Василий Вонлярлярский - Большая барыня
Прошло десять месяцев после происшествий, описанных нами. Настали святки. Давно не доводилось терпеть такой стужи, как в ту лютую зиму. Приехавши на место с временным отделением земского суда[159], становой узнал его и, несмотря на то, что смеявшийся мертвец был не кто иной, как соперник станового, Петр Авдеевич, Дмитрий Лукьянович даже не улыбнулся. Улыбнуться же покойника заставила предсмертная мысль его: он замерзал с уверенностию принадлежать впредь вместе с землею помещице.
В одну из крещенских морозных ночей в окно постоялого двора, стоявшего поодаль от деревни, постучался какой-то прохожий.
— Кого бог дает? — спросила хозяйка, лениво слезая с полатей; увидев сквозь замерзшее окно прохожего, она зажгла лучину и отперла дверь.
В избу вошел человек, на взгляд лет пятидесяти; лицо его было бледно и худо; одежда прохожего не походила на крестьянскую, не походила она и на солдатское одеяние, а представляла что-то среднее между военным и крестьянским. Посмотрев на него с недоверчивостию, хозяйка разбудила мужа и шепнула ему что-то на ухо. Хозяин постоялого двора, отставной солдат, менее боязливый, чем жена его, убедившись, что у прохожего не было ни ружья, ни палицы, и, видя, что, сняв с себя сумку, он преспокойно уселся под образами, спросил у него, не хочет ли он чего перекусить. Прохожий пошарил в карманах, в сумке и, не найдя, видно, денег, отвечал, что есть не хочет, а выпил бы воды и охотно прилег бы на печь.
— Кто же тебе мешает, любезный? — отвечал хозяин, — вода в сенях, а печь, вот она, ложись с богом!
Прохожий взял со стола кружку, вышел в сени и, отыскав в углу кадку с водою, напился и возвратился в избу; потом, поставив кружку на прежнее место, он перекрестился, лег на печь, подложив себе под голову сумку.
— Видно, шаромыжник какой, — шепнула хозяйка на ухо хозяину.
— Бог с ним, пусть себе выспится; простору много в избе, — отвечал тот, укладываясь на полатях, и снова тишина воцарилась на постоялом дворе. По прошествии некоторого времени, новый стук послышался у дверей, и на этот раз не один, а много голосов долетело до слуха хозяев.
Засветив лучину, хозяйка, как и прежде, бросилась отпирать наружную дверь, и в избу при этом вошло несколько ломовых извозчиков того разряда, которыми весьма дорожат содержатели постоялых дворов.
— Милости просим, милости просим! — кричал с полатей своих хозяин, — чай, проголодались? так и похлебать найдется что в печи.
— Вестимо, проголодались, хозяин, — отвечал один из извозчиков, отдирая от бороды своей ледяные сосульки, — а есть что в печи, так ставь поскорей и хлеба подать потрудись!
Извозчики, побросав шапки свои в один угол и сняв пояса, стали расхаживать вдоль и поперек избы, постукивая ногами и разминая различными движениями тела оледеневшие члены.
— Ну, морозец бог послал! — начал тот же парень, — дух захватывает, в гору-то и кони не берут, словно по железу каленому ступают.
— А издалеча едете? — спросил хозяин.
— Из-под Киева; вот, без мала третью неделю тащимся; путь-то бедовый; что будет в здешних местах, а за Черниговым ни порошинки снега, грех такой, право.
— Тут снегу не оберетесь, а лесами и дорога добрая, хоть шаром покати.
Во время разговора мужа с извозчиками хозяйка постлала на стол кусок холстины и, вытащив из печи чугун со щами, вынула из него мясо, которое, свесив при извозчиках, изрезала в мелкие куски и высыпала обратно в тот же чугун; свешен был предварительно и хлеб, поданный гостям. За первым блюдом поставлена была на стол корчага[160] с кашей, за кашею подана была половина барана, зажаренного в сале, а заключился ужин огромною мискою молока с ситником. Поглотив все без остатка, извозчики молились у образа, снимали тулупы и укладывались спать, кто на лавках, а кто на печь.
— Да тут лежит кто-то, — воскликнул один из извозчиков, заметив спящего прохожего, — напрасно же, хозяева, вы не сказали нам, что есть постояльцы у вас.
