Джозеф Конрад - Сердце тьмы. Повести о приключениях
Мы закончили раздачу денег до темноты. Это было любопытное зрелище: на море – волнение, судно – развалина, и китайцы, один за другим, шатаясь, поднимаются на мостик, чтобы получить свою долю; а старик, все еще в сапогах и в рубахе, обливаясь потом, раздает деньги, стоя в дверях штурманской рубки, и время от времени накидывается на меня или на старину Раута, если ему что-нибудь приходится не по вкусу. Долю тех, кто был изувечен, он отнес сам к люку № 2. Оставалось еще три доллара – их отдали трем наиболее пострадавшим кули – по доллару каждому. Затем мы вытащили на палубу кучу мокрых лохмотьев, какие-то обломки и прочий хлам и предоставили им самим разыскивать владельцев.
Конечно, это был наилучший способ не поднимать шума и удовлетворить всех заинтересованных лиц. А каково твое мнение, избалованный щеголь с почтового парохода? Старший механик говорит, что несомненно – это был единственный выход. Шкипер сказал мне как-то: «Есть вещи, которых вы не найдете в книгах». Если принять во внимание его ограниченность, думаю, он прекрасно выпутался из этого дела».
Дуэль
Глава I
Наполеон Первый, чья карьера очень похожа на поединок, в котором он выступал один против целой Европы, терпеть не мог дуэлей между офицерами своей армии. Воинственный император отнюдь не был головорезом и мало питал уважения к традициям.
Однако история одной дуэли, ставшей легендой армии, входит в эпос собственных его величества войн. Вызывая восхищенное изумление своих товарищей, два офицера, уподобившись безумным живописцам, пытающимся позолотить чистейшее золото или расписать красками живую лилию, упорно вели свой поединок на протяжении всех этих долгих лет всемирной бойни. Оба они были кавалеристы, и эта связь их с пылким, своенравным животным, которое несет человека в битву, кажется нам здесь чрезвычайно уместной. Трудно было бы представить себе героями этой повести пехотных офицеров, чье воображение укрощено долгими пешими переходами, а доблести в силу этого отличаются несколько более тяжеловесным характером. Что же касается артиллеристов или саперов, головы которых постоянно охлаждаются сухой математической диетой, то для них это уже совершенно немыслимо.
Звали этих офицеров Феро и д’Юбер. Оба они были лейтенанты, гусары, но служили в разных полках.
Феро нес строевую службу, а лейтенанту д’Юберу посчастливилось оказаться лично при особе дивизионного генерала в качестве офицера для поручений. Дело было в Страсбурге, и в этом оживленном крупном гарнизоне они, как и все, спешили насладиться кратким промежутком мира. Они наслаждались им, будучи настроены оба весьма воинственно, ибо это был такой мир, когда точат шпаги и чистят ружья, желанный для сердца воина и не роняющий военного престижа, тем более что ни одна душа не верила ни в искренность этого мира, ни в его продолжительность.
Вот при таких-то исторических обстоятельствах, столь благоприятных для должной оценки того, что называется военным досугом, в один прекрасный день после полудня лейтенант д’Юбер шествовал по тихой уличке мирного предместья, направляясь к лейтенанту Феро, который квартировал в домике, выходившем в сад и принадлежавшем некой престарелой деве.
На его стук дверь немедленно открыли, и из нее выглянула молоденькая девушка в эльзасском костюме. Ее свежий вид и длинные ресницы, стыдливо опустившиеся перед статным офицером, заставили лейтенанта д’Юбера, человека в высшей степени восприимчивого к впечатлениям эстетического порядка, смягчить холодную, строгую суровость, которая была написана на его лице. Он тут же заметил, что на руке у нее висела пара синих гусарских с красным кантом рейтуз.
– Дома лейтенант Феро? – вежливо осведомился он.
– Ах нет, сударь, он ушел утром в шесть часов.
Хорошенькая девушка попыталась было закрыть дверь, но лейтенант д’Юбер с мягкой настойчивостью воспрепятствовал этому и вступил в переднюю, позванивая шпорами.
– Полно, душечка. Не станете же вы рассказывать мне, что он так и пропал с шести часов утра!
И с этими словами лейтенант д’Юбер без всяких церемоний отворил дверь в комнату, прибранную так чистенько и уютно, что только неоспоримые улики в виде сапог, мундира и прочих военных принадлежностей позволили ему убедиться, что это была действительно комната лейтенанта Феро. И тут же он убедился, что лейтенанта Феро нет дома… Правдивая девушка вошла вслед за ним и подняла на него свои ясные глазки.
– Гм!.. – произнес лейтенант д’Юбер, весьма разочарованный, ибо он уже побывал всюду, где может обретаться гусарский лейтенант в погожий день после полудня. – Так, значит, его так-таки и нет. А не знаете ли вы, милочка моя, для чего это ему понадобилось уйти в такую рань?
– Нет, – ответила девушка, не задумываясь. – Он вчера вернулся поздно, лег и сразу захрапел. Я встала в пять часов и слышала, как он храпел. А потом он надел свой самый старый мундир и ушел. Наверно, на службу.
– На службу?! Вот то-то и дело, что нет! – воскликнул лейтенант д’Юбер. – Знайте, мой ангелочек: он ушел спозаранку драться на дуэли с одним штатским.
Она выслушала эту новость, даже не моргнув черными ресницами. Очевидно было, что поступки лейтенанта Феро здесь обсуждению не подлежат. Она только глядела в немом изумлении. А лейтенант д’Юбер по этому невозмутимому спокойствию заключил, что она в течение дня, конечно, видела лейтенанта Феро. Он оглядел комнату.
– Да ну же! – настаивал он с вкрадчивой фамильярностью. – Он, может быть, где-нибудь здесь, дома?
Она отрицательно покачала головой.
– Тем хуже для него, – продолжал лейтенант д’Юбер тоном тревожного убеждения. – Но он был дома после того, как уходил утром?
На этот раз хорошенькая девушка чуть заметно кивнула.
– Так был, – воскликнул д’Юбер, – и опять ушел! Зачем? Да что ему дома не сидится? Эка, полоумный! Послушайте, крошка…
Природное добросердечие д’Юбера и сильное чувство товарищества помогали его наблюдательности. Переменив тон, он заговорил с самой подкупающей ласковостью. И, поглядывая на гусарские рейтузы, висевшие у девушки на руке, он взывал к ее участию и заботам о благополучии и спокойствии лейтенанта Феро. Он говорил настойчиво и убедительно, пуская при этом в ход с превосходным результатом для дела свои красивые, ласковые глаза. Его страстное желание как можно скорее разыскать лейтенанта Феро для его же собственного блага казалось таким искренним, что наконец оно преодолело ее нежелание разговаривать. К сожалению, она не много могла рассказать. Лейтенант Феро вернулся домой примерно около десяти часов. Прошел прямо к себе, повалился на кровать и заснул. Она слышала, как он храпел, – еще громче, чем ночью. И так продолжалось далеко за полдень. Потом он встал, надел свой самый лучший мундир и ушел. И это все, что она знает.
Она подняла на него свои глазки, и лейтенант д’Юбер уставился в них весьма недоверчиво.
– Просто невероятно! Пошел шататься по городу, нарядившись в парадный мундир! Да знаете ли вы, крошечка моя, что он сегодня утром проткнул этого штатского насквозь? Подцепил, как зайца на вертел!
Хорошенькая девушка выслушала это ужасное известие без малейшего огорчения, только задумчиво поджала губки.
– Вовсе он не шатается по городу! – произнесла она.
– А семья этого штатского, – продолжал лейтенант д’Юбер, выкладывая все то, что у него было на уме, – подняла невероятный скандал. Генерал очень рассержен. Семья эта – одна из самых видных в городе. И Феро следовало бы уж по крайней мере хоть дома сидеть.
– А что ему сделает генерал? – вдруг обеспокоилась девушка.
– Ну конечно, он ему голову с плеч не снимет, – проворчал д’Юбер, – но все-таки поведение Феро… просто неприлично. Он себе наделает пропасть неприятностей своим бахвальством.
– Да он вовсе не шатается по городу, – застенчиво повторила девушка.
– Ах да, верно! В самом деле, ведь я его нигде не встретил! Н-да… Но куда же он, черт побери, девался?
– Он пошел с визитом… – выговорила девушка, помолчав.
Лейтенант д’Юбер чуть не подскочил:
– С визитом? Что? Вы хотите сказать – с визитом к даме? Вот наглость! А вы откуда это знаете, милочка моя?
Не скрывая своего женского презрения к мужскому тупоумию, хорошенькая девушка напомнила, что лейтенант Феро надел свой самый лучший мундир. И также свой самый новый доломан[7], добавила она таким тоном, который ясно показывал, что этот разговор действует ей на нервы, и круто отвернулась.
Лейтенант д’Юбер, нимало не сомневаясь в разумности ее умозаключений, не видел, каким образом это может помочь ему в его официальных розысках. Ибо его поиски лейтенанта Феро имели вполне официальный характер. Он не знал ни одной женщины, к которой этот молодчик, заколов сегодня утром человека, мог бы отправиться с визитом среди дня. Молодые люди были едва знакомы. Он в раздумье покусывал палец своей перчатки.
