Пэлем Вудхауз - Том 16. Фредди Виджен и другие

— Тьфу!

— Что вы сказали, генерал?

— Я сказал «тьфу», мистер Бонд.

— Что ж, боюсь, больше мне предложить нечего, — сказал Майк. — А теперь, когда мы все обсудили, я вас провожу. Думаю, вам обоим не помешает прогулка на свежем воздухе.

Джил вылезла из шкафа. Как известно, женщины могут отбросить частности и сосредоточиться на главном. Вот и Джил сейчас была исполнена ликования. Так вот что омрачало их отношения! Не перемена в сердце Майка — он всего лишь переживал, что разорен, как будто на такие пустяки стоит обращать внимание. Когда Майк, распрощавшись с двумя самыми несчастными попечителями в истории банковского дела, вернулся в кабинет, она, без предварительных неофициальных переговоров, бросилась ему на шею с криком: «О, Майк, Майк, Майк!» — и прижалась так, словно они вдвоем пережили кораблекрушение и благополучно выбрались на необитаемый остров.

Первое чувство Майка — что о чем-то подобном он мечтал с начала знакомства — длилось всего миг. Совесть шептала, что именно этого он мучительно избегал последние недели. Разумеется, он был на седьмом небе, но как раз туда таким неудачникам вход строжайше заказан.

— Нет! — сказал он. — Нам нельзя.

— Майк!

— Нет!

— Но, Майк!

— Нет!

Джил рассмеялась счастливым смехом.

— Ты будешь и дальше притворяться, будто не любишь меня? Помнишь то утро, когда мы были здесь, и пришел Коулман сказать, что к тебе посетитель?

— Я не забыл.

— Не станешь же ты отрицать, что, если бы не приперся болван-дворецкий, ты бы сделал мне предложение?

— Не стану.

— Так может, ты боишься, что я — как это говорят? — не разделяю твоих чувств? Думаю, такие сомнения должны бы давно рассеяться. Однако на всякий случай внесу полную ясность. Майк, хочешь ли ты, чтобы я стала твоей женой? И не смей потупиться, покраснеть и сказать, что лучше нам остаться добрыми-предобрыми друзьями, потому что добрых-предобрых друзей из нас как раз не получится. И не говори, будто мы не можем пожениться, потому что твой банк вот-вот рухнет! Какое нам до этого дело?

Майк вздрогнул едва ли не энергичнее своих недавних собеседников, которые при упоминании этой темы вздрогнули с исключительной силой.

— Ты знаешь?

— Конечно. Я сидела в шкафу и объясню тебе, почему. Потому что хотела узнать, из-за чего ты ходишь чернее тучи и ведешь себя так, будто мы дальние знакомые, а тебе хотелось бы еще увеличить дистанцию. Почему ты мне не сказал? Не поверю, будто ты думал, что я от тебя отвернусь. Я люблю тебя, а не твои деньги. Ну и что, если у тебя нет ни пенни? Как-нибудь проживем.

Лицо Майка свела судорога.

— Джил, — с усилием проговорил он, — сядь, пожалуйста. Я должен кое-что тебе объяснить. Суть не в том, что у меня нет ни пенни. Все гораздо хуже.

— Что такое?

— Не знаю, как сказать помягче. Через несколько месяцев я почти наверняка буду в тюрьме.

— Майк! — завопила Джил. — Не может быть!

— Не вижу другого исхода. Ты слышала, что я сказал этим двоим. О том, как пытался вытащить банк из ямы. Одни мои операции были успешными, другие провалились. Вот за провалы и сажают в тюрьму. Я рисковал, а банкирам не позволено играть в азартные игры на деньги вкладчиков. Если игра успешна, она сходит с рук. Если нет, то зовется мошенничеством. Я уже слышу, как прокурор спрашивает: «Должны ли мы понимать, мистер Бонд, что вы использовали вверенные вам средства для биржевых спекуляций?». И что я смогу ответить? «Да, сэр, верно, сэр, но, честное слово, сэр, я делал это из лучших побуждений». Присяжные даже в комнату для совещаний выходить не будут. Видит Бог, как мне больно это говорить, но ты не можешь выйти за человека, который вот-вот окажется за решеткой.

— Могу!

— Нет, милая, я тебе не позволю.

Целую минуту Джил молчала. Потом проговорила сдавлено:

— Так надежды нет?

— Я не вижу. Вчера сюда заезжал крупный финансист, я надеялся одолжить нужную сумму, но ничего не вышло. Если какой-нибудь добрый взломщик не возьмет на себя труд обчистить банк до ревизии, мне конец.

Джил опешила.

— Не понимаю. Как это поможет?

