Айрис Мердок - Под сетью
— Ничего не могу сказать.
— Как! — воскликнул Дэйв, изображая изумление. — Значит, собака может не понадобиться Старфилду еще много недель, а то и месяцев? А может, он вообще еще не решил, будет он ее снимать или нет?
— Я прочел в какой-то читательской анкете, — сказал Финн, — что публике осточертели фильмы про животных.
— Во всяком случае, — сказал Дэйв, — мы не можем утверждать с уверенностью, что Старфилд будет торопиться. А пока что он вполне может оставить собаку у тебя. Подумай, сколько он на этом сэкономит! Как ты говорил, Финн, сколько мяса в день ей требуется?
— Полтора фунта в день, — отвечал Финн.
— Десять с половиной фунтов в неделю, — сказал Дэйв, — не считая остального.
Мы все оглянулись на своего плотоядного пленника. Он крепко спал.
— Сегодня он сожрал два фунта, — сказал Финн.
— Но он будет тревожиться за собаку, — сказал я. — Захочет увидеть ее целой и невредимой.
В обращенном на меня взгляде Дэйва читалась жалость.
— Чем ты можешь его запугать? — сказал он. — Отрубишь ей хвост? Даже если б это не было написано у тебя на лице, твоя Сэди отлично знает, что ты и мухи не обидишь, не говоря уже о собаке.
Он был прав. Мне и самому начинало казаться, что мой дебют на поприще шантажа был не слишком удачен.
— Возможно, конечно, — продолжал Дэйв, — что собака понадобится им очень скоро, но это под вопросом. Итак, с пунктом А покончено. Перейдем к Б. Ты закрепил за собой право на перевод произведений Бретейля?
— Нет, конечно. Просто я на каждую книгу заключал договор с издателем.
— Так! — сказал Дэйв. — Значит, если чьи-нибудь интересы и под угрозой, то не твои, а издателя. Но давай разберемся — что именно ему может угрожать?
Я запустил руку в волосы. Что бы я сейчас ни сказал, все покажется детским лепетом!
— Послушай, Дэйв, — сказал я, — произошло вот что: они украли мою рукопись и покажут ее мистеру Прингсхейму, будут уговаривать его сделать из нее фильм.
— Совершенно верно, — сказал Дэйв. — Но пока они ее никак не использовали. Если бы перевод был опубликован, они могли бы купить его в любом магазине.
— Но он не опубликован. Они просто стибрили рукопись.
— Уголовщина — это особый вопрос. А вот нарушения авторского права пока что, видимо, не было. Этот американец, который не знает французского, просматривает твою рукопись, только и всего. Если они решат делать фильм, то о подробностях будут договариваться с тем, кому принадлежит право экранизации, очевидно, с автором.
— Не знаю, не знаю, — сказал я в отчаянии. — Но кража-то налицо.
— И это еще не ясно. С точки зрения морали — да, но как ты это докажешь? Твоя приятельница Мэдж отдала рукопись Старфилду. Старфилд скажет: он и не подозревал, что тебе это может быть неприятно. Опрошенная как свидетельница, твоя Мэдж скажет то же самое, да еще адвокат ответчика вытянет из нее все подробности насчет того, насколько близко она была с тобой знакома.
Я живо представил себе эту сцену.
— Так, — сказал я. — Да, да, все так.
— Можно подводить итог? — спросил Дэйв.
— Валяй, — согласился я с горечью.
— Собака им едва ли нужна, во всяком случае в ближайшее время. А потом, после того как американец просмотрит книгу, они вежливенько вернут тебе рукопись и попросят вернуть им собаку. Если ты откажешься, они обратятся в полицию. Какое обвинение ты можешь им предъявить? Американец не будет знать, чей перевод, ему до этого дела нет. Если будешь настаивать, только запутаешься. Бесспорно только одно — что ты украл собаку.
— Но как же так, — сказал я, — если они не боятся, что их обвинят в мошенничестве, почему они до сих пор не заявили в полицию? Ведь ты говоришь, что, если б они заявили, мы бы уже об этом знали.
— Неужели ты не понимаешь? — презрительно поморщился Дэйв. — Им просто тебя жалко. Старфилд вполне мог напустить на тебя полицию. Но твой друг Сэди рассмеялась, сказала, что ты прелесть, и тебя отпустили с миром.
Эта гипотеза взбесила меня тем сильнее, что я сейчас же оценил ее как вполне вероятную.
— Ты блестяще доказал, что я дурак, — сказал я. — На том и кончим. Я иду гулять.
— Ничего подобного. Мы еще не обсудили пункт второй.
— Поскольку у меня, как выясняется, нет возможностей диктовать условия, вопрос об использовании этих возможностей как будто отпадает?
— Что у тебя нет возможностей диктовать условия, еще не доказано, хотя и очень похоже на правду. Но у тебя есть собака. Как ты намерен с ней поступить? Отослать обратно Старфилду?
