Марк Твен - Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909
– Так вот, чем скорее вы завизируете паспорт этого молодого человека для поездки в Петербург...
– Но, милостивый государь, я не имею на это права, а консул только что уехал.
– Куда?
– За город. Он там живет.
– И вернется...
– Не раньше завтрашнего утра.
– Дьявол! Впрочем, послушайте, я майор Джексон... он меня знает, меня все знают. Завизируйте этот паспорт сами. Скажите ему, что вас попросил майор Джексон, и все будет в порядке.
Но склонить письмоводителя на такое ужасающее нарушение правил не было никакой возможности. Он чуть не упал в обморок при одной мысли об этом.
– Ну ладно, тогда сделаем так, – сказал майор, – вот сбор за визу и марки, завизируйте его завтра и отправьте почтой.
Письмоводитель нерешительно проговорил:
– Он... ну что ж, может быть, он завизирует ваш паспорт, и тогда...
– Может быть? Безусловно, завизирует! Он знает меня, меня все знают.
– Хорошо, – сказал письмоводитель. – Я передам ему ваши слова. Казалось, он растерялся, уже готов был уступить и лишь робко добавил:
– Но... но вы знаете, что окажетесь на границе на целые сутки раньше, чем туда придет паспорт? А там ведь так долго и подождать–то негде.
– И почему вы решили, что мы будем ждать? И не подумаем!
Письмоводителя едва не хватил удар, и он воскликнул:
– Бог с вами, сударь! Ведь не хотите же вы, чтобы мы переслали его прямо в Петербург?
– А почему бы нет?
– А его владелец будет ждать на границе в двадцати пяти милях? Какая же ему тогда от паспорта польза?
– Ждать? Что за вздор? Откуда вы взяли, что он собирается ждать?
– Но вы же знаете, что без паспорта его задержат на границе!
– Ничего подобного. Главный инспектор меня знает, меня все знают. Я поручусь за этого юношу. Вы пошлете паспорт прямо в Петербург, гостиница Европейская, для майора Джексона. Скажите консулу, чтоб он не беспокоился, весь риск я беру на себя.
Письмоводитель помялся, затем предпринял еще одну попытку:
– Вы должны иметь в виду, сударь, что именно сейчас риск особенно серьезен. Вошел в силу новый указ.
– Какой?
– Десять лет Сибири за пребывание в России без паспорта.
– Мм... а чтоб... – майор выругался по–английски, ибо русский язык слабоват при столь сложных обстоятельствах. Он задумался на минуту, однако сейчас же просиял и снова заговорил по–русски:
– Чепуха, все в порядке. Отправляйте его в Петербург, и делу конец. Я все улажу. Там меня все знают... все власти... все и каждый!
III
Майор оказался восхитительным спутником, и юный Пэрриш был от него в восторге. Его беседа искрилась солнечным светом и переливала радугой, освещая все вокруг, и все казалось веселым, бодрым, радостным; он был на диво оборотист и всегда знал, что, как и почему надо делать. Продолжительное путешествие показалось чудесным сном бедному юноше, который столько недель был одинок, заброшен, лишен дружеского участия и снедаем тоской по родине. Наконец, когда наши путешественники уже приближались к границе, Пэрриш сказал что–то о паспортах; потом вздрогнул, будто вспомнив о чем–то, и добавил:
– Да, кстати, я почему–то не помню, был ли у вас в руках мой паспорт, когда мы выходили из консульства. Но ведь он с вами, не правда ли?
– Нет, он идет почтой, – безмятежно сообщил майор.
– П–почтой! – пролепетал юноша. Все ужасы, которые он слышал о бедствиях и злоключениях беспаспортных гостей России, ожили в его потрясенном сознании, и он побледнел, как мел.
– О, майор, ради бога, что же со мной будет? Как вы могли это сделать?
Майор ласково положил руку ему на плечо и сказал:
– Успокойтесь, мой мальчик, все будет хорошо. Я взял на себя заботу о вас и не допущу, чтобы с вами стряслась какая–либо беда. Главный инспектор меня знает, я ему все объясню, и все будет в порядке, вот увидите. Да не расстраивайтесь вы! Я все улажу, это легче легкого.
У Альфреда душа уходила в пятки, он дрожал с головы до ног, но кое–как постарался скрыть свое отчаяние и даже изобразить какое–то подобие бодрости в ответ на ласковые слова и уверения майора.
На границе он вышел из вагона и, стоя поодаль от толпы пассажиров, в страшной тревоге ожидал майора, который протискивался вперед, чтобы "все объяснить главному инспектору". Ожидание тянулось мучительно долго, но вот наконец вновь появился майор и жизнерадостно выпалил:
– Проклятие, здесь новый инспектор, и я с ним незнаком!
