Ирвин Шоу - Ночной портье

– Неподалеку отсюда.

– Может, проводить вас…

– Нет, благодарю, я не иду домой, – ответила Присцилла. – У меня свидание с женихом. – Она протянула мне руку, которую я чиино пожал. – До свидания, – попрощалась она. И вдруг я ощутил в своей ладони скатанный бумажный шарик. Тут я впервые разглядел лицо молодой американки. Уголок ее рта был выпачкан шоколадом, но глаза отливали голубизной морской приливной волны, сулящей вынести на берег таинственные сокровища из пучины.

– До свидания, – сбивчиво пробормотал я ей вслед, сжимая в кулаке бумажку.

Мы вышли из эльзасского ресторанчика, распрощались со всеми, и втроем, Фабиан, Лили и я, прошлись немного пешком, вдыхая влажный воздух теплой февральской ночи в Париже.

Я сунул руку в карман, извлек комочек бумаги, развернул и увидел при свете уличного фонаря нацарапанный телефонный номер. Спрятав бумажку в карман, я поспешил вслед за Фабианом и Лили, которые успели отдалиться на несколько шагов.

– Ну как, Дуглас, хорошо в Париже? – спросил Фабиан.

– Н-да, бойкий был денек. Поучительный.

– Это только начало, – сказал Фабиан. – Многое еще ожидает вас впереди. Многое.

– Вы и в самом деле верите в ту галиматью, что несли там? – обратился я к Фабиану. – Насчет Надин, Мане и всего прочего?

Фабиан расхохотался.

– Вначале – нет, – сказал он. – Просто я завелся. Я всегда завожусь, когда французы начинают распинаться о Расине, Мольере и Викторе Гюго. А вот в конце я же сам себя убедил, что являюсь великим знатоком искусства.

– Надеюсь, вы не собираетесь поставить свое имя, вернее наши имена, в этом фильме? – с беспокойством спросил я.

– Нет, – горестно вздохнул Фабиан. – Так далеко мы не зайдем. Но нам нужно деловое название нашей компании. Не подскажете ли вы, Лили? Вы всегда были умницей.

– Компания «Туда, сюда, обратно, тебе и мне приятно», – с усмешкой предложила Лили.

– Не будьте вульгарной, дорогая, – с важным видом произнес Фабиан. – Мы ведь хотим, чтобы о нашей картине появилась рецензия в «Таймс». Но обо всем этом мы еще трезво поразмыслим завтра. Кстати, Дуглас, надо идти баиньки. Завтра встаем в пять утра. Едем в Шантильи поглядеть пробежки.

– Какие пробежки? – удивился я. Не понимая, о чем идет речь, я подумал, что Шантильи – это особое место, где актеры порнографических фильмов, готовясь к съемкам, тренируются, дабы сохранить свою форму. Судя по тому, что мне пришлось увидеть, их работенка была связана с такой затратой физических сил, какая бывает у профессионального боксера после, по меньшей мере, десяти раундов боя на ринге.

– Пробежки нашей лошади, – объяснил Фабиан. – Когда мы вернулись из Лувра, я получил телеграмму. Кстати, вы довольны, что побывали в Лувре?

– Да, очень. Так что же о нашей лошади?

– Телеграмма пришла от моего друга из Кентукки. Каким-то образом он разузнал, что одна нога у нашей лошади не совсем в порядке. И пока воздерживается от ее покупки.

– Вот те на? – воскликнул я.

– Не волнуйтесь, дорогуша. Он хочет, чтобы прежде лошадка прилично выступила. После чего выложит деньги. Разве вы можете порицать его за это?

– Его-то нет, а вот вас следует.

– Мне кажется, Дуглас, что вы начинаете наши деловые взаимоотношения на ошибочной ноте, – обиженно заявил Фабиан. – Нам нужно переговорить с тренером и объяснить ему, как обстоят дела. Он верит в эту лошадь, очень верит. Но ему надо убедиться, что она уже вполне в форме, и тогда выставить ее в подходящем заезде. Хотя фамилия у тренера английская – Кумбс, но семья их давно, еще с начала прошлого столетия, живет в Шантильи. Кумбс прямо-таки маг и волшебник по части того, в каком именно заезде следует выпустить лошадь. Он выигрывал с такими безнадежными лошадьми, которые были годны разве для перевозки утиля. Во всяком случае, вам понравится в Шантильи. Ни один любитель конного спорта, приехавший в Париж, не упустит случая побывать там.

– Я не любитель лошадей, – поморщился я. – Не люблю и даже до смерти боюсь их.

Мы уже подошли к отелю, и Фабиан покровительственным тоном заметил:

– Ах, Дуглас, вам еще предстоит пройти долгий, долгий путь. – Он похлопал меня по плечу и заключил: – Но со мной вы пройдете. Ручаюсь, что пройдете.

