Шарлотта Бронте - Эмма

— Вам известно, что меня похитила ваша сестра? — спросила она. — Да, да, причем переодетая мужчиной!

Потрясенные Лоуренс и Гай застыли на месте. Их взгляды обратились к мистеру Эллину. В ответ на немой вопрос мистер Эллин склонил голову. Я успела заметить, что для Гая эта новость была все равно что гром среди ясного неба, в то время как Лоуренс был к ней каким-то образом подготовлен. Осторожный намек на миссис Тидмарш в письме мисс Мэрфи был для него полон какого-то тайного значения. Что бы за ним ни крылось, именно этим объяснялось странное поведение Лоуренса.

У меня не было времени задаваться вопросом, что было известно Лоуренсу или о чем он догадывался: все мое внимание было по необходимости посвящено Тине, находившейся в плачевном состоянии; девочку терзали гнев и страх. Когда же она наконец поверила, что Лоуренс и Гай не причинят ей вреда, она со всхлипываниями рассказала свою печальную повесть, которую слушали, насколько им позволяли обязанности, Джейн и Элиза; все, чего они не слышали, могла восполнить Энни, сидевшая, опираясь на палку и подавшись вперед, чтобы не пропустить ни слова. История была поведана — без промедления, — и мы надеялись, что теперь Тина забудется сном. Ничуть не бывало! — как только мы дослушали все, что девочка рассказала, она принялась кричать, что в доме прячется Эмма, переодетая шведской ведьмой, дожидаясь момента, чтобы наброситься и утащить ее. Нам удалось справиться с ее безрассудным страхом перед ведьмами; но то, что последовало, оказалось еще хуже. Вдруг она горько заплакала, но не о собственных горестях, а из-за совершенно вымышленных страданий мистера Эллина, которому предстоит провести следующую весну в одиночестве в своем большом доме.

— Я пообещала, что вы согласитесь, чтобы Ларри служил у мистера Эллина кучером, а он ответил, что будет рад этому, что всегда был о Ларри высокого мнения, но Ларри будет жить в своем собственном домике, увитом розами, а он, мистер Эллин, будет все так же одинок. Тогда я предложила, чтобы он взял с собой Джейн и Элизу, но он ответил, что они будут слишком заняты собственной работой, а он все равно останется в одиночестве. Знаете, тетя Арминель, он хочет, чтобы именно вы жили с ним в его большом доме. Да, да, я уверена, хотя он этого и не сказал.

Услышав слова Тины, Джейн поспешила уйти из комнаты, и мне было слышно, как она смеялась, спускаясь по лестнице в кухню. Я чувствовала, что никогда не посмею взглянуть в глаза ни ей, ни Элизе; каким образом мне удалось утешить Тину, я потом не могла вспомнить. Но постепенно я успокоила ее, и она мирно заснула под свой любимый вечерний псалом, который я все повторяла, пока она не закрыла глаза. Оставив Энни стеречь ее сон, я привела себя в порядок, чтобы спуститься к собравшейся внизу компании, не переставая с тревогой думать о том, что меня там ждет.

В холле мне попались навстречу Джейн и Элиза. Ни следа легкомысленной веселости, обе выглядели озабоченными.

— Мэм, — сказала Джейн. — Джентльмены совсем ничего не ели. Они едва притронулись к ужину.

— А ведь какой прекрасный ужин! — горестно добавила Элиза.

Я напомнила им, что дурные новости обычно портят аппетит, а моим пасынкам, как они обе знают, сообщили неприятные вести. Где сейчас они и мистер Эллин, все еще в столовой?

Нет, — отвечали мне Джейн и Элиза, — они уже давно в гостиной.

Я бы предпочла принять их в менее официальной обстановке своей маленькой гостиной, а не в редко используемой большой. Войдя, я застала мужчин за столом, на котором лежали густо исписанные листы бумаги, браслет-змейка, миниатюры — моя и Тины — и книжечка в переплете винного цвета с рассказом «Жестокие пасынки».

При виде меня они встали, и по лицам Гая и Лоуренса я догадалась, что им стала известна ужасная история. Мистер Эллин был почти так же бледен и расстроен, как и его собеседники. После того, как мы сели, воцарилось молчание, которое, как я понимала, предстояло прервать мне. Я попыталась найти какой-нибудь тактичный подход к больной теме, но так ничего и не придумала. Тогда я спросила напрямую:

— Почему Эмма увезла Мартину? Я не могла заставить себя произнести ненавистное слово «похитила».

Не получив ответа, я изменила вопрос:

— Ведь это Эмма увезла Мартину? Вы убеждены в этом? Может быть, это ошибка?

Было очевидно, что мистер Эллин хочет, чтобы говорил Лоуренс. Но Лоуренс продолжал упрямо молчать. Тогда мистеру Эллину пришлось отвечать самому.

