Эмма Донохью - Падшая женщина
К часу дня у Мэри уже вовсю бурлило в животе. Обед был подан в два, в маленькой гостиной. Соленая грудинка в горшке с салатными листьями. Мэри осторожно перевернула их вилкой, проверить, нет ли на обратной стороне слизней. Она никогда в жизни не ела ничего зеленее, чем это.
— Ты, наверное, не привыкла к свежим салатам, Мэри? — спросила хозяйка. — Это подарок от миссис Хапенни. Из ее собственной оранжереи, вообрази!
Мэри мило улыбнулась, сложила салатный лист в крохотный комочек и запила его слабым пивом.
Разговор за столом вертелся в основном вокруг обеда. «Передай, пожалуйста, перечницу, Дэффи» или «Маринованный огурчик, мистер Джонс?». Иногда хозяин высказывал свой взгляд на правительство его величества или на вмешательство голландцев в торговлю. Миссис Эш большей частью молчала, только шепотом указывала Гетте, что делать, или беззвучно шевелила губами, читая молитву. Джонсы позволяли девочке хватать у них с тарелок лучшие кусочки — как будто она и без того не была достаточно пухленькой. Должно быть, детей было больше, но все умерли, догадалась вдруг Мэри. Они женаты двадцать лет, и всего одно дитя за все эти годы… маловато.
Что ж, если они потеряют и этого ребенка, то явно не из-за того, что плохо ее кормили. Гетта широко разинула рот, готовясь отправить туда лист салата, и Мэри не смогла сдержать улыбки. Увидев, что на нее смотрят, девочка замерла. Мэри наморщила нос. Гетта сделала то же самое и ухмыльнулась еще шире, не закрывая при этом рот, из которого свисал салатный лист. А девочка совсем не глупа, решила Мэри. И у нее есть чувство юмора.
Однако миссис Эш заметила их маленькую игру, шлепнула Гетту по подбородку и трагическим тоном провозгласила, что ворона украла ее обручальное кольцо, лежавшее на подоконнике.
Мэри задрала бровь.
— Я не знала, что вы замужем, — удивленно сказала она.
Щеки миссис Эш вспыхнули темным румянцем.
— Миссис Эш — вдова, — пробормотала миссис Джонс.
Мэри подавила улыбку. Подумать только, значит, нашелся смелый мужчина, который не побоялся полезть под эти сырые юбки. Неудивительно, что он не прожил долго.
Больше всего она сочувствовала вороне. Наверное, бедная птица знала, что от золотого кольца не будет никакого проку, но не смогла устоять перед его блеском, лучиком жаркого солнца посреди ледяного января.
Позже, когда Мэри мыла лестницу, — ну прямо настоящая прислуга, хихикнула Куколка у нее в голове, — в коридоре показался Дэффи. Он сгибался под тяжестью огромного тюка грубого льна. Ей страшно хотелось выпрямить затекшую спину и чуть-чуть отдышаться, поэтому она поднялась на ноги и оправила фижмы.
— Так где же начинается Уэльс? — спросила Мэри и потерла ноющую поясницу.
Дэффи мотнул головой:
— Вон там. Где Черные горы. За Абергавенни говорят уже по-валлийски.
— Значит, это Англия? — с облегчением уточнила она.
— Вовсе нет, — с обидой возразил Дэффи. — Это Валлийская марка.
Мэри в изнеможении вздохнула.
— Тогда в какой мы стране?
Дэффи переложил тюк с одного плеча на другое.
— В обеих. Или ни в какой, можно и так сказать, — лукаво заметил он и повернулся, чтобы идти в корсетную мастерскую, где работал мистер Джонс.
— Как можно не знать, где ты живешь? — бросила Мэри ему в спину.
Она подумала, что он не услышал, но Дэффи медленно обернулся.
— Ты ничегошеньки про нас не понимаешь, — презрительно уронил он и вышел.
На леснице показалась миссис Джонс. Улыбнувшись, она сжала свои фижмы, чтобы протиснуться мимо. Мэри убрала щетку. Хозяйка аккуратно перешагнула через мокрую ступеньку, и Мэри заметила, что красные каблуки на ее туфлях довольно сильно поношены. Должно быть, семейное предприятие приносит не очень-то много доходов. Край одной из нижних юбок миссис Джонс окунулся в мыльную лужу, и Мэри чуть не хихикнула.
— О, Мэри! Ведь ты еще не видела магазин, верно?
Мэри покачала головой.
— О чем я только думаю?! — воскликнула миссис Джонс. — Оставь все это и сейчас же пойдем со мной!
Она сама поставила щетку и ведро в угол и поспешила вниз.
— Хорошо.
Миссис Джонс вдруг остановилась, так что Мэри едва не налетела на нее.
— Ах да. Мой муж… — Она замялась.