С отчаянным криком: "О боже, боже, мне следовало ожидать этого!" Альфред прислонился к груде чемоданов и начал беспомощно сползать на землю, но майор подхватил его, усадил на чей–то сундук, сел рядом и, придерживая его рукой, зашептал на ухо:
– Не волнуйтесь, дружок, не волнуйтесь же... все обойдется. Только положитесь на меня. Помощник инспектора слеп, как крот. Я наблюдал за ним и совершенно уверен в этом. Теперь послушайте, что надо сделать. Я пройду и предъявлю свой паспорт, а потом стану вон там, по ту сторону решетки, где стоят крестьяне с мешками. Станьте рядом, я прислонюсь к решетке и просуну вам паспорт сквозь прутья, потом вы пойдете вместе со всеми, предъявите паспорт и будете уповать на провидение и на крота. Главным образом на крота. Все будет в лучшем виде! Только не бойтесь.
– Да, но боже милостивый, ваши приметы совпадают с моими не больше, чем...
– О, это пустяки! Разница между мужчиной пятидесяти одного года и девятнадцати для крота совершенно незаметна... Успокойтесь же, все обойдется как нельзя лучше.
Спустя десять минут побледневший и обессилевший от страха Альфред неверными шагами приближался к поезду. Однако он успешно обошел крота и был счастлив, как не обложенная налогом собака, которая улизнула от полицейского.
– Ну, что я вам говорил? – воскликнул майор, находившийся в превосходном расположении духа. – Я знаю, что все удается, стоит лишь положиться на провидение, как это делают доверчивые маленькие дети, и не пытаться исправить его пути. Так всегда бывает.
Всю оставшуюся часть путешествия майор лез из кожи вон, стараясь вдохнуть жизнь в своего юного спутника, восстановить его кровообращение, вытянуть его из пучины уныния, заставить вновь почувствовать, что жизнь удовольствие и жить стоит. В результате молодой человек прибыл в Петербург в приподнятом настроении, бодро вступил в гостиницу и внес в список приезжих свое имя. Однако, вместо того чтобы указать ему номер, портье вопросительно глядел на него, чего–то выжидая. Майор тут же ринулся на помощь и дружески заговорил с портье:
– О, все в порядке... вы ведь меня знаете... внесите его в список, я отвечаю.
Портье с важной миной покачал головой. Майор добавил:
– С этим все в порядке, он будет через двадцать четыре часа... он идет почтой. Вот мой, а его идет почтой, за нами следом.
Портье был полон учтивости и почтения, но непреклонен. Он сказал по–английски:
– Право же, мне бы очень хотелось оказать вам эту услугу, майор, и я оказал бы ее, если бы это было в моих силах, но у меня нет выбора, и я вынужден просить его удалиться. Я не могу позволить ему ни минуты оставаться в гостинице.
Пэрриш покачнулся и издал стон, майор подхватил его и, поддерживая одной рукой, просительно обратился к портье:
– Полноте, вы же знаете меня... меня все знают... разрешите ему только переночевать здесь, и я даю вам слово...
Портье покачал головой и сказал:
– Однако, майор, вы подвергаете опасности меня и всю гостиницу. Я... мне противна самая мысль об этом... но я обязан позвать полицию.
– Погодите, не делайте этого. Идемте, мой мальчик, и не падайте духом. Все будет хорошо. Эй, извозчик, сюда! Прыгайте, Пэрриш. Дворец начальника жандармского управления. Дуй вовсю, извозчик! Шевелись! Гони во весь дух! Ну вот, теперь можете быть совершенно спокойны. Князь Бословский меня знает, знает, как свои пять пальцев, и он быстро все уладит.
Они вихрем пронеслись по оживленным улицам и остановились у залитого огнями дворца. Но тут пробило половину девятого, караульный сказал, что князь идет обедать и никого не сможет принять.
– Ну, уж меня–то он примет! – воскликнул бравый майор и подал свою карточку. – Я майор Джексон. Передайте ее, и все будет в порядке.
Невзирая на сопротивление, карточка была отослана, и майор со своим подопечным прошли в приемную. После долгого ожидания за ними прислали и ввели в пышный кабинет, где их встретил князь, роскошно одетый и хмурый, как грозовая туча. Майор изложил свое дело и попросил отсрочки на двадцать четыре часа, пока не будет полечен паспорт.
– Это невозможно, – ответил князь на безукоризненном английском языке. – Меня изумляет, как вы могли совершить такое безумие и привезти сюда без паспорта этого юношу. Право, я изумлен, майор. Ведь это же десять лет Сибири без всякого снисхождения... Держите его! Да помогите же ему! – Ибо несчастный Пэрриш в эту минуту совершал вторичное путешествие на пол. Скорее, дайте ему вот этого. Хорошо... Еще глоточек... Коньяк – именно то, что нужно, как вы полагаете, юноша? Ну вот, теперь вам лучше, бедняжка. Ложитесь сюда на диван. Как глупо было с вашей стороны, майор, втянуть его в такую ужасную историю!