— Это бы разрешило все затруднения. Если кто-то проник в банк и вынес крупную сумму денег, как ревизоры узнают, сколько там было? Они полностью растеряются, наверное, даже бросят аудит и пойдут торговать сеном и соломой. Однако за последние сто сорок лет ничего подобного не случалось, так что надежда слабая. Я просто размечтался. Ладно, мне, наверное, пора возвращаться на соляные копи, — сказал он, вставая, — хотя прока от этого теперь чуть. Увидимся, когда вернусь, Джил, милая, и постарайся не очень огорчаться. Наверняка есть какие-то пути, до которых я еще не додумался. Надо просто рыть землю носом и не складывать лапки. Главное, что ты меня любишь, все остальное ерунда. Как я могу называть себя неудачником, если это знаю?

Оставшись одна, Джил уставилась на портрет сэра Хьюго, словно задаваясь вопросом, который поставил в тупик генерала Федерстона… Зачем он это сделал? Она слышала, как отъехала машина Майка, но не тронулась с места. Просидев так довольно долго, Джил встала, подошла к телефону, набрала номер банка и попросила Аду.

— Ада? Это Джил. Сможешь вырваться? Ада замялась.

— Ну, не знаю. Мистер Майк только что пришел, и мы разбираем почту.

— А потом?

— Постараюсь на несколько минут сбежать.

— Так сбегай, и встретимся в «Медном Чайнике». Я тебя жду.

«Медный Чайник», как уже говорилось в этом повествовании, не создан для тайных переговоров — это популярное место обычно забито до отказа, а столики стоят до того близко, что любое сказанное вслух слово немедленно становится достоянием гласности. Многие самые занятные веллингфордские скандалы начинались с того, что кто-то неосторожно повысил голос за кофе с пирожными.

Однако в этот час дня посетителей было совсем немного, и Джил смогла рассказать Аде историю с банком, не опасаясь, что их подслушают. По ходу дела ей пришла в голову мысль, что последнее время она постоянно сидит в «Медном Чайнике» и расстраивает подругу. Она ждала, что та примет услышанное близко к сердцу, и не ошиблась. Лицо у Ады было скорее флегматичное, чем выразительное, но вскоре на нем отразились изумление, отчаяние, ужас и множество других чувств. Единственное, чего на нем не было, так это сомнения. В отличие от Гасси, ей и на миг не пришло в голову, что история с недостачей в банке — шутка. Она безропотно выслушала убийственные новости, а, когда Джил закончила, воскликнула чисто по-женски: «Я ж тебе говорила!»

— У меня несколько недель было нехорошее чувство, — продолжила Ада. — Я видела, что мистер Майк чем-то встревожен. Иначе он по-прежнему хвалил бы мои булочки! Ох уж этот сэр Хьюго! Швыряться деньгами на больницы и библиотеки, зная, что он роет яму мистеру Майку, банку и всем нам. Самое обидное, что теперь ничего не поделаешь.

— Тут ты ошибаешься, — сказала Джил. — Мы можем помочь.

— Чем?

Секунду Джил молчала. Не то чтобы она затруднялась с ответом, просто не знала, способна ли Ада сразу после одного потрясения выдержать второе. Может быть, стоит повременить, пока нервная система подруги освоится с услышанным, а не вываливать все сразу.

Потом Джил рассудила, что Ада девушка крепкая, менее всего склонная ломаться под бременем обстоятельств, и решила продолжить.

— Скажи, Ада, что бывает, когда Майку надо что-нибудь из большого сейфа? Он велит тебе это принести?

— Или идет сам.

— Так ты знаешь комбинацию?

— Конечно.

— Тогда все в порядке. Можно приступать.

— К чему?

— Мы с тобой ограбим банк.

К несчастью, Джил сказала это, когда Ада поднимала чашку. Та вздрогнула, пролила кофе на стол, и прошло некоторое время, прежде чем разговор возобновился. Когда справедливо возмущенная официантка сменила скатерть и, выслушав последние извинения, удалилась с ледяным видом, Ада спросила:

— Что ты сказала?

Лицо у нее было ошарашенное, и Джил поняла, что первое, быть может, чересчур резкое заявление, необходимо дополнить.

— Ты, конечно, думаешь, что я рехнулась, — сказала она, — но сейчас я все объясню, и ты поймешь, что другого выхода нет. Дело в том, что мы с Майком хотим пожениться.

— Неужели?!

— Да.

— Ты же уверяла, будто он тебе не нравится.

— Просто оговорилась.

— И вы правда поженитесь?

— Да. Точнее, нет. Понимаешь, он сказал, что банк лопнул, и его посадят в тюрьму, потому что объявят виноватым, и мы не можем пожениться, поскольку это нечестно по отношению ко мне.

Ада выхватила ключевое слово.

— В тюрьму?! Посадят в тюрьму?!

— Он говорит, что да, если кто-нибудь не ограбит банк. Все очень просто. Если мы откроем сейф, вытащим много денег и где-нибудь их спрячем, ревизоры не смогут сказать, сколько там было изначально. Они не заметят недостачу, и все будет прекрасно, потому что Майк, конечно, ее покроет — он страшно умный, ему надо только дать время. Так ты мне поможешь? Я без тебя не справлюсь и знаю, что ты ради Майка пойдешь на все.