— Ни за что! — воскликнул я. — Это уж если ничего другого не останется.
— Прекрасно, — сказал Дэйв. — Тогда обсудим пункт второй. — Он сидел в непринужденной, задумчивой позе, точно вел семинар со студентами, но по весело блестящим глазам было видно, что он от души наслаждается. — Кое-что предпринять все же можно, — сказал Дэйв, для разнообразия сменив черные краски на розовые. — Есть шанс, что собака им нужна теперь же, а может, они и в самом деле беспокоятся о ее благополучии и предложат тебе что-нибудь за немедленную ее доставку. Обратиться к тебе с выгодным предложением — это, вероятно, лучшее, что они могут придумать, если их тревожит момент с кражей рукописи. А тревожит он их или нет — это может зависеть от неизвестного фактора, то есть от поведения и настроения твоей Мэдж.
Но тут я оказался большим пессимистом, чем Дэйв.
— Это безнадежно. Ведь я только хотел помешать им использовать рукопись. А раз тут ничего не поделаешь, я лучше начну обдумывать, что мне говорить на суде.
— Вздор, — сказал Дэйв. — Непременно поторгуйся, хотя бы ради престижа. Ты мог бы сыграть на благородных чувствах этого Старфилда.
Я поморщился. Еще раз быть обязанным благородству Сэмми? Нет, хватит!
— Уж лучше Сэди, — сказал я.
— Ну так напиши ей. Письмо сочиним вместе. Но сначала нужно решить, в каком качестве ты пишешь — как пострадавшая сторона или просто как шантажист. И помни, с кем мы имеем дело. Сдается мне, что, если собака им понадобится, они не станут ни торговаться, ни заявлять в полицию — они узнают, где она находится, и пришлют за ней четырех крепких молодчиков с машиной.
Нас прервал громкий стук в парадную дверь.
— Полиция! — сказал Финн.
Я подумал, что скорее это молодчики Сэмми. Мы переглянулись. Марс зарычал и ощетинился. Стук повторился.
— Сделаем вид, что нас нет дома, — прошептал Финн. Марс оглушительно тявкнул — раз, другой, третий.
— Теперь не скроешься, — сказал Дэйв.
— Посмотрим через стекло, — предложил я. — Надо выяснить, сколько их там.
Я был готов сражаться за Марса, если, конечно, это не полиция. Мы на цыпочках вышли в прихожую. Сквозь матовое стекло двери смутно вырисовывалась всего одна фигура.
— Остальные в засаде, на лестнице, — сказал Финн.
— А, к черту! — сказал я и открыл дверь.
— Две телеграммы для Донагью, — сказал рассыльный.
Я взял телеграммы, и он рысью побежал вниз. Финн и Дэйв весело смеялись, я же, разрывая первую телеграмму, весь дрожал от смутного страха. Сейчас я отовсюду ждал беды. Я перечел текст несколько раз. Потом вернулся в гостиную. Телеграмма гласила: «Срочно вылетай Париж отель Принц Киевский важный разговор точка все расходы оплачены точка перевожу тридцать фунтов Мэдж».
— Что там такое? — спрашивали Финн и Дэйв, следуя за мной по пятам. Я показал им. Вторая телеграмма и была переводом на тридцать фунтов.
Мы уселись.
— Это зачем же? — спросил Дэйв.
— Понятия не имею.
И в самом деле, что еще придумала Мэдж? Все это казалось мне фантастикой. Все, кроме тридцати фунтов. Они-то были вполне реальны — как найденная утром вещица, доказывающая, что это все тебе не приснилось. Мэдж в Париже. Что она там делает? Любопытство уже сжигало меня, как лихорадка. Я мгновенно перебрал в уме десяток вариантов, один неправдоподобнее другого.
— Я, конечно, поеду, — проговорил я задумчиво. Телеграмма от Мэдж пришлась кстати со всех точек зрения. Не то чтобы затея с шантажом мне надоела, но развивалась она как-то неинтересно и в дальнейшем не сулила ни приятных, ни особенно острых ощущений. Лучше всего, пожалуй, от нее вообще отказаться. Меня и всегда-то было нетрудно подбить на поездку в Париж, а сейчас, когда там Анна, и подавно. Вернее, Анна может быть там. Нет, она безусловно там, решил я, до того явственно был отмечен ее присутствием образ Парижа, возникший перед моим внутренним взором; в воображении я уже гулял с Анной по Елисейским полям, а теплый ветерок парижской вечной весны навевал, подобно лепесткам цветов, обещание близкого счастья.
— А нам за тебя расхлебывать эту кашу? — Дэйв стал даже заикаться от возмущения. — Ты крадешь, ты шантажируешь, а в самый трудный момент преспокойно смываешься в Париж и краденое имущество оставляешь нам, чтобы его тут нашла полиция?