Я поднялся к себе в номер, разделся, улегся в постель и посмотрел на телефон. Припомнив кое-какие сцены из сегодняшнего фильма, я вдруг понял, что спать мне вовсе не хочется. Спустившись в бар, я заказал виски с содовой. Сделав пару медленных глотков, я запустил руку в карман, выудил комочек бумаги, развернул перед собой на стойке бара и уставился на номер телефона Присциллы Дин.

– Есть у вас телефон? – спросил я бармена.

– Внизу, – буркнул он.

Я спустился, дал телефонистке номер, проследовал в указанную будку, снял трубку и поднес к уху. Через несколько мгновений услышал короткие гудки. Чуть подождал, потом повесил трубку. Видно, не судьба.

Вернувшись в бар, я расплатился за выпивку. Десять минут спустя я уже лежал в постели. В гордом одиночестве.

Имя у нашего скакуна было пышное – Полночная мечта. В еще не растаявшей утренней мгле мы стояли вместе с тренером Кумбсом на одной из дорожек в лесу Шантильи, следя за тем, как попарно и по трое галопировали на лошадях молоденькие жокеи. Семь часов холодного, зябкого утра. Ботинки и отвороты брюк были грязные и мокрые. Я ежился в своем стареньком пальтишке и чувствовал себя прескверно в сыром лесу, где капало с деревьев и пахло влажной листвой и конским потом. А Фабиан был в бриджах и сапогах для верховой езды, на плечи поверх клетчатой куртки он накинул короткий охотничий плащ, на голове плотно сидело ирландское кепи, росинки сверкали на его пышных усах. Причем он выглядел так, словно с давних пор владел конюшней чистокровных породистых лошадей, а часы рассвета – его самое любимое время дня.

Любой, впервые увидевший этого бравого молодца, сразу решил бы – такого ни один тренер не проведет.

Лили тоже оделась подобающим образом: ноги в высоких сапогах коричневой кожи, сверху – свободного покроя накидка с пояском, ни дать ни взять, амазонка в лесу. Придется, пожалуй, и мне позаботиться о своем гардеробе, если я намерен остаться в их компании, а я не представлял уже, как может быть иначе.

Тренер Кумбс низенький краснолицый старик с лукавым лицом, показал нам нашу лошадь. На мой взгляд, она ничем не отличалась от других такой же масти, с такими же горящими круглыми глазами и очень уж тонкими (того и гляди, переломятся) ногами.

– Хорош жеребчик. Очень хорош, – похвалил его Кумбс.

Тут всем нам пришлось нырнуть за деревья, потому что одна из лошадок вдруг стала пятиться прямо на нас, причем так быстро, словно бежала вперед.

– По утрам холодно, и они немного нервничают, – снисходительно объяснил Кумбс. – Этой кобылке всего два года. Вот она и играет.

Молодой жокей наконец справился с игривой лошадкой, и мы смогли выйти из-за деревьев.

– Как с надкостницей у нашего? – спросил у тренера Фабиан. Знаток живописи и скульптуры, водивший меня по Лувру, перевоплотился теперь в знатока конских статей.

– Не беспокойтесь, приятель, – уверенно ответил Кумбс. – Все будет в порядке. Он превосходно пойдет.

– Когда же он выступит на скачках? – впервые вмешался я.

– Ах, дружок, – тренер неопределенно покачал головой, – это совсем другой вопрос. Не станете же вы подталкивать его? Разве не видите, что он еще не совсем окреп?

– Пару недель добавочных тренировок не повредят, – заметил Фабиан.

– К тому же он, кажется, припадает немного на переднюю ногу, – сказала Лили.

– Ах, вы заметили, мадам, – сияя, улыбнулся ей Кумбс. – Но это у него скорее нервное. Под влиянием выстрелов на старте.

– Скажите, сколько же еще потребуется времени? – упрямо спросил я, вспомнив о шести тысячах, заплаченных за эту лошадь. – Две недели, три, месяц?

– Э, дружок, – тренер опять неопределенно покачал головой, – не люблю, когда меня вот так прижимают.

Не в моих правилах обнадеживать владельца, а затем разочаровывать его.

– Но все же хоть приблизительно можете сказать? – настаивал я.

Кумбс спокойно оглядел меня. Взгляд его маленьких серых глаз, окруженных частой сеткой морщин, вдруг стал строгим и холодным.

– Догадываться, конечно, могу. Но не стану. Он сам скажет мне, когда будет готов, – весело улыбнулся Кумбс, и лед в его глазах мгновенно растаял. – Что ж, мы уже достаточно посмотрели в это утро. Пойдемте перекусим. Прошу, мадам, – он галантно предложил Лили руку и зашагал с ней по тропинке, выходящей из леса.

– Будьте сдержанны с этими людьми, – понизив голос, сказал мне Фабиан, когда мы последовали за ними. – Они очень обидчивы. А этот – один из лучших в своем деле. Нам повезло, что мы имеем дело с ним. И пусть он сам все решает.

– Лошадь-то наша или нет? Наши шесть тысяч в ней?

– Не будем больше говорить об этом. Нас могут услышать. Ах, какой сегодня прекрасный день, – нарочито громко произнес Фабиан.