— Здесь не может быть никакой ошибки. Дополнительное доказательство тому обнаружилось сегодня вечером. Братья мисс Чалфонт признали, что она носила мужское платье во время поездки в Бельгию. По возвращении она приказала своей горничной не распаковывать ее чемодан. Та по ошибке ослушалась, а потом, не удержавшись, рассказала, что в нем обнаружила. Мистер Лоуренс Чалфонт, вернувшись из Южной Америки раньше, чем предполагала его сестра, узнал, что она позволила себе поехать за его вещами, не получив на то его разрешения. Дедушка и бабушка, раздосадованные решением Эммы поехать в Бельгию без слуг, были просто вне себя. Она отказалась назвать причину своей безумной выходки.

— Как вам пришло в голову, что Мартину увезли в Бельгию?

Мистер Эллин ответил мне почти так же, как Мартине, когда она задала тот же вопрос. Он добавил, что не станет утомлять меня описанием поисков Мартины, которая, вне всякого сомнения, сама расскажет мне о пережитых ею приключениях. Более важными представляется сообщение, сделанное ею, когда они сидели вдвоем в кофейной. Он записал ее слова. Мистер Лоуренс Чалфонт и мистер Гай Чалфонт прочитали и ее рассказ, и «Жестоких пасынков».

С этими словами мистер Эллин протянул мне бумагу, которую Мартина подписала в кофейне отеля «Шип».

Какая стояла тишина, пока я читала эти роковые строки! Даже дрова в камине перестали трещать, и ветер не барабанил по оконным стеклам холодными пальцами. Когда я отложила бумагу, все три моих собеседника хранили молчание. Снова пришлось говорить мне. Я вновь задала вопрос:

— Почему Эмма сделала это? Они не ответили.

— Неужели она все еще хочет отомстить мне за мое замужество? Или за то, что я помогла отцу положить конец ее нежелательным знакомствам? Почему же, почему? Уехав из Груби-Тауэрс, я навсегда ушла из ее жизни — почему она пыталась причинить мне зло?

Послышался напряженный голос мистера Эллина:

— Причиной была не месть. Выбросьте это из головы раз и навсегда.

Оба брата глухо и мрачно эхом повторили его слова:

— Причиной была не месть.

— Тогда что же? — спросила я, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Я ждала. Мысли мои путались. Дважды мистер Эллин пытался что-то сказать, но безуспешно. Наконец он заговорил, медленно и словно нехотя:

— Мы считаем, что побудительной причиной был страх.

— Страх? СТРАХ? При чем тут страх?

— Страх, без сомнения. Немного терпения, я попытаюсь объяснить свою мысль. Все мы — мистер Лоуренс Чалфонт, мистер Гай Чалфонт и я — сами того не желая — пришли к выводу, что происхождение Мартины окутано тайной. Сами по себе ее слова можно расценить как плод детского воображения. Мистер Гай Чалфонт сказал мне, что никогда не слышал никаких разговоров о том, что Мартина — приемный ребенок. Но мистер Лоуренс Чалфонт признал — не без нажима с моей стороны, — что такой слух существовал, как он полагает, с легкой руки известной сплетницы миссис Тидмарш, которая упомянута в рассказе Мартины и, как я понял, в письме, полученном сегодня утром от миссис Мориарти.

Надеюсь, что мне послышалось, как Лоуренс высказал желание свернуть шею как одной, так и другой. Но без сомнения я заметила брошенный на него укоризненный взгляд мистера Эллина.

Сердце мое начало бешено колотиться. Мне казалось, я знаю, к чему все это клонится, и меня охватил невыразимый страх. Он не отпускал меня, пока мистер Эллин излагал результаты своей попытки отделить истину от лжи. Я слышала его слова, но их значение не доходило до меня.

— Мартина похожа на некоторых членов семьи Чалфонт, но, с другой стороны, миссис Чалфонт, ваша старая няня Энни, и — как я теперь понял — мистер Гай Чалфонт, глядя на двойную миниатюру в гостинице Грейт-Парборо, заметили иное сходство. У него, как и у Энни, не было причин считать это сходство чем-то большим, нежели случайностью. Я не стану высказываться по поводу замеченного Энни и мистером Гаем Чалфонтом сходства, пока мы несколько не продвинемся в вопросе об удочерении Мартины. Если предположить, что Мартина правильно поняла слова мистера Дирсли, то его заявление, что она ребенок не его и не его жены, равносильно признанию того, что ее удочерили. Если так, самое естественное предположить, что миссис Дирсли пожалела свою близкую и давнюю подругу, которая хотела найти дом для своего ребенка. После смерти миссис Дирсли молодая леди узнает о том, что мистер Дирсли и его приемная дочь утонули на пути в Америку. В критический момент, когда ее планы могут рухнуть, если эта история станет известна, молодая леди обнаруживает, что девочка живет у ее мачехи, с которой она и ее братья обошлись так несправедливо. Она не знает, что именно известно девочке и что она может рассказать, когда прервет свое загадочное молчание. Охваченная ужасом, молодая леди решает, что девочку нужно отвезти в другую страну, откуда, как можно надеяться, она никогда не вернется. Такая возможность представилась — и была использована.