Виктор Гюго - Ган Исландец
Когда онъ это говорилъ, чудовище лизало его руку, катаясь на спинѣ у его ногъ и ласкаясь къ нему подобно болонкѣ, разыгравшейся на софѣ своей госпожи.
Особенно страннымъ казалось то разумное вниманіе, съ которымъ животное повидимому ловило слова своего хозяина. Причудливыя односложныя восклицанія, которыми пересыпалъ онъ свою рѣчь, очевидно тотчасъ же были понимаемы звѣремъ, который выражалъ свою понятливость, или быстро выпрямляя голову, или издавая горломъ глухое ворчанье.
— Люди говорятъ, что я избѣгаю ихъ, — продолжалъ малорослый, — между тѣмъ какъ на самомъ дѣлѣ они бѣгутъ при моемъ приближеніи; они дѣлаютъ со страху то, что дѣлаю я изъ ненависти… Ты вѣдь знаешь, Фріендъ, что я радъ повстрѣчать человѣка, когда проголодаюсь или когда меня томитъ жажда.
Вдругъ примѣтилъ онъ, что въ глубинѣ галлереи появился красноватый свѣтъ, постепенно усиливавшійся и слабо озарявшій старыя сѣрыя стѣны.
— Да вотъ одинъ изъ нихъ. Заговори объ адѣ, сатана тотчасъ же покажетъ свои рога… Ей! Фріендъ, — прибавилъ онъ, обращаясь къ медвѣдю: — вставай-ка!
Животное поспѣшно поднялось на ноги.
— Ну, слѣдуетъ наградить твое послушаніе, удовлетворивъ твой аппетитъ.
Съ этими словами человѣкъ нагнулся къ предмету, лежавшему на землѣ. Послышался хрустъ костей, разрубаемыхъ топоромъ; но къ нему не примѣшивалось ни вздоха, ни стона.
— Кажется, — пробормоталъ малорослый: — насъ только двое осталось въ живыхъ въ Арбарѣ… Возьми, другъ Фріендъ, докончи начатое тобой пиршество.
Онъ бросилъ къ наружной двери, которую мы описали читателю, то, что оторвалъ отъ предмета, валявшагося у его ногъ. Медвѣдь бросился къ своей добычѣ съ такой жадностью, что самый быстрый взоръ не успѣлъ бы примѣтить, что кинутый кусокъ имѣлъ форму человѣческой руки, покрытой зеленой матеріей мундира Мункгольмскихъ стрѣлковъ.
— Вотъ, сюда приближаются, — пробормоталъ малорослый, устремивъ взглядъ на усиливавшійся мало по малу свѣтъ: — товарищъ Фріендъ, оставь меня одного… Ну! скорѣе!
Чудовище, повинуясь приказанію, подошло къ двери и пятясь задомъ исчезло въ ней, съ довольнымъ рычаніемъ унося въ пасти свою отвратительную добычу.
Въ эту же минуту человѣкъ высокаго роста появился у входа въ галерею, въ мрачной глубинѣ которой все еще виднѣлся слабый отблескъ огня. Вновь прибывшій закутанъ былъ въ темный длинный плащъ и держалъ въ рукѣ потайной фонарь, яркій фокусъ котораго направилъ на лицо малорослаго обитателя Арбарскихъ развалинъ.
Тотъ, все сидя на камнѣ съ скрещенными на груди руками, вскричалъ:
— Не въ добрый часъ пришелъ ты сюда, привлеченный разсчетомъ, а не случайностью.
Незнакомецъ, ничего не отвѣчая, казалось, внимательно разсматривалъ своего собесѣдника.
— Смотри, смотри на меня, — продолжалъ малорослый, поднимая голову, — кто знаетъ, можетъ быть черезъ часъ ты ужѣ не въ состояніи будешь похвастаться, что меня видѣлъ.
Вновь прибывшій, обведя свѣтомъ фонаря всю фигуру говорившаго, повидимому былъ болѣе изумленъ, чѣмъ испуганъ.
— Ну, чему же ты удивляешься? — спросилъ малорослый съ хохотомъ, похожимъ на трескъ разбиваемаго черепа, — у меня такія же руки и ноги какъ у тебя, только члены мои не будутъ какъ твои добычей дикихъ кошекъ и воронъ.
Незнакомецъ отвѣтилъ наконецъ хотя увѣреннымъ, но тихимъ голосомъ, какъ бы опасаясь только, чтобы кто нибудь его не подслушалъ.
— Выслушай меня, я прихожу къ тебѣ не врагомъ, а другомъ…
Малорослый перебилъ его.
— Зачѣмъ же въ такомъ случаѣ ты сбросилъ съ себя человѣческій образъ?
— Я намѣренъ оказать тебѣ услугу, если только ты тотъ, кого я ищу…
— То есть ты намѣренъ воспользоваться моими услугами. Напрасный трудъ! Я оказываю услуги только тѣмъ, кому надоѣла жизнь.
— Изъ твоихъ словъ я вижу, что ты именно тотъ человѣкъ, котораго мнѣ нужно, — замѣтилъ незнакомецъ, — но меня смущаетъ твой ростъ… Ганъ Исландецъ великанъ, не можетъ быть, чтобы ты былъ Ганъ Исландецъ.
— Вотъ въ первый разъ еще сомнѣваются въ этомъ передо мною.
— Какъ! Такъ это ты!
Съ этимъ восклицаніемъ незнакомецъ приблизился къ малорослому.
— Но говорятъ, что Ганъ Исландецъ колоссальнаго роста?
— Придай славу мою къ росту и увидишь, что я выше Геклы.
