Джим Томпсон - Неудачник
В конце концов я завел себе замечательных друзей в сельскохозяйственном колледже университета Небраски и на самом деле приобрел довольно приличные познания об агрокультуре. Но первые месяцы обучения там были самым несчастным периодом моей жизни. Я всех ненавидел или убедил себя в этом. Казалось, и меня едва выносили. Я жил в непрерывном чаду тревоги, разочарования, отвращения и сомнений. Тем временем я ухватился за первую же работу, которая мне подвернулась, — это было место помощника ночного сторожа в похоронном заведении.
Глава 4
Я приходил на работу вечером, в семь часов, и дежурил до семи утра. Мне платили пятьдесят долларов в месяц. Мои обязанности ограничивались ответом на телефонные звонки и приемом редких посетителей, которые приезжали посмотреть на своих умерших родственников или друзей.
Поскольку мне разрешалось спать на работе — таким образом я экономил плату за комнату — и поскольку у меня было достаточно времени для занятий, работу можно было считать вполне подходящей. Но для меня, всегда брезгливого и впечатлительного, она была кошмаром. Я не мог заснуть в этом жутком месте с приглушенным освещением. Не мог сосредоточиться на учебниках. Мои бедные нервы постоянно находились на грани срыва, и, когда Билл, водитель «скорой помощи», бывало, подкрадывался сзади и окликал меня замогильным голосом, я буквально подскакивал на стуле, грозя пробить головой потолок.
Такой же южанин и студент колледжа, как и я, Билл был вторым ночным служащим. Свободного времени у него было столько же, сколько у меня, и, когда он не дразнил меня своими выходками, он проводил время в складе гробов, находящемся в подвале. Он говорил, что мне стоит сходить туда, — гробы обиты великолепной мягкой тканью и представляют собой отличные постели. И там так спокойно, прямо как в красивой, уютной могиле.
— Пойдем со мной, Джимми, приятель, — тепло приглашал он меня. — Старина Билл уложит тебя. У меня там есть один гроб, словно созданный для тебя, — большой, бронзовый, с настоящей тяжелой крышкой. Говорю тебе, парень! Ты залезешь в этот ящик, я опущу крышку, и ты сможешь по-настоящему расслабиться...
Сначала я только приходил в ужас, затем меня стала озадачивать его манера шутить. Казалось просто невероятным, что человек может постоянно находиться в таком веселом расположении духа в столь угнетающей обстановке. У меня стало расти подозрение, что помимо гробов в подвале находится еще кое-что интересное.
Однажды ночью, когда Билл снова пристал ко мне, убеждая улечься в один из «уютных», я схватил его за плечи. Притянув его к себе, приказал дохнуть на меня. Он подчинился, виновато ухмыляясь.
— Ты же никому не скажешь, а, Джим? — умоляюще сказал он. — Хозяин разойдется не на шутку, если что-нибудь узнает.
— Показывай дорогу, — твердо сказал я. — Мы только понапрасну теряем время.
Он повел меня в самую глубину подвала. Сунув руку в покрытый пылью гроб из соснового дерева, он извлек две кварты самодельного пива. Его варит домохозяйка Джима, и он всегда приносит на работу солидный запас, признался он.
Мы выпили. Он выжидательно засматривал мне в лицо.
— Недурно, — сказал я. — Только тепловатое.
— Недурно?! Тепловатое!! — воскликнул Билл. — Вот что значит парень из Техаса! Обязательно должен найти какой-нибудь недостаток!
— Ну, пиво действительно теплое, — возразил я. — Почему бы тебе не сходить в ресторан и не принести кувшин со льдом? Я заплачу.
— Ну уж нет! — Билл покрутил головой. — Там сразу начнут гадать, зачем это он мне понадобился, и заподозрят... Постой-ка! Джимми, дружище, я знаю, что мы можем сделать!
— Ну?
— А вот что! Теперь, когда нас двое, нам ничто не сможет помешать!
И он объяснил, что придумал. Я охнул и едва не выронил свою бутылку на кафельный пол.
— Да ты с ума сошел! — возмутился я. — Мы этого не сделаем! Это... Это просто святотатство!
— Ты хочешь сказать, что это неуважительно по отношению к мертвым? А как же египтяне? По-моему, они не слишком почтительно относились к смерти, верно? Как китайцы и все остальные древние цивилизации?
— Ну конечно, — сказал я, — но это другое дело.
— Разумеется, другое. Они укладывали в могилу рядом с телом своих покойных всякие ненужные вещи. Это нам не подходит.
Можешь пить пиво теплым, продолжал Билл, или вообще обходиться без него. Затем он забрал из гроба оставшиеся бутылки и понес их наверх.
