Кэтрин Скоулс - Королева дождя
Кейт медленно прогуливалась по дорожке, внимательно осматривая каждую клумбу. Она остановилась и, наклонившись к бутону старомодной розы, прикоснулась к туго свернутым лепесткам, чья влажная бархатная поверхность сияла бледно-розовым светом. Она почти ощущала скрытый внутри аромат.
Громкий взрыв разорвал тишину сада. Кейт замерла и подняла глаза. Звук стих, но в снова повисшей тишине она все еще слышала его, он по-прежнему гремел у нее в ушах. Сердце ее отчаянно заколотилось. Она знала этот звук: то, как он вспорол воздух, оставив после себя рваную дыру, словно взрывов было много, исключало ошибку. Стреляли из дробовика, причем недалеко отсюда.
Кейт побежала к забору. Вцепившись в доски и привстав на цыпочки, она смогла заглянуть на территорию соседей. Сначала ничто из увиденного не вызвало у нее подозрений: большая, неухоженная территория, опущенные жалюзи на окнах особняка, открытая дверь черного хода. Кейт осмотрела сад, задержала взгляд на палисандровом дереве — и в ужасе распахнула глаза: на земле лежал человек, а рядом с ним, примяв траву, валялось длинноствольное ружье.
Кейт помчалась вдоль забора. Она помнила, что где-то здесь есть три доски, которые можно сдвинуть в сторону и через образовавшуюся дыру протиснуться в соседский сад. Она не сразу нашла это место; его почти полностью закрыли стебли розового алтея. Кейт быстро продралась сквозь заросли, сломав несколько стеблей, — ее охватило беспокойство. У нее мелькнула мысль, что сначала нужно было заскочить в дом и вызвать «скорую помощь». Кейт присела на корточки и осторожно протиснулась в узкое отверстие. Форменная юбка зацепилась за гвоздь и порвалась.
Оказавшись в соседском саду, она побежала, подныривая под ветви деревьев и протаптывая тропу через заросли сорняков. Приблизившись к упавшему человеку, она признала в нем свою соседку. Эта женщина только недавно поселилась здесь. Кейт пару раз видела ее через забор — высокая одинокая фигура со спутанными седыми волосами, собранными в небрежный пучок.
Подбежав к соседке, Кейт взглядом поискала кровь или рану, но не обнаружила ни того ни другого. Женщина просто лежала на земле, тяжело дыша.
— Вы не ранены? — спросила Кейт.
Та повернула голову. Огромные серо-зеленые глаза уставились на Кейт — но во взгляде не было пустоты, он был глубоким, изучающим. Это продолжалось долгое мгновение. Затем женщина попыталась встать, хватаясь за ветви палисандра. Кейт топталась рядом, не зная, как помочь и надо ли это вообще делать. В том, как женщина изо всех сил пыталась подняться сама, ощущалась независимость. Наконец она выпрямилась, все еще тяжело дыша, повернулась к Кейт и слабо улыбнулась. Затем с триумфальным видом указала на большую черную змею под кустом: разрубленная пополам, та билась в агонии. Кейт, взглянув на умирающую змею, предпочла не подходить к ней: она знала, что, даже отрубленная, голова какое-то время способна ужалить. Она удивилась тому, что здесь, в Парквилле, появилась змея. Должно быть, та приползла сюда от ручья, приняв одичавший сад за укромный утолок бушленда.
— С вами все хорошо? — снова спросила Кейт.
Ее соседка все еще дышала с трудом и опиралась на ствол дерева. Кейт предположила, что мощная отдача ружья сбила ее с ног и вышибла воздух из легких.
— Да, я уже почти в норме. Я не очень здорова, как видите.
Женщина избегала смотреть Кейт в глаза, словно стесняясь своей слабости. Кейт отметила, что, несмотря на седые волосы, соседка вовсе не стара. Возможно, ей немного за пятьдесят. Точнее определить она не смогла: у женщины было обветренное, неподвластное времени лицо человека, подолгу бывающего на солнце.
Женщина жестом попросила Кейт помочь ей идти. Но прежде чем предложить ей руку, Кейт подняла тяжелое ружье, автоматически проверила, нет ли в стволе патрона, хотя и знала, что из него только что стреляли. В ноздри ей ударил запах оружейной смазки, вызвав воспоминание — картину, вытащенную из прошлого…
Жаркое солнце, сухая трава. Маленькая девочка, делающая медленные, осторожные шаги — бесшумные, как у кошки. Ни одна веточка не хрустнула, ни один лист не зашелестел у нее под ногами. Она не сводит глаз с руки отца. Он дает ей знак: «Остановись!» Размахивает руками, словно безумный. Он что-то увидел. Она замирает, так и не опустив ногу, раскачивается на одной ноге. Он приседает, прицеливается — выстрелы! Тишина и неподвижность внезапно разрушаются. Он улыбается. Она громко смеется. Сегодня у них будет знатный ужин…
Холодное и тяжелое ружье тянуло руку Кейт к земле, пока она подходила к соседке. Внезапная близость смутила ее: седой локон коснулся ее щеки, и она вдохнула слабый запах пота, смешавшийся с мускусным ароматом духов.