— Неужели! Но пожалуйста отвѣчай толкомъ, точно-ли ты Ганъ, родомъ изъ Клипстадура въ Исландіи?
— Не словами отвѣчаю я на подобный вопросъ, — промолвилъ малорослый, поднимаясь съ своего сидѣнья, и взглядъ который онъ кинулъ на неблагоразумнаго незнакомца, заставилъ послѣдняго отступить шага на три.
— Пожалуйста, ограничься этимъ взглядомъ, — вскричалъ незнакомецъ почти умоляющимъ голосомъ и посматривая на порогъ галереи, какъ-бы раскаиваясь, что переступилъ его: — твои личныя выгоды привели меня сюда…
Войдя въ залу, вновь прибывшій, мелькомъ взглянувъ на малорослаго, могъ сохранить свое хладнокровіе; но когда обитатель Арбарскихъ развалинъ поднялся съ лицомъ тигра, съ мощными членами, окровавленными плечами, едва прикрытыми еще свѣжей шкурой, съ огромными руками, вооруженными когтями, и съ пылающимъ взоромъ, отважный незнакомецъ содрогнулся, подобно неосмотрительному путнику, который, полагая, что ласкаетъ угря, вдругъ почувствуетъ жало змѣи.
— Мои выгоды? — повторило чудовище: — ужъ не пришолъ-ли ты сообщить мнѣ, что можно отравить какой-нибудь источникъ, сжечь какую-нибудь деревню или перерѣзать горло какому-нибудь мункгольмскому стрѣлку?..
— Можетъ быть. Выслушай меня. Норвежскіе рудокопы взбунтовались, а тебѣ извѣстно какими бѣдствіями сопровождается каждое возмущеніе…
— Да, убійствомъ, насиліемъ, святотатствомъ, пожаромъ, грабежомъ.
— Все это я предлагаю тебѣ.
Малорослый расхохотался.
— Нуждаюсь я въ твоемъ предложеніи!
Свирѣпая насмѣшка, звучавшая въ этихъ словахъ, заставила снова содрогнуться незнакомца. Однако онъ продолжалъ:
— Отъ имени рудокоповъ я предлагаю тебѣ стать во главѣ возмущенія.
Одну минуту малорослый хранилъ молчаніе. Вдругъ на мрачной физіономіи его появилось выраженіе адской злобы.
— Такъ ты отъ ихъ имени предлагаешь мнѣ? — спросилъ онъ.
Этотъ вопросъ, повидимому, смутилъ вновь прибышаго; но онъ успокоился, будучи увѣренъ, что остался неузнаннымъ своимъ страшнымъ собесѣдникомъ.
— Для чего же взбунтовались рудокопы? — спросилъ послѣдній.
— Чтобы освободиться отъ тягости королевской опеки.
— Только для того? — спросилъ малорослый тѣмъ-же насмѣшливымъ тономъ.
— Они хотятъ также освободить мункгольмскаго узника.
— Такъ это единственная цѣль возстанія? — повторилъ малорослый тѣмъ-же тономъ, приводившимъ въ смущеніе незнакомца.
— Я не знаю другой, — пробормоталъ онъ.
— А! Ты не знаешь другой!
Эти слова произнесены были тѣмъ же ироническимъ тономъ. Незнакомецъ, чтобы скрыть смущеніе, вызванное ими, поспѣшно вытащилъ изъ подъ плаща тяжелый кошелекъ, который кинулъ къ ногамъ чудовища.
— Вотъ плата за твое предводительство.
Малорослый оттолкнулъ кошель ногою.
— Не надо. Неужто ты думаешь, что если бы мнѣ понадобилось твое золото или кровь, я сталъ бы дожидаться твоего позволенія.
Незнакомецъ отступилъ съ жестомъ удивленія и почти ужаса.
— Этотъ подарокъ королевскіе рудокопы поручили мнѣ передать тебѣ…
— Не надо, еще разъ говорю тебѣ. На что мнѣ золото? Люди охотно продаютъ свою душу, но никогда — жизнь. Ее надо брать силою.
— Такъ я передамъ предводителямъ рудокоповъ, что грозный Ганъ Исландецъ не хочетъ принять начальство надъ ними?…
— Не приму.
Эти слова, произнесенныя отрывистымъ тономъ, повидимому, непріятно поразили мнимаго посланца возмутившихся рудокоповъ.
— Такъ не примешь? — спросилъ онъ.
— Нѣтъ! — отвѣтилъ малорослый.
— Ты отказываешься принять участіе въ мятежѣ, который принесетъ тебѣ столько выгодъ!
— Я предпочитаю одинъ грабить фермы, опустошать деревни, убивать крестьянъ и солдатъ.
— Но подумай, что, принявъ предложеніе рудокоповъ, ты можешь быть увѣренъ въ своей безнаказанности.
— Что же, все именемъ рудокоповъ обѣщаешь ты мнѣ безнаказанность? — спросилъ смѣясь малорослый.
— Не скрою отъ тебя, — отвѣчалъ незнакомецъ съ таинственнымъ видомъ: — что обѣщаю это отъ имени могущественнаго лица, заинтересованнаго въ возстаніи.
— Да само это могущественное лицо, увѣрено ли оно, что его не вздернутъ на висѣлицу?
— Если бы ты зналъ его, ты не сталъ бы такъ недовѣрчиво качать головой.
— А! Въ самомъ дѣлѣ! Кто же это такой?
— Я не имѣю права открыть его имя.
Малорослый приблизился и хлопнулъ по плечу незнакомца все съ тѣмъ же сардоническимъ смѣхомъ.