Я последовал за ним. Он вошел в холодильную комнату и выдвинул один из двух длинных ящиков, которые были вделаны в стену, а потом принялся бережно укладывать бутылки с пивом вокруг замороженного тела покойника, лежащего внутри. Он издевательски захохотал, когда я вырвал у него одну бутылку.
— Ты поступаешь неразумно, Джим. Вот посмотри сюда, на этого парня. Я что, как-то побеспокоил его? Как-то ему навредил? Да я уверен, что ему это нравится, — он сам выглядит как парень, который налакался по горлышко!
Я вынужден был признать, что именно так и выглядел покойник, занимающий этот ящик. Его добродушное багровое лицо говорило о множестве веселых поединков с так называемым Демоном Ромом, и бутылки, уютно обложившие его нагое тело, вовсе не выглядели неуместно. В их наличии было что-то очень достоверное. В тесной компании с бутылками он выглядел гораздо более естественно, чем без них.
И все-таки мне это не нравилось, о чем я и заявил Биллу. Собственно, больше я ничего не мог сделать. Разумеется, я не мог донести на Билла управляющему только за то, что у него отсутствует понятие хорошего тона.
Долгая ночь закончилась. На следующий вечер Билл явился на работу с дюжиной бутылок, дал мне четыре, а остальные восемь уложил в холодный приют «доброго старика». Около девяти ему пришлось выехать по вызову. Я уютно дремал в часовне с полгаллоном теплого пива в желудке, рядом со мной стояла наполовину опорожненная бутылка, когда кто-то позвонил в ночной звонок.
Я затолкал бутылки под стул и пошел открывать дверь.
Это были две пожилые женщины и мужчина. Они только что приехали из другого штата и должны отправиться в обратную дорогу сегодня же ночью. Шатаясь от усталости и подгоняемые нехваткой времени, они потребовали, чтобы я показал им... сами знаете кого.
Я забормотал что-то нечленораздельное. Попросил их присесть на несколько минут. Сейчас, кроме меня, здесь никого нет, заикался я, это против правил...
В этот момент распахнулась задняя дверь. Вошел Билл, на ходу опрокидывая в рот бутылку с пивом.
— Как насчет холодненького, Джимми? — сказал он. — Пойдем-ка посмотрим, как там этот старикашка...
Он замолк и застыл на месте с открытым ртом. Он перевел взгляд с небольшой компании на меня и по моему искаженному лицу догадался об ужасной ситуации. И совершенно глупо, хотя я прекрасно понимал его, вдруг повернулся и побежал.
Нахмурившись и исполненные подозрений, наши визитеры последовали за ним.
Понимаете, не так-то легко управиться с семью бутылками, даже если так спешишь, как приходилось торопиться Биллу. Они выскальзывали у него из пальцев, выпадали из его объятий, когда он тщетно пытался прижать их к груди. И все, кроме одной, которая раскололась, грохнув на пол, бутылки попадали на грудь своего недавнего хранителя.
В таком положении Билла и застали наши визитеры. Дамы завизжали. Джентльмен крепко выругался и угрожающе замахнулся на нас тростью. Затем они всей кучей выбежали и помчались к телефону, и через двадцать минут появился управляющий заведением.
Он тут же и без разговоров уволил нас с Биллом.
И почему-то с тех пор, хотя изредка я и пью пиво, я не очень его люблю.
Глава 5
После этого мне подвернулась работа в пекарне. Мой рабочий день длился по будням с шести вечера до полуночи плюс целиком субботы и воскресенья. Платили мне двенадцать долларов в неделю. Работа была тяжелой и буквально безостановочной.
Мое рабочее место находилось на складе, где я должен был подбирать ингредиенты для замеса теста, предназначенного для выпечки различных изделий. Пекари и замесчики могли отдохнуть в перерыве между процессом выпекания, но для меня не было ни отдыха, ни перерывов. Я обязан был обеспечивать и дневную и ночную смены. Как только со склада отправлялась готовая партия набора всех продуктов, замесчики кричали, чтобы я подбирал следующую. Тесто для хлеба, сдобное, для пирогов, для булочек, наполнить, взвесить, охладить, заморозить, вымыть яйца, развесить порции масла и так далее до бесконечности.
Эта работа была не только крайне утомительной и тяжелой — попробуйте поворочать бочки с салом, девяностовосьмифунтовые мешки с мукой и стовосьмидесятифунтовые мешки с солью, если не верите, — но и требовала самой скрупулезной точности. Я не имел права ошибиться. Стоило мне переложить на несколько унций того или иного ингредиента, и тесто на сотни долларов было испорчено. Мне казалось, что за такую тяжелую и искусную работу я должен бы получать больше денег.