Вдвоем они двинулись к задней веранде, где стояло деревянное кресло скваттера. Оно немного выступало из-под навеса и было повернуто к выложенному кирпичами кругу, где несколько полусгоревших поленьев лежали вокруг холмика дымящейся золы.
Кейт уже знала об этом очаге на улице: женщина зажгла здесь первый костер наследующие же день после своего приезда. Когда Кейт заметила дым, то предположила, что новый сосед сжигает сухие ветки. Она заглянула в сад, стараясь не сильно высовываться над забором, и увидела седовласую даму: та сидела у костра и просто смотрела на огонь. Через несколько часов сцена осталась неизменной. А когда опустились сумерки, над костром появились походный котелок и небольшая жаровня, и женщина начала готовить ужин…
— Кому мне позвонить, чтобы попросить приехать? — спросила Кейт, когда они дошли до кресла.
— Нет-нет, со мной все хорошо, — отозвалась соседка. — Я привыкла к одиночеству. — Акцент женщины невозможно было определить: он не был ни австралийским, ни британским, хотя напоминал и тот и другой; но в нем присутствовало и что-то еще.
— Ну что ж… — Кейт оглянулась, размышляя, что следует предпринять. — Может, принести вам попить?
— Спасибо. — Женщина улыбнулась, и в уголках ее глаз появились морщинки.
Кейт внезапно подумала, что соседка, наверное, когда-то была очень красива. Впрочем, остатки красоты еще сохранились: ее волосы, хотя и поседели, оставались густыми и блестящими; у нее были крепкие кости, и поэтому ее лицо старело красиво, естественно. Кейт заметила, что одежда соседки напоминает ту, в которой работают в саду: старые брюки цвета хаки и неглаженая льняная рубашка. «Похоже, она тоже не празднует сегодня Рождество», — подумала Кейт.
— В холодильнике есть свежий лаймовый напиток. — Женщина указала на черный ход. — А на полке в кладовой — два стакана.
Черный ход вывел Кейт прямо в старомодную кухню. У одной стены находилась дровяная печь, а в центре помещения стоял стол из отбеленной сосны. Еще в кухне была раковина и несколько встроенных шкафов — и все. Не было видно ни чашек, ни мисок, ни кастрюль, ни бутылок, ни кувшинов. И никаких признаков продуктов. Даже если учесть, что женщина приехала недавно, кухня все равно поражала пустотой.
Кейт пересекла помещение и открыла холодильник. Он тоже был почти пуст. Там лежали несколько морковок, одно яблоко, пачка масла и стоял белый фарфоровый заварочный чайник. Кейт покачала головой и подумала, что соседка, скорее всего, безумна: стреляет в змей, готовит обед в саду и держит заварочный чайник в холодильнике. Но когда Кейт сняла с него крышку, чтобы посмотреть, что внутри, в нос ей ударил сильный запах лайма. Присмотревшись, она увидела плавающие в напитке большие куски какого-то фрукта с зеленой кожурой. Она покосилась на окно. Женщина все еще была там, где Кейт ее оставила, но не отдыхала: она сидела прямо, словно аршин проглотила, и пристально смотрела на черный ход, ожидая возвращения Кейт.
Кейт налила напиток в стаканы и вынесла их во двор. Соседка попросила ее поставить стаканы на землю у очага, а затем принести с веранды второе кресло. Кейт наконец села и осторожно глотнула напиток. Он оказался холодным и кислым — почти не подслащенным — и очень освежающим. Кейт уловила какой-то непонятный привкус и, смакуя, сделала еще один глоток, пытаясь определить, что добавлено в напиток.
— Базилик, — неожиданно произнесла соседка.
— Ага, — кивнула Кейт.
Они сидели в тишине, потягивали напиток и смотрели, как в воздухе тают завитки дыма. Кейт вдохнула запах затухающего костра и старой золы, нагретой солнцем. Запах показался ей знакомым, но полузабытым, словно принадлежащим другому миру. Костры для барбекю, у которых она сидела каждое лето, после приготовления еды гасили. Такие костры, как этот, — походные костры, домашние очаги — были чем-то иным. Огонь в них поддерживали, чтобы отпугнуть львов ночью и приготовить пищу днем, они жили гораздо дольше. Слои пепла росли, отмечая каждый проходящий день, каждый прием пищи, каждое рождение, каждую смерть…
