Джейн Остен - Доводы рассудка
Не без удовольствия узнала она, что в самом деле он наутро покинет Бат, уедет спозаранок и вернется не ранее чем через два дня. Вечером сразу по приезде его уже пригласили на Кэмден-плейс: но хоть с четверга до субботы его не будет. Уж и того довольно, что ей вечно приходится терпеть миссис Клэй; но еще один лицемер и даже более фальшивый — это, право, уже слишком! Унизительно было думать о доверчивом неведении отца и Элизабет, ждать разочарований, какие им готовились! Уж лучше себялюбие миссис Клэй, уж лучше этот ужасный брак, только не хитросплетения мистера Эллиота, направленные на то, чтобы спасти сэра Уолтера.
В пятницу утром она решила отправиться к леди Рассел и все ей рассказать; и отправилась бы сразу после завтрака, когда бы миссис Клэй, любезно избавляя Элизабет от каких-то хлопот, тоже не собиралась выйти. А посему Энн переждала, пока минет угроза совместной прогулки, и, лишь убедясь, что миссис Клэй благополучно отбыла, она завела разговор о намерении своем провести утро на Риверс-стрит.
— Вот и прекрасно! — сказала Элизабет. — Мне нечего ей передать, кроме привета. Ах! Захвати ты, пожалуй, эту скучную книгу, которую она дала мне почитать, да благодари и не забудь сказать, что я ее прочла от корки до корки. Не могу же я вечно корпеть над новыми стихами и трудами историческими. Леди Рассел хоть кого замучит новинками. Кстати, ты ей не говори, но платье на ней вчера было просто уморительно. Я полагала, она не лишена вкуса, но на концерте мне было, право, за нее совестно. И такой натянутый вид! Как линейку проглотила! Словом, самый нежный привет.
— И от меня, — присовокупил сэр Уолтер. — Нижайшее почтение. Да скажи, что скоро сам я к ней буду. Долг учтивости. Я, впрочем, только карточку оставлю. Не стоит наносить утренние визиты даме в ее года, которая так небрежет своей наружностью. Уж я бы на ее месте стал, пожалуй, хоть румяниться — по крайней мере, не стыдно людям показаться. А то в последний раз подъезжаю — глядь, а шторы опустили.
Пока отец еще говорил, в дверь постучали. Кто бы это мог быть? Помня прежний обычай мистера Эллиота являться в любое время, Энн ожидала бы увидеть его, не будь он заведомо в семи милях от Кэмден-плейс. После непременной задержки последовали непременные приближающиеся шаги и миссис и мистер Чарлз Мазгроув были введены в гостиную.
Удивление было сильней всех прочих чувств, вызванных их нежданным визитом; но Энн была им искренне рада; прочие же не настолько огорчились, чтобы не в силах были изобразить радушие; а после того, как обнаружилось, что ближайшие их родственники вовсе не притязают на приют под их кровом, сэр Уолтер и Элизабет были в состоянии выказать им истинную сердечность. Они явились в Бат на несколько дней вместе с миссис Мазгроув и остановились в гостинице. Это вскоре выяснилось; но до тех самых пор покуда сэр Уолтер и Элизабет не увлекли Мэри в другую гостиную, дабы насладиться ее восторгами, Энн не могла вытянуть из Чарлза ни членораздельного ответа о цели приезда, ни объяснения кое-каким улыбкам и настойчивым намекам на одно деликатное обстоятельство, которые бросала Мэри, равно как и рассказа о том, кто еще приехал с ними в Бат.
Наконец узнала она, что, не считая их обоих, в Бат явились миссис Мазгроув, Генриетта и капитан Харвил. Чарлз представил ей обо всем подробный отчет; и она легко вообразила, как все сделалось. Сперва капитан Харвил надумал ехать в Бат по делам. Заговорил он о своем намерении еще на прошлой неделе; томясь бездействием, ибо охота на дичь уже закрылась, Чарлз положил отправиться вместе с ним, и миссис Харвил весьма одобряла сей план; Мэри, однако, и слушать не хотела о том, чтобы ее бросили одну, дулась, сердилась, и несколько дней и думать было нечего о поездке. Выручили отец и матушка. У матушки в Бате сыскались друзья, которых захотелось ей повидать; кстати же и Генриетта могла поехать с нею вместе и купить подвенечный наряд для себя и для сестры; а под крылышком миссис Мазгроув и капитану Харвилу было спокойней; Чарлза и Мэри, к общему удовольствию, тоже взяли в компанию. Явились они накануне поздно вечером. Миссис Харвил, ее дети и капитан Бенвик остались в Апперкроссе с мистером Мазгроувом и Луизой.
Энн удивляло только, что уж дошло до покупки подвенечного платья Генриетте. Ей-то казалось, что близкому браку будут препятствовать меркантильные расчеты. Но от Чарлза узнала она, что совсем недавно (уже после того, как Мэри к ней писала) один приятель выхлопотал для него на время чужой приход, и благодаря этим средствам и полной почти уверенности, что в недалеком будущем можно рассчитывать на доход более надежный, оба семейства уступили желанию молодых людей, и через несколько месяцев, не позже чем свадьба Луизы, была назначена их свадьба.
