Джон Пристли - Добрые друзья
— Нисколько! — И в доказательство своих слов она вновь зарыдала.
— Ну, мне пора, — заторопился дядя Артур.
— Мне тоже, — сказала мисс Трант.
— Нет, нет, мисс Грант! — завопила Эффи. — Не бросайте меня! Если я останусь одна, то за себя не ручаюсь, честное слово. Прошу, не уезжайте.
Дядя Артур страдальчески взглянул на мисс Трант:
— Будьте человеком, мисс, составьте моей девочке компанию. Вы ведь не очень спешите?
— Никому я не нужна! — ныла Эффи.
— Еще как нужна! — сердечно заверил ее дядя. — Мисс Дент останется и присмотрит за тобой, правда же? Ну все, я убежал. Будь умницей! — И, подмигнув напоследок мисс Трант, он отбыл.
Эффи шмыгнула носом и принялась вытирать слезы.
— Чую, видок у меня тот еще. — Несомненно, так оно и было. — Присаживайтесь и чувствуйте себя как дома. Конечно, если у вас много дел, я не стану вас задерживать. Но если нет, я была бы очень признательна за компанию. Я совсем одна… боюсь, у меня от всех этих переживаний случится истерика. Я и так всю неделю сама не своя, а теперь это… Жаль, у Дядяртура спектакль, иначе бы он со мной остался. Он хороший, Дядяртур, и дом этот его. Верней, мы тут втроем живем: я, моя сестра Элси и Дядяртур. Еще мы сдаем комнаты артистам, потому что в нашей семье все были артисты, я и сама одно время играла, потом бросила, очень это тяжело для моей слабой психики, а Элси — она моложе меня и страшно талантлива — до сих пор выступает, ездит с концертной труппой. — Слова сыпались из нее непрерывным бурным потоком, пока сама она вытирала глаза и приглаживала волосы. Как ей удавалось говорить так быстро и так много сразу после истерики, оставалось загадкой.
— Мисс Грант… — опять начала она.
— Трант, — поправила ее леди.
— Ой, простите, пожалуйста! Конечно, Трант, конечно. Сперва я помнила ваше имя, но от всех этих волнений из головы вылетело… А мою фамилию вы знаете? Лонгстаф. — Она встала и посмотрела на себя в зеркало. — Перво-наперво мне надо привести себя в порядок. Я сбегаю наверх, если не возражаете. Снимайте шляпу, мисс Трант, устраивайтесь поудобней. Не хотите выпить чаю и перекусить?
— Вы ужасно любезны, — сказала мисс Трант, по-настоящему тронутая ее гостеприимством. Все-таки она не просто нагрянула в чужой дом, а фактически сыграла роковую роль в этом спектакле — разве не она привезла сюда миссис Типстед? Но Эффи почему-то не хотела ее отпускать, — возможно, сегодня вечером ей было необходимо выговориться. — Но я недавно пила чай и пока сыта, спасибо. — Вообще-то мисс Трант разумно подходила к питанию и уже задумалась об ужине.
— Так вы перекусывали днем, — сказала Эффи, — а в наших краях принято еще и полдничать. Правда, в этом доме ужин — большое дело, сейчас объясню почему. Видите ли, Дядяртур работает в театре и сдает комнаты людям своего ремесла, а они никогда не наедаются перед выступлением. Вот после — часов в десять или одиннадцать — им подавай плотный ужин, поэтому миссис Мур — она приглядывает за домом — уходит днем по своим делам, а вечером возвращается и готовит горячее.
— Странный образ жизни, — заметила мисс Трант. — Как же они после этого спят?
— А они не спят, в смысле, ложатся очень поздно. Зато по утрам высыпаются. А перед спектаклем никогда не едят, так-то. Взять хоть наших теперешних постояльцев — я их еще не видела, мне Дядяртур рассказал, что они опять приехали — «Четыре цыгана» — акробаты, не слыхали? — славные ребята — в общем, если они наедятся перед выступлением, то через десять минут можно вызывать «скорую», ей-богу. Дядяртур тоже не ест, говорит: «Дайте мне запеченных почек с мясом перед концертом, и с тем же успехом можете засунуть в тромбон кусок мыла». С набитым животом плохо играется.
— Понятно. Но вам-то голодать незачем, верно?
— Конечно! Тем более к ужину меня все равно сегодня не ждут. Вот я и предложила вам закусить. Я мигом что-нибудь состряпаю — без затей, конечно, на скорую руку. Вы уж не взыщите.
Чтобы не пришлось потом взыскивать, мисс Трант внесла дельное предложение:
— Слушайте, давайте лучше найдем какую-нибудь гостиницу и там поужинаем. Я сегодня вряд ли уеду из Шеффилда, так что мне все равно придется искать ночлег. Да и машину надо где-то оставить.
— Эти цыгане — правда, один из них карлик — вы таких коротышек нигде не увидите — заняли у нас все комнаты, но я могла бы вас куда-нибудь впихнуть…
— Право, не стоит! Но спасибо за предложение. — При мысли о том, что ее будут куда-то впихивать, передернуло даже новую, отважную мисс Трант. — Лучше покажите мне приличную гостиницу, где можно поужинать и заночевать.
— С радостью! — воскликнула Эффи. — Как это мило с вашей стороны! Скажу даже больше, если позволите: после таких переживаний мне будет на пользу немного развеяться в дружеском кругу. Ну-ка! — Она замолчала и прислушалась. — Опять кто-то стучит. Хоть бы из «Синицы в руке», а то я уже боюсь! — Эффи хихикнула, вышла из комнаты и через минуту вернулась с телеграммой. — Это Дядяртуру. Интересно, кто может слать ему телеграммы? Я прочту, у нас нет друг от друга секретов. — Как и следовало ожидать, она сразу зачитала телеграмму вслух. — Вот, послушайте: «Шоу погорело все на мели пришли вещи пассажирским поездом еще три фунта хоть немного где Эффи». Подпись: «Элси». Ну дела! Что вы на это скажете? — Она уставилась на мисс Трант.
— Ничего не скажу, — ответила та, — я и половины не поняла. Что случилось?
— Она же не знает, что я здесь! — воскликнула Эффи. — Ручаюсь, она звонила в Личфилд, а там сказали, что я уехала неизвестно куда. Это из Роусли. На прошлой неделе они выступали в Роусли. Как это похоже на Элси — прислать длиннющую телеграмму! Ведь больше шиллинга за нее выложила, как пить дать. У таких девчонок всегда находятся деньги на телеграммы, даже если в кармане ни гроша. Писать им, видите ли, неудобно, артисты никогда не пишут писем.
— Хорошо, но что все это значит? — От любопытства мисс Трант начала терять терпение. Ей представилась восхитительная возможность — хоть одним глазком заглянуть за кулисы театра.
— Да все же понятно: шоу вдруг прогорело. Элси ездила с труппой странствующих комедиантов, и все артисты теперь на мели. Обычное дело. Когда несколько недель нет выручки, антрепренер запросто может сбежать, а они внакладе. Так и случилось в… как бишь его, Роусли!
— А где это?
— В центральных графствах, милях в тридцати — сорока от Личфилда. Больше ничего не знаю, я про Роусли слыхом не слыхивала. Разъездные труппы обычно играют в таких городишках, когда на побережье заканчивается курортный сезон. Теперь она просит выслать ей поездом какие-нибудь вещи и пару-тройку фунтов, чтобы оттуда выбраться. Какой-нибудь мерзкий старикашка небось забрал у нее все вещи, пока она не заплатит за комнаты. Утром соберу ей корзину с оставшимся реквизитом и, если у Дядяртура найдется фунт-другой, — у меня-то точно нет, — первым делом вышлю деньги.
— А адрес у вас есть? — Мисс Трант спрашивала не из вежливости, ей действительно было любопытно.
Эффи растерялась.
— Это в ее репертуаре! Выслала длиннющую телеграмму, а адрес указать забыла!
— Может, отправить корзинку в театр?
— Они выступали не в театре, в Роусли вообще нет театра. В таких дырах приходится три вечера отыгрывать на Зерновой бирже, а потом еще неделю в концертном зале. Я на своей шкуре испытала! Никаких тебе гримерных, жуткие сквозняки и занавес не работает. Так что высылать придется на почту — деньги, в смысле, — а вещи на вокзал. Сплошная головная боль. Ладно, пойду приведу себя в порядок, а поболтаем за ужином. Не хотите подняться?
— Нет, спасибо. У меня все в машине, я займусь собой позже, в гостинице.
— Ну хорошо. Я быстро. Можете пока посмотреть наши фотографии.
Все стены были завешаны снимками, и следующие пятнадцать минут мисс Трант провела за их разглядыванием. Ей казалось, будто она смотрит в замочную скважину на новый, неведомый мир. Там были фотографии тучных дам в трико, дородных прекрасных принцев и диков уиттингтонов[27], миниатюрных леди в балетных пачках и костюмах пьеретт, джентльменов в вечерних фраках, помятых цилиндрах и чудовищных клетчатых брюках, а то и верзил в леопардовых шкурах на голое тело да в тяжелых сапогах на шнуровке. Негры, феи, бродяги, пьеретты улыбались мисс Трант одинаковыми широкими улыбками. Почти каждую фотографию сопровождало не только емкое описание, сделанное журналистом («Ведущий комик „Горячего времечка“», «Исполнительница роли Матушки-Гусыни», «Актеры „Финтифлюшек“ на сцене» и так далее), но и какая-нибудь приписка, щедро сдобренная восклицательными знаками: «С любовью!!» или «Ах вы, мои молодчины!!!» Несомненно, люди на этих фотографиях купались во всеобщей любви; их победные улыбки свидетельствовали о громкой славе и ни о чем другом. Мисс Трант не верилось, что эти искрометные создания могут сидеть на хлебе и воде в захолустных городишках, тратя последние шиллинги на телеграммы с мольбами о помощи. Однако вернуться в действительность ей помогла открытка — сплошь широченные улыбки, рюши и помпоны, — от бедной Элси, которая теперь застряла в забытой всеми глуши. Увиденное произвело незабываемое впечатление на мисс Трант: ей будто открылся неведомый прежде мир, столь же далекий и сказочный, как миры воинственных гугенотов и Красавчика принца Чарли из ее любимой исторической прозы, только этот был в двух шагах от нее, стоило повернуть за угол. Пожалуй, именно тогда она впервые шагнула навстречу новому миру. Мысль эта сперва взбудоражила ее, потом насмешила, но так и не исчезла, а исподволь звучала в ушах, словно привязчивая мелодия.
