Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT
В винограднике Кольбруна, вернее сказать, теперь уже Михая Тоота, действуют иначе. Практичный «американец» повсюду вводит какие-нибудь новшества. Дело в том, что наш господин Тоот изучал повадки лис и обнаружил, что лисы лают на неспелый виноград. Стало быть, если лисы в винограднике больше не лают, значит, виноград уже созрел и лиса им довольна. Следовательно, из всех творений божьих лиса больше всех способна определять время сбора винограда. Жизнь требует, чтобы хозяин всегда награждал профессиональную, сметку, и господин Тоот велел виноградарю Мартону Бугри, у которого на краю виноградника стояла славная хижинка, немедленно сообщать ему в Рекеттеш, как только лисы перестанут лаять по осени. Но Бугри не вполне разделял его план.
— Это, конечно, верно, ваша милость, лисы и вправду лают на кислый неспелый виноград, и когда я слышу их лай, то знаю, что в летних и липовых сортах вино еще спит, но ежели я не слышу их лая, это еще не значит, что виноград поспел. Ведь может быть и так, что на виноградной горе попросту нет лисиц.
Это была истинная правда, и даже «американец» не мог с ним не согласиться, но он был человек упрямый и нелегко отступался от своего.
— Так знаете что, старина, держите в винограднике ручную лисицу, и пускай она устанавливает время сбора винограда.
Дед Бугри раздобыл лисенка, воспитал его. И теперь это разумное домашнее животное весело бродило по винограднику, возвращаясь домой только поесть, а на ночь забираясь в конуру рядом с лачугой.
В том году, когда в Бонтойский комитат назначили нового губернатора, — хоть и твердил старик Бугри свою любимую поговорку, что ни. жары, ни холода немец у нас не отымет, — жара все-таки застряла где-то. Стояло прохладное, дождливое лето, лозы принесли обильный урожай, но виноград оставался мелким и поспел поздно, а лисичка в винограднике Михая Тоота уже долаялась до хрипоты. Но вот в октябре пришло сообщение в Рекеттеш: «На Шомьо лисица уже не лает».
Тут вся семья собралась в путь — господин Тоот, его супруга, дочь Мари, ее горничная Клари Ковач, кроме того, повариха и американская мисс, которая с тех пор, как закончилось воспитание Мари, ведала в доме хозяйством. Словом, собрались они в путь и приехали в виллу на Шомьо с множеством сундуков и горами провизии. Это были самые счастливые дни для Михая Тоота. Сюда созывал он обычно всю родню. Приезжали Велко-вичи из Тренчена, полковник Штром, полк которого тоже квартировал сейчас в Тренчене, приезжали и пожоньские свояченицы с мужьями, короче говоря, рагу из баранины приходилось готовить иногда в трех котлах.
Хотя уже давно миновали те веселые сборы винограда, о которых напоминают стихи Кишфалуди[73] и с которыми связан его роман с прекрасной Розалией Сегеди, да и мир не испытывает уже такой жажды, и счастья в нем гораздо меньше, чем было той порой, когда в Бадачоне и на Шомьо происходили грандиозные «гулянья», тем более что еще некий жучок вмешался в судьбу насаждений нашего предка Ноя, — но, несмотря на все это, на Шомьо еще очень шумно в дни сбора винограда. Вечерами светятся костры, точно крохотные звезды, в окнах беленьких давилен горят свечи, иногда нет-нет да хлопнет где-нибудь выстрел, затем в тишине и безмолвии раздастся вдруг гиканье, и ветер, пролетающий между лозами и абрикосами, доносит то отсюда, то оттуда смутные звуки музыки.
Хотя кальвинисты известные тяжелодумы, однако то, что на протяжении нескольких лет самое лучшее и самое дорогое вино родилось на кольбруновских виноградниках, привело виноградарей к убеждению, что лучше всех угадывает время сбора господин Тоот, а все потому, что у него есть ручная лисица: не мудрено, что эта лиса, по кличке Ханзи, вскоре заменила собой целое учреждение. Грандиозные споры о начале сбора винограда, которые возникали прежде в богородицын день и позднее на сходках владельцев виноградников, филиппики против ос, скворцов и бродячих собак, которые наносят урон виноградарям, — все оказалось ветошью, выброшенной в чулан, ибо теперь знаменательный день устанавливает лиса Тоота Ханзи; тотчас же это под барабанный бой провозглашается в городе Папе, а уж дальше весть летит с быстротой молнии: «Ханзи больше, не лает!»
