Так не бывает - Сергей Данилов
Взволнованный Баранов поморщился, нервно махнул свободной рукой и внезапно для себя самого стремглав рванул в сторону. Послышался резкий металлический визг тормозов, противный шлепок и глухой звук падающего тела.
* * *
Баранов лежал ничком на асфальте, широко раскинув безвольные ноги, уткнув лицо в любимый портфель. Он обеими руками обнимал верного кожаного спутника, словно ребёнка, которого пытался защитить своим телом от грозящей опасности.
Человек, который первым выпрыгнул из машины с красными крестами, осторожно перевернул Баранова на спину, быстро нащупал устойчивый пульс, глубоко выдохнул и крикнул спешащей с саквояжем медсестре:
– Жив, слава Богу. В рубашке, должно быть, родился. Если бы не канцелярский баул, на который он приземлился, боюсь, мы бы его, скорее всего, изрядно помяли. А так прямо первоклассный каскадёрский трюк получился, хоть в кино снимай. Просто высший пилотаж! Мало того, что этот толстопузый чемодан принял на себя основной удар, так он же ещё успел самортизировать падение хозяина-недотёпы! Чудеса, да и только. Прямо настоящий друг! – восхищённо воскликнул доктор, аккуратно укладывая седую барановскую голову между золотоглазыми карманами портфеля.
Пока сердитый водитель, сдвинув кепку, почёсывал в затылке и с угрюмым видом осматривал две заметные вмятины на капоте скорой помощи, над Барановым уже суетились двое в белых халатах. Осмотр показал, что, на первый взгляд, ничего, кроме лёгкого шока, незнакомец вроде бы не испытал. Руки-ноги целы, голова лежала на объёмистом портфеле, словно на мягкой подушке, дыхание и сердцебиение были слабыми, но ровными.
Сестра аккуратно поднесла тампон с нашатырём, он произвёл положенное действие. Баранов сморщился, медленно открыл глаза и отвёл в сторону нос. Медработники окончательно успокоились.
– И откуда ты такой прыткий здесь взялся? – уже более спокойным тоном спросил молодой, с чёрными щегольскими усиками врач. Баранов ничего не ответил, но указал взглядом на правый карман родного портфеля.
– Ага, понятно, – кивнул сообразительный доктор и аккуратно извлёк на свет светло-синий листок. – Лен, да ты посмотри, он же только что от нас вышел. Ну, даёт! – раззадорившийся молодой эскулап продемонстрировал медсестре новенький больничный лист. – Из огня да в полымя. Прямо с корабля на бал, – доктор к месту и не к месту сыпал поговорками, испытывая явное облегчение от миновавшей опасности. Он перевёл взгляд на тихо лежащего, устремившего глаза в чистое летнее небо Баранова и, окончательно повеселев, наставительно-шутливым тоном произнёс:
– Рано вы выписались.
Потом доверительно подмигнул незадачливому пешеходу и уже совсем спокойно добавил:
– Поехали обратно.
– Точно, рано, – со слабой улыбкой согласился Баранов. – Поехали.
Точка финансового равновесия
Гаврилов проснулся и сразу понял, что уже довольно поздно. Ожидаемой приятной расслабленности, томности и умиротворения он не ощущал. Видимо, они улетучились вместе с ранними утренними часами, к тому же и безрадостный дождливый день принёс головную боль и чувство неудовлетворённости.
Всё ещё оставаясь в кровати, Гаврилов попытался сосредоточиться. Пару минут он просто лежал не двигаясь, глядя в потолок широко раскрытыми серыми глазами. Постепенно удалось окончательно пробудиться, и наконец к нему вернулось чувство реальности. Первые же пришедшие в голову мысли были неожиданно обнадёживающими. Сложилась примерно такая цепочка рассуждений: выходной день уже в разгаре, значит, время домашнего воскресного завтрака безвозвратно упущено; завтрак – не только один из любимых, но и также один из наиболее дорогих в его жизни процессов; так может, наконец, достигнута долгожданная точка финансового равновесия, к которой он стремится уже изрядное количество дней?
От этой радужной мысли Гаврилов даже забыл про мигрень. Высокорослый и нескладный, он непривычно легко вскочил с нагретой постели, сладко потянулся и подошёл к заваленному бумагами столу. Опасливо огляделся по сторонам, наклонился, поднял телефонную трубку и медленно поднёс её к уху. Звуковой сигнал отсутствовал. Гаврилов недовольно наморщил высокий лоб, покрутил и подёргал вечно отходящий шнур. Добиться контакта было необходимо.
Когда в чреве аппарата что-то щёлкнуло и должным образом соединилось, обрадованный Гаврилов выдохнул и зафиксировал мизинцем нужное положение. Затем с трепетом набрал три заветные цифры круглосуточной справочной службы финансового мониторинга, общеизвестные «100». Монотонный, ничего не выражающий голос отчётливо произнёс:
– Товарищ Гаврилов, на данный момент остаток ваших наличных средств должен составлять не менее семи рублей и сорока одной копейки. Повторяю. Тов…
«Тьфу, чёрт, – в сердцах выругался обыкновенно корректный Гаврилов и, не дослушав автоответчик, со злостью хлопнул принёсшей злополучную весть трубкой по корпусу ни в чём не повинного телефонного аппарата. – И откуда только они такие расценки берут у себя в конторе, хотелось бы знать, – возмутился он, качая головой и тряся вяло сжатым кулаком. – Так ведь и с голоду помереть недолго».
Удручённый Гаврилов медленно подошёл к стоящему возле кровати стулу, снял с него неаккуратно висящие брюки, сунул руку в карман и выгреб на столешницу всё его скромное содержимое.
Быстрый и простой подсчёт – тут и калькулятор не требуется – дал итог в шесть рублей и двадцать восемь копеек. Ни одним государственным билетом или металлическим кружочком с изображением герба более.
Для достижения точки финансового равновесия, объявленной ему федеральной службой контроля за расходами трудящихся, Гаврилову, неосмотрительно допустившему необоснованную трату, теперь не хватало всего лишь одного рубля с мелочью. Это означало, что от любых, даже самых ничтожных, издержек какое-то время предстояло по-прежнему стоически воздерживаться. Иначе он мог попасть в чёрные списки «временных банкротов» и тем самым надолго, если не навсегда, отрезать себе вожделенный путь к всевозможным кредитам, беспроцентным рассрочкам и прочим финансовым благам. Неукоснительного соблюдения финансовой дисциплины требовало от своих граждан всеведущее и вездесущее государство. Отчизне, которая семимильными шагами двигалась по пути прогресса, как глоток свежего воздуха требовалась экономическая стабильность. Она была необходима в настоящем, чтобы прийти к желанному процветанию в будущем. «Через порядок к достатку!» – настаивали развешенные по всей стране кумачовые транспаранты. И все могучие силы великого народа были направлены на выполнение этого броского призыва.
«Да, – разочарованно вздохнул мрачный, поникший Гаврилов, аккуратно складывая длинными музыкальными пальцами пересчитанные монеты в одну цилиндрическую стопочку, – придётся ещё потуже затянуть ремень, который и так стал похож то ли на плохо сделанный ошейник, то ли на жалкую удавку для хорьков».
Выстроив низенькую жёлто-серебристую пирамидку, Гаврилов оценил её скромный размер, потрепал русый, начинающий отрастать «ёжик» и кротко вздохнул. «Что ж, – смиренно произнёс он в сторону расположенного за спиной телефонного аппарата, – буду исправлять легкомысленно допущенный перерасход денежных средств. Покорнейше приношу мои глубокие извинения. Хорошо изданные книги в последнее время стали