— Это бездомок какой-то, — отвечала хозяйка, — а вот я разбужу его. — И, пододвинув к печи скамейку, она стала на нее и принялась расталкивать прохожего.
— Добрый человек, — сказала супруга отставного солдата, — проезжие ребята хотят отдохнуть, ты же, чай, выспался, так бог с тобой: скоро рассветет.
Прохожий приподнял голову, посмотрел молча на хозяйку, потом слез на пол, надел сумку свою на плечи и, отыскав палку, вышел из избы.
Предутренний мороз охватил его, бедного, в свои холодные объятия, но за спиной бездомна щелкнула дверь; пред ним лежала дорога; он поднял глаза к небу, завернулся в свое рубище и пошел…
В эту ночь мерзли птицы небесные, в эту ночь собак своих не оставили бы на дворе добрые хозяева, и в эту же ночь вытолкан был несчастный прохожий потому только, что у прохожего не оказалось ни гроша денег, чтоб заплатить за скудный ужин на постоялом дворе, стоявшем на земле графини Натальи Александровны Белорецкой.
Наутро один из лесников графини, обходя участок свой, увидел человеческий след, проложенный кем-то с большой дороги в лес. «Вор», — подумал лесник, идучи по следу. Шагах в двухстах от большой дороги он вдруг остановился и, затрясшись всем телом, снял шапку… В стороне, на древесном пне сидел белый мертвец, покрытый рубищем; мутные глаза его были открыты, они как будто смеялись.
Примечания
1
Большая барыня. — До выхода романа выражение в «женской» форме встречалось крайне редко (главным образом в провинции), зато широко употреблялся его «мужской» вариант — «большой барин», т. е. знатный, богатый. Непривычность сочетания для русского уха (на нее-то и рассчитывал Вонлярлярский) проницательно уловил И. И. Панаев. «Это чистейший перевод с французского „Une grande dame“, надобно бы сказать по-русски „знатная барыня“» (Современник, 1853, № 1, отд. 6, с. 101; ср. замечание Н. В. Сушкова «Раут», кн. 3. М., 1854, с. 367). Упомянутое критиком французское выражение означает женщину, принадлежащую к высшему аристократическому кругу. Это качество героини романа было важно автору, стремившемуся при помощи перевода по модели «большой барин», соединить его с понятием знатности и огромного богатства.
2
…одной uз западных губерний… — в рукописи (ГАСО, ф. 1313, оп. 2, ед. хр. 17, л. 55) речь шла о белорусских губерниях (это показалось автору или цензору чересчур конкретным указанием); к ним относились Минская и Могилевская губернии, западная часть Смоленской и отдельные части Гродненской, Виленской, Витебской.
3
Коморец — название вымышлено.
4
Уланские полки — относились к легкой кавалерии.
5
Штаб-ротмистр — офицерский чин в кавалерии, рангом ниже ротмистра. Равен званию штабс-капитана в пехоте (т. е. рангом выше поручика и ниже капитана).
6
…считался ездоком. — т. е. искусным наездником.
7
Бригада — войсковое соединение в числе двух-трех полков.
8
Аудитор — военный чиновник, исполняющий обязанности секретаря и прокурора военного суда.
9
Перекладной — почтовый экипаж, из которого при смене его на станции пересаживаются и перекладывают вещи в другой экипаж.
10
Сельцо (не путать с «село») — барская усадьба.
11
«Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его» — часть увещевания, с которым обыкновенно обращались к озлобленному человеку (подробнее см: Даль В. И. «Толковый словарь живого великорусского языка», т. 2. М,1955, с. 199).
12
…приказчика пошлой наружности… — т. е. весьма обыкновенного вида.
13
Ягдташ — охотничья сумка для дичи.
14
Арапник — охотничий кнут для собак.
15
Погребец — дорожный сундучок для продуктов и посуды.
16
Колодки — вероятно, имеются в виду вырезанные по форме ступни бруски (для чистки и ремонта обуви).
17
Стамбулка — небольшая изогнутая курительная трубка.
18
Гарусный кошелек — изготовленный из шерстяной (или хлопчатобумажной, но похожей на ощупь на шерстяную) скани.
19
…ветчинки провесной… — т.е. копченой.