Едва прозвучат эти волшебные слова, во всем городе подымается шум и звон; из сараев выкатывают пустые бочки, их ошпаривают кипятком. По всей дороге на Шомьо тянутся возы с кадками, обитыми новыми обручами, на улицах появляются цыгане с котлами и разными котелками, бочары лихорадочно сбивают рассохшиеся клепки, кузнецы паяют лопнувшие обручи. Номера гостиницы «Гриф» и постоялые дворы поменьше наполняются какими-то незнакомцами. Это слетаются виноторговцы, которые скупают сусло прямо на месте, чтобы потом, когда оно уже перебродит, нацедить в бутылки и распространять по всему миру благородный напиток, что огнем пробегает по жилам, горячит кровь и отгоняет заботы.
Праздник сбора винограда прежде всего господский праздник. Ибо только у состоятельных горожан есть свои виноградники. Но в том году зашевелился и неимущий класс. Молодые мастеровые скупили на корню весь урожай с виноградника скорняка Мате Финдуры, разложив стоимость его на всех (вышло по два форинта на брата). Теперь они роскошно будут праздновать сбор винограда, устроят и танцы, на которые почтительно пригласят всех порядочных девиц, имеющих то или иное отношение к ремесленному сословию. Холодные закуски и пироги принесут девицы. Гуляш в котлах сварят госпожа Таити и госпожа Комора. Музыку обеспечит оркестр Йошки Рупи. Словом, праздник будет знатный.
Как только лисица Ханзи замолкла, распорядители тотчас отправились в общий виноградник и тоненькими ленточками национальных цветов начали украшать лозы, как будто они могут быть еще красивее, чем есть на самом деле. На ореховых деревьях развесили гирлянды из разноцветной бумаги и лампионы. Лужайку перед давильней выровняли для танцев. Только бы дождь не пошел сейчас сдуру и не намочил все украшения!
В городе тоже лихорадочно засуетились. Девушки подшивали себе корсажи, юбки, мамаши их пекли коржики со шкварками, жарили на больших противнях телячьи ножки с чесноком, жирных гусей, — все для того, чтобы вино проскальзывало в горло, точно на коньках… Вот так целый город, тугой на подъем, трогается в путь вслед за лисой; если она- хорошо и правильно выполняет свои обязанности.
Но весть о том, что Ханзи замолкла, докатилась еще дальше. В «Гриф» приехал с вечерним поездом красивый молодой охотник в серой куртке с зелеными отворотами и в зеленой жилетке. На ногах у него были серые гамаши, на голове шляпа с пером глухаря, на плече ружье и желтая охотничья сумка. Это мог быть и знатный барин, и простой охотник, приехавший наниматься в барскую усадьбу. Сам черт не разберется в этом плутовском мире.
Молодой человек спросил комнату и ужин, а за ужином завел разговор с трактирщиком.
— Далеко отсюда до Шомьо?
— Близко.
— Когда начнется сбор винограда?
— Кое-где завтра, а вообще послезавтра.
— Могу я с утра нанять коляску, чтобы поехать туда?
— Коляска всегда найдется.
— А ресторан там есть?
— Нет. Да он и не нужен. Завтра повсюду стряпают, будут стряпать и там, куда ваша милость поедет.
— Не думаю, — ответил охотник, улыбнувшись, — я ведь не в гости еду и ни с кем здесь не знаком. Просто интересуюсь одним виноградником.
Трактирщик дружелюбно глянул на него, потом, пригладив редкие волосы на голове, погремел медяками в кармане и сказал:
— Такой красивый молодой человек, как вы, завтра не пропадет там с голоду, так я думаю, да и от жажды, так я думаю. И если завтра вам захочется навестить меня на винограднике Финдуры, где ремесленники устраивают свой праздник, так и я и остальные скажут вам: «Добро пожаловать!»
— Спасибо большое, милейший господин трактирщик, возможно, нужда заставит меня явиться к вам. Значит, и вы будете на горе? Корчмарь небрежно пожал плечами.
— Что скрывать, и я там буду, повезу туда своих дочерей, ведь мастеровые ребята устраивают большой праздник. Они арендовали виноградник у Финдуры. А Финдуру вы изволите знать?
— Нет, не знаю.
— Так, стало быть, арендовали и устраивают праздник сбора винограда. Это ведь точно так (и он подмигнул охотнику), как если бы блоха закашляла. Какого черта ей кашлять, когда у нее и легких нет! Но все-таки они решили праздновать сбор винограда. Пригласили и моих дочерей. Видали вы уже моих дочек?
— Нет, еще не видел.
Корчмарь оглянулся и показал на дородную девицу, которая, раскрасневшись от кухонного жара и держа в руке ароматный ростбиф с чесноком, бежала через весь зал к угловому столику, где сидели завсегдатаи — редактор, бургомистр, двое стряпчих да почтмейстер.
— Это младшая, Тинка, — продолжал он, — а вторая, которая сейчас, наверное, на кухне, еще красивей.
