь священна и никакой отец не властен напрочь и навсегда обуздать чувства сына. Но приводить холодные доводы значило сойтись с фермером на открытом месте, где тот мог одержать над ним верх, и, боясь, как бы этого не случилось, юноша снова дал волю страсти, и страсть помчала его вперед. Он принялся рассказывать, как Люси любит его и как много она для него значит. От жизни он переходил к смерти, а от смерти — к жизни, в потоке низвергаемых им слов были и проклятья, и жалостная мольба. Может быть, он даже чем-то и растрогал сердце флегматичного старого англичанина, так пламенны были его речи, так жертвенно он поступался своей гордостью.