— А приход славный, — прибавил Чарлз, — всего в двадцати пяти милях от Апперкросса, места отменные, краса Дорсетшира. Вокруг чуть не самые лучшие заповедные леса во всем королевстве и три крупнейших поместья рачительных и любезных хозяев; и к двоим у Чарлза Хейтера будут рекомендательные письма. Только едва ли он оценит, — вздохнул Чарлз, — он мало смыслит в охоте. То-то и беда.
— Как же я довольна, — воскликнула Энн. — Как же я довольна, что все так славно устроилось. Обе сестры равно заслуживают прекрасной участи и так дружны, и хорошо, что светлые ожидания одной не омрачают будущего другой. Думаю, мистер и миссис Мазгроув от души рады за обеих.
— Рады-то они рады! Батюшка бы не прочь, чтобы джентльмены были побогаче, но иного не видит в них порока. Деньги, деньги, да двум дочкам сразу выложить — шуточное ли дело! Я, конечно, не хочу сказать, что это не по справедливости. Пусть получат свою дочернюю долю. А мне он всегда останется любящим и щедрым отцом. Правда, Мэри не одобряет выбора Генриетты. Она его, знаешь ли, никогда не одобряла. Но она несправедлива к кузену, и она забывает про Уинтроп. Никак я ей не втолкую, какие это ценные земли. По нынешним временам вовсе недурная партия. А сам Чарлз Хейтер всегда мне нравился, и вперед я к нему не переменюсь.
— Прекрасные ваши родители, — воскликнула Энн, — теперь должны быть довольны! И они все сделают для счастья дочерей. Какое благословение — зависеть от их доброй воли! Отец ваш и матушка, кажется, совершенно свободны от тщеславных предрассудков, которые часто ведут к беде и молодых и старых. Луиза, я надеюсь, совсем оправилась?
Он отвечал не без сомненья:
— Да, кажется, так. Она оправилась. Но она переменилась. Уж не бегает, не скачет, не пляшет, не хохочет. Совсем другая стала. Стукнешь ненароком дверью и она вся дрожит и трепыхается, словно молоденькая гагара на воде; а Бенвик вечно сидит рядом, бубнит стихи или на ушко ей нашептывает с утра и до вечера.
Энн невольно засмеялась.
— Да, пожалуй, это не совсем в твоем вкусе, — сказала она. — Мне он, однако, кажется достойнейшим молодым человеком.
— А как же. Никто и не сомневается. Или я, по-твоему, деревенщина неотесанный и требую, чтобы все были как я? Я весьма высоко ставлю Бенвика; если его расшевелишь, он много чего порасскажет. Чтение не принесло ему особенного вреда, ведь он умеет не только читать, но и сражаться. Он храбрый малый. Я с ним ближе сошелся в прошлый понедельник. Мы славно состязались все утро, охотясь на крыс в риге у батюшки; и он показал себя таким молодцом, что я его теперь еще больше уважаю.
Здесь разговор их прервался, ибо решительно оказалось необходимо, чтобы Чарлз тоже отдал должное зеркалам и фарфору. Но Энн уже многое узнала о нынешнем положении обитателей Апперкросса и радовалась за них. И, хоть, радуясь, она вздыхала, во вздохах ее не было угрюмой зависти. Разумеется, и сама она не отказалась бы от более счастливого жребия, но вовсе не желала сестрам поменьше счастья.
Визит протекал как нельзя приятней. Мэри пребывала в отличном расположении духа, радуясь перемене места, и так была довольна путешествием в свекровиной карете четверкой и независимостью своей от Кэмден-плейс, что умела всем восхищаться как должно и с готовностью вникать во все преимущества Бата, о которых ей повествовали. Но еще более рассказов отца и сестры убеждал ее вид роскошных гостиных.
Элизабет испытывала некоторое время самые неподдельные страдания. Она чувствовала, что следовало бы пригласить миссис Мазгроув и спутников ее на обед; но она не могла снести мысли, что в продолжение обеда перемена в обстоятельствах, сокращение штата прислуги неизбежно откроются тем, кто всегда смотрел снизу вверх на Эллиотов из Киллинча. Суетность боролась с приличием, и суетность победила, и тотчас Элизабет вздохнула с облегчением. Вот какими доводами она себя укрепляла: «Старомодные глупости; деревенское хлебосольство; мы не сторонники званых обедов; их никто почти в Бате не дает; леди Алисия их не дает вовсе; не пригласила даже семейство родной сестры, когда та провела здесь месяц целый; и ведь самой же миссис Мазгроув это ни к чему; ей было б с нами неловко; зачем это ей? Приглашу-ка я их на вечер; этак оно лучше; для них ново и развлечение. Они в жизни своей двух таких гостиных не видывали. Они счастливы будут прийти завтра вечером. У нас будет настоящий прием, небольшой, но изысканный». Своими умозаключениями Элизабет осталась довольна; и когда двое присутствовавших сподобились приглашения, а прочим его посулили, Мэри тоже была довольна. Ей объявили, что ее познакомят с мистером Эллиотом и представят леди Дэлримпл и мисс Картерет, которые, по счастью, тоже приглашены, и она была в восхищении. Мисс Эллиот предполагала иметь честь нанести миссис Мазгроув визит до обеда, а Энн отправилась вместе с Мэри и Чарлзом, чтобы тотчас взглянуть на нее и на Генриетту.