Мэри сложила руки на груди.
— Мистер Джонс полагает, что будет лучше, если ты станешь звать меня «мадам».
— Хорошо.
Миссис Джонс слегка покраснела.
— Например, вот сейчас ты могла бы сказать «Хорошо, мадам».
— Хорошо, мадам, — послушно повторила Мэри, подражая ее тону.
Магазин оказался небольшой комнатой, единственными обитателями которой были платья. С крюка, укрепленного под потолком, свисал вышитый корсаж с серебряным кружевом. Пышные, украшенные рюшами нижние юбки чуть колыхались от сквозняка. Казалось, они только что танцевали и на минутку остановились, чтобы передохнуть. Стеганая юбка из мягчайшей фланели была отделана прелестными кисточками. Шелковое платье-сак во французском стиле украшали бело-желтые полоски.
— Полоски? На платье-сак? — удивленно спросила Мэри.
Миссис Джонс чуть приподняла подол, чтобы было лучше видно ткань.
— Мой поставщик тканей из Бристоля уверил меня, что это самая последняя мода. Это платье я обещала миссис Форчун, для бала в Жирный вторник[11]. Она даже пригрозила, что если я сошью платье в полоску кому-нибудь еще в Монмуте, то она меня разорит.
Миссис Джонс рассмеялась. Мэри тоже улыбнулась, но мысли ее были далеко. Словно завороженная, она погладила костюм для верховой езды из прекрасной зеленой шерсти, и ее рот немедленно наполнился слюной, как будто от запаха только что разрезанного лимона.
Она повернулась к миссис Джонс.
— Это все вы сшили? Мадам, — торопливо добавила она.
— Да. Кроме шляп, — скромно заметила хозяйка. — Их и перчатки я заказываю в Челтнеме.
Мэри попыталась припомнить, что она написала в том самом «письме от матери» о своих швейных навыках. Никогда, даже в магазинах на Пэлл-Мэлл, она не видела более тонкой работы. Ее взгляд упал на жакет из голубого муарового шелка.
— А это казакин, я полагаю?
Миссис Джонс снова засмеялась.
— Господь с тобой! Нет, конечно, невинное ты дитя.
И весь следующий час она объясняла Мэри разницу между казакином в талию и карако, таким, как этот, и пет-анлером — как выяснилось, это было нечто среднее между жакетом и платьем-сак, но короче — и между палантином, накидкой-кардинал и мантильей, и — самое важное! — между закрытым платьем и распашным платьем, не говоря уже о свободном платье и ночном наряде (который, впрочем, надевался только днем). У миссис Джонс были твердые представления о том, что теперь à la mode[12], что démodé[13], а что скоро будут носить. Первым правилом кройки было: слушайся ткани. Первым правилом дела: давай заказчикам то, что они хотят.
Не переставая говорить, миссис Джонс развернула отрез коричневого шелка, такого тонкого, что на ощупь он, должно быть, был точь-в-точь как крылья мотылька. Мэри слушала и кивала, но вокруг было слишком много интересного, чтобы запомнить все как следует. Она не могла оторвать глаз от разноцветных атласов и дамастов.
— А это платье миссис Морган. Это род свободного утреннего платья, еще его называют полонез. Миссис Морган — жена члена парламента.
Мэри усмехнулась. Все шлюхи мечтают одеваться как леди, а леди, похоже, наоборот, подумала она. Незаконченное платье миссис Морган было выполнено из белого бархата. Подвешенное на крюке к потолку, оно напоминало белый водопад, низвергавшийся с Небес.
— Она красивая? — вдруг спросила Мэри.
— Миссис Морган? — Миссис Джонс слегка смешалась. — Э-э-э… нет. Было бы неправдой утверждать обратное.
— Жаль, — пробормотала Мэри.
По роскошному фестончатому краю шлейфа тянулся незаконченный узор. Она вгляделась пристальнее. Крохотные яблочки и змейки, вышитые серебром.
— Я работаю над вышивкой уже месяц, — сказала миссис Джонс и вздохнула. — Если я хорошо потружусь и закончу платье к августу, миссис Морган, возможно, обратится к нам, чтобы заказать гардероб для первого выхода в свет ее дочери.
Любуясь серебристыми складками, Мэри дала себе твердое обещание, что непременно научится шить такие чудесные платья. Более того, в один прекрасный день она будет их носить. Она невольно сжала краешек ткани; ворс был толстым и мягким, как мех.
— Осторожно, — предупредила миссис Джонс.
Мэри отдернула руку.
Конечно, пока еще ей не доверяют. Она это знала. И этого следовало ожидать.
Например, после чая миссис Джонс заперла маленький ящичек на ключ и положила его в карман. Как будто Мэри могла стащить щепотку ее дешевого китайского чая!
