Кан Кикути - Портрет дамы с жемчугами
Но Рурико со своими черными как смоль волосами, ослепительно-белыми зубами, чистая, как жемчуг, очаровательная, как сирена, умная, с обольстительными манерами, – во что превращала она всех тех, кто осмеливался приблизиться к ней?
Чары любви
Синъитиро прочел до конца дневник трагически погибшего юноши, но очаровательная мадам Рурико все еще оставалась для него загадкой. Ясно было одно: таинственная незнакомка жестоко насмеялась над чувством юноши. По сути дела, она толкнула его на путь гибели. Сама Рурико утверждала, что не имеет никакого отношения к часам покойного, о которых он с такой горечью вспоминал. Синъитиро казалось, что Рурико своими нежными белыми руками накинула на него непроницаемую пелену. Он чувствовал, что между смертью юноши и очаровательной мадам Рурико существует какая-то таинственная связь, тоже прикрытая непроницаемой пеленой. Сквозь эту пелену то проглядывало мертвