Эрих Ремарк - Возлюби ближнего своего
Керн отдал то и другое.
— Поднимитесь по лестнице. Она внутри. Я закрою вас на замок. Я живу в городе. Рано утром я вас выпущу.
— Спасибо… Большое спасибо!
Они поднялись на сеновал. Там было сумрачно и тепло. Через минуту появился крестьянин. Он принес гроздь винограда, немного овечьего сыра и черного хлеба.
— Ну, теперь я вас закрою, — сказал он. — Спокойной ночи!
— Спокойной ночи! И большое спасибо!
Они прислушивались, пока он спускался с лестницы, потом сняли с себя мокрую одежду и разложили ее на сене. Вынув из чемоданов вещи для ночлега, они жадно принялись за еду.
— Вкусно? — спросил Керн.
— Очень… — Рут прижалась к нему.
— Нам повезло, правда?
Она кивнула.
Потом они услышали, как внизу загремел замок. На сеновале было круглое окошечко. Они прильнули к нему и увидели, что крестьянин уходит. Прояснившееся небо отражалось в озере. Крестьянин шел по скошенному лугу медленной, задумчивой походкой человека, который всю жизнь провел среди природы. Он шел по лугу, одинокий и словно потерянный, и, казалось, нес на своих темных плечах весь небосвод.
Керн и Рут продолжали сидеть у окошка, пока бесцветный час наступающего вечера не окрасил все в серые тона. Игра теней превратила сено в фантастические горы. Его аромат смешивался с запахами торфа и вики, которые исходили от овец. Сквозь люк в полу виднелись в полумраке их шевелящиеся спины, слышалось отрывистое блеяние. Но постепенно все эти звуки затихли.
На следующее утро крестьянин вернулся и открыл овчарню. Рут еще спала. Ее лицо раскраснелось, она тяжело дышала. Керн спустился вниз и помог крестьянину выгнать овец.
— Может быть, вы нам позволите остаться здесь еще на денек? — спросил он. — Мы охотно вам поможем, если у нас получится.
— Помогать тут почти нечего. Но остаться вы можете.
— Спасибо.
Керн поинтересовался адресами немцев, живущих в городке. Этот городок не значился в списке Биндера. Крестьянин назвал ему несколько адресов и объяснил, как их найти.
Керн отправился в городок вечером, когда стемнело. Первый адрес он нашел легко. Светлая вилла стояла в небольшом садике. Дверь открыла аккуратно одетая горничная. Она не оставила ждать его перед входом, а сразу же провела в переднюю. «Хорошее начало», — подумал Керн.
— Могу я поговорить с господином Аммерсом? — спросил он. — Или с фрау Аммерс?
— Подождите минутку.
Девушка исчезла и вскоре возвратилась. Она провела его в гостиную с новой мебелью красного дерева. Паркет был так тщательно натерт, что Керн едва не поскользнулся. Вся мебель была покрыта чехлами.
Через минуту появился господин Аммерс — маленький человечек со светлой острой бородкой. Он участливо посмотрел на Керна. У того уже были заготовлены две истории, и он решил рассказать подлинную.
Аммерс дружелюбно выслушал его.
— Значит, вы — эмигрант, без паспорта и без вида на жительство, — сказал он потом. — И продаете мыло и другую мелочь?
— Да.
— Хорошо. — Аммерс поднялся. — Моя жена посмотрит товар.
Он вышел. Через некоторое время появилась жена, какое-то неопределенное выцветшее существо с лицом цвета хорошо проваренного мяса и с водянистыми рыбьими глазками.
— Ну, что у вас? — мягко спросила она.
Керн достал свой товар. Вещей было немного. Женщина принялась изучать их, тщательно присматривалась к швейным иголкам, словно никогда их раньше не видела, нюхала мыло, проверяла большим пальцем зубные щетки, потом поинтересовалась ценами и, наконец, решила позвать сестру.
Сестра была похожа на нее как две капли воды.
По всей вероятности, Аммерс, как бы мал он ни был, ввел в доме железный режим, ибо сестра действовала тоже чрезвычайно нерешительно и говорила неуверенным и боязливым голосом. Обе так долго выбирали, что Керну в конце концов это надоело. Он заметил, что женщины так и не смогли ничего выбрать, и начал складывать вещи.
— Может быть, вы решите этот вопрос до завтра? — спросил он. — А завтра я снова зайду.
Жена Аммерса посмотрела на него таким взглядом, будто это предложение испугало ее.
— Может, выпьете чашечку кофе? — спросила она после небольшой паузы.
Керну давно не приходилось пить кофе.
— Если вам будет не трудно…
— Какие тут могут быть трудности… Одну минуточку! — Она, словно рассохшаяся бочка, неуклюже, но быстро выкатилась из комнаты. Сестра осталась с Керном.
