Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья
Сама история, разрабатывая до малейших подробностей деятельность исторических лиц, указывает нам на бесчисленные примеры деятельности исторических лиц, вовсе не имеющих последствий или имеющих совершенно противуположные предполагаемым последствия.1195
Вся деятельность Наполеона представляется игрою случая. 99 на [100] распоряжений не исполняется; то же, которое исполняется, оказывается непредвиденным. Самая личность этого человека изобличается им самим на острове св. Элены и в особенности историками партии (Lanfrey), и оказывается, что гениальность есть слово, только выдуманное, а что он мелкий плут. То же самое явление неисполнимости предначертаний оказывается и в других делателях истории, признаваемых новой школой. Делатели революции объявляют права человека и тотчас же начинают убивать людей. То же, что вытекает из их деятельности, вытекает случайно.1196
То явление, что не все, а только редкие проявления воли великих людей (притом надо принять в расчет свойство людей объяснять невольные поступки свободным выбором) приводятся в исполнение и что великие люди не имеют никакой сверхъестественной силы, как боги в старину, невольно приводят к сомнению о том, они ли делали те события, с которыми совпадала их воля, или не события ли делали их. Не есть ли их приказания о исполнении мнимой воли только наш мираж, подобный тому, который представляет нам берега бегущими, а лодку стоящей на месте? История в своем теперешнем развитии представляет бесчисленное количество подтверждений этого предположения. Исторические явления при этом предположении получают вдруг неожиданный смысл.
Готфрид Булонский и Л. Святой делают крестовые походы, но они делают их после того, как без всякого приказания толпы оборванцев идут на восток под мнимым предводительством Петра. Потом же все мечтания и воззвания об освобождении гроба господня остаются тщетными. Если признать, что причиной крестовых походов было движение масс на восток, объясняется явление успеха походов Готфрида и др. и неуспеха последующих; но тем самым уничтожается весь интерес попыток дальнейших походов от королей, и даже участие королей в успешных походах. При таком предположении причина оказывается в неволе [?] королей, и сборы и предписания королей представляются миражем власти.
1197 При таковом предположении объясняются и все войны Наполеона.
1198 Хотя1199 предположение это объясняет много неясного в истории, это только предположение и предположение, противное очевидности. Но предположение о том, что бежит лодка, а не берега, было тоже предположение, противное очевидности. Мы признали: справедливость есть только по соображению соотношения между берегами и лодкой. Лодка подвижнее и меньше берегов, потому двигается она, а не берега.
Посмотрим на соотношение власти исторических деятелей к массам.
Что удобнее допустить: то ли, что событие, в котором принимают участие 100 000 людей, вытекает из воли одного человека, или то, что мы называем волей, из ее бытия, в к[отором] принимают участие мильоны?
Очевидно, что легче допустить то, что1200 воля одного руководящего другими есть только мираж и что один зависит от воли мильонов, чем наоборот; но тут являются два сильные возражения: во-первых, то, что люди эти — ист[орические] д[еятели] — признаются историками гениями, существами особенными, и, во-вторых, то, что мы очевидно узнали, что приказание, распоряжение, объявление предшествует движению масс.
На последнее возражение мы должны обратить внимание на свойство людей — из двух одновременных явлений принимать одно за причину, другое за следствие, и что в этом признавании одного причиной, другого следствием лежит одна из главных причин человеческих заблуждений. Приказание, объявление, распоряжение власти,1201 когда оно имеет быть исполнено, происходит всегда одновременно с совершением того события, о котором приказывается. В противном же случае оно остается без исполнения. Так что увидать очевидно обман наш мы никогда не можем. Другое же возражение о гениях уже давно уничтожено историей. Нет лица исторического, которое не было бы представлено и героем, и злодеем, и дураком, и умным. Самые же свойства деятельности дел[ателей] ист[ории] доказывают нам невозможность их влияния на массы. Ист[орические] дел[атели] суть преимущественно цари, воспитанные в предрассудках и во время деятельности находящиеся под влиянием власти, т. е. столкновении с толпою. Кроме того, окружены самыми несвободными людьми. Массы же состоят и[з] наисвободнейших людей низшего сословия.
И потому влияние одного несвободного человека на мильоны допустить невозможно. Это есть мираж.
1202 Кроме того,1203 допуская, что свободная воля одного действует на мильоны, мы этим самым допускаем несвободу1204 масс.
1205 Но, несмотря на неизбежность этого вывода, история новейшая, хотя и делает уступки этому взгляду, не допускает его со всеми его последствиями. Новейшая история делает компромисс между1206 тем и другим взглядом. Она говорит, что1207 ист[орическое] л[ицо] б[ыло] человеком своего времени, было необходимо, что в событ[ии] участвовали многие лица; но новейшая история все-таки весь интерес истории видит в деятельности исторических лиц и осуждает и опровергает их, смотря по предвзятому взгляду на историю.
Наполеон, например, был силен, пока он исполнял свое историческое призвание, — говорит Гервинус. Наполеон был силен, пока не обижал Бурбонов, — говорит легитимист. Наполеон б[ыл] силен, пока он понимал, что выгоды его в союзе с Пруссией, — говорит Тьер.1208
* № 307 (рук. № 100. Эпилог, ч. 1, гл. I—XVI).1209
Эпилог
Прошло 7 лет. Те таинственные силы (таинственные потому, что законы, определяющие их, неизвестны нам), силы продолжали свое действие, непрерывно движась, слагались, разлагались государства, подготовлялись причины разложения, перемещения, передвижения народов, наравне с матерьяльным движением народов двигалась мысль человеческая, разнообразно направленная, но всегда совпадающая с матерьяльным движением народов, и одновременно с общим движением происходило то частное1210 движение1211 личности, имеющее свою личную цель, всегда совпадающую с целью общею.1212 Как каждое1213 солнце и каждый атом, эфир есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, так и каждая личность1214 носит несомненно в самой себе свои цели1215 и между тем носит их только для того, чтобы служить целям общим.
Пчела собирает пыль цветов для себя. Это несомненно — так смотрит она сама на себя.1216 Она собирает эту пыль для своей семьи, для своего рода. Так смотрит улей.1217
Она собирает ее для того, чтобы выкормить работниц, собирающих мед. — Так смотрит пчеловод.
Она собирает эту пыль для того, чтобы снести ее и обронить в пестик закрытых цветов, чтобы оплодотворить их. Так смотрит садовод-ботаник.
Она собирает эту пыль для того, чтобы содействовать переселению растения. — Так смотрит естествоиспытатель.
Она собирает эту пыль для того, чтобы исполнить свое назначение — так смотрит мыслящий и верующий человек. И назначение ее не исчерпывается ни ее целью, ни тою, которую в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем1218 очевиднее для него недоступность конечной цели. То же и с1219 целями личностей и народов.
_________
В 1819 году Россия, высшее управление Россией, находилось в полном разгаре реакции, мистицизма, обскурантизма и т. п., как нам говорят историки того времени, вероятно полагая сказать что-нибудь этими словами, и те же историки говорят нам, что виною тому было мистическое настроение императора. И историки жестоко, настолько, насколько позволяет то приличие, обвиняют во всем Александра І-го.
Историки эти, занимаясь писанием статей и книг, по стольку-то за лист, или чтением в учебных заведениях, по стольку-то за час,1220 не забывают (потому что они не могут и представить себе), но не могут понять того1221 положения, в котором был Александр с начала своего царствования и до1222 20 года. Они не могут [понять] всего того, что должен был испытывать последние года этот человек, чувствуя на себе как бы непрерывно сосредоточение всех тех бесчисленных лучей высшей власти человеческой. Они не могут понять того непрерывного, сильнейшего в мире, давления на личность высшей власти, не имеющей себе равной, и связанных с ней искушений. То неизбежное смирение и отрешение от себя, к которым <должен был придти> после унижений и борьбы, неожиданно вынесенный на вершину высшей возможной власти, которую1223 испытал Александр, представляется им ошибкой1224 и виною.1225