— Очень кстати выпить сейчас чашечку кофе, — сказал Керн, лишь бы что-нибудь сказать.
Сестра издала какой-то звук, похожий на клохтанье индюка — он должен был означать смех — и внезапно замолкла, словно подавилась. Керн с удивлением посмотрел на нее. А та опустила голову и издала носом свистящий звук.
Вошла жена Аммерса. Она поставила перед Керном дымящуюся чашку.
— Можете пить совершенно спокойно, — заботливо сказала она. — Кофе, правда, очень горячий, но вы ведь не спешите.
Сестра как-то отрывисто и звонко рассмеялась, но сразу чего-то испугалась и опустила голову. Не успел Керн пригубить кофе, как дверь распахнулась, в комнату маленькими кошачьими шажками вошел Аммерс, вслед за ним с недовольным видом — жандарм.
Величественным жестом Аммерс показал на Керна.
— Господин жандарм, приступайте к вашим обязанностям! Этот индивидуум — без паспорта и без отечества! Изгнан из немецкого рейха!
Керн оцепенел. А жандарм внимательно смотрел на него.
— Следуйте за мной! — наконец сказал он.
На какое-то мгновение Керну показалось, что мозг его перестал функционировать. Он был готов ко всему, но только не к этому. Медленными машинальными движениями, какие можно увидеть только при замедленной съемке, он начал собирать вещи. Потом поднялся.
— Так вот, значит, почему и кофе, и весь этот дружеский прием! — произнес он, заикаясь, еле выговаривая слова, будто сперва сам должен был осознать их смысл. — Все делалось только для того, чтобы удержать меня здесь! Значит, только поэтому! — Он сжал кулаки и сделал шаг в сторону Аммерса. Тот сразу же попятился. — Не бойтесь, — еле слышно прошептал Керн. — Я вас не трону! Только прокляну вас… Всей силой моей души… Будьте вы все прокляты! И вы, и ваша жена, и все ваши дети! Пусть падут на головы ваши несчастья всего мира! Пусть дети ваши восстанут против вас и бросят вас — в одиночестве, нищете, горе и несчастье!
Аммерс побледнел. Его остренькая бородка затряслась.
— Защитите меня от его оскорблений! — приказал он жандарму.
— Он вас еще не оскорбил, — флегматично ответил чиновник. — До сих пор он вас только проклинал. Вот если б он, к примеру, сказал: «вонючий доносчик», то это было бы уже оскорблением. И именно из-за слова «вонючий».
Аммерс бросил на жандарма гневный взгляд.
— Приступайте к своим обязанностям! — прошипел он.
— Господин Аммерс, — спокойно ответил жандарм. — У вас нет никаких прав приказывать мне. Это могут делать только мои начальники. Вы донесли на человека, и я пришел. Остальное предоставьте мне. — Он повернулся к Керну.
— Следуйте за мной!
Оба вышли из дома. Дверь за ними закрылась. Керн молча шел рядом с жандармом. Он все еще не мог привести свои мысли в порядок. Где-то внутри копошилось глухое чувство: Рут! Но думать дальше он просто не отважился.
— Какой же вы простак, — сказал жандарм через некоторое время. — Иногда и впрямь овцы навещают гиен. Разве вы не знали, кто он? Тайный агент немецких нацистов в нашем городе. Он уже на многих донес.
— О, боже ты мой! — вырвалось у Керна.
— Вот так-то! — продолжал жандарм. — Как говорится, неудачный дебют, согласны?
Керн помолчал.
— Не знаю, — сказал он. — Это можно назвать как угодно. Я только знаю, что меня ждет больной человек…
Жандарм бросил взгляд на улицу и пожал плечами.
— Тут уже ничем помочь нельзя. Это меня не касается. Я должен отвести вас в полицию. — Он огляделся. Улица была безлюдна. — И я не советовал бы вам убегать. Правда, я не смогу погнаться за вами, поскольку у меня вывихнута нога, но я тотчас же вас окликну, и если вы не остановитесь, вытащу револьвер. — Какое-то время он смотрел на Керна. — На это, конечно, уйдет время, — добавил он. — И вам, может быть, и удастся ускользнуть от меня — особенно там, где мы сейчас пройдем. Там сплошные закоулки и углы, о стрельбе там не может быть и речи. И если вы вздумаете бежать именно в том месте, мне действительно вас не поймать. И чтобы не случилось такого, мне надо было бы надеть на вас наручники…
Внезапно Керн стал внимательно прислушиваться к словам жандарма, и в душе его вспыхнула надежда. Он внимательно посмотрел на чиновника.
А тот равнодушно вышагивал дальше.
— Знаете, — сказал он через какое-то время. — Иногда человек чересчур уж порядочно смотрит на некоторые вещи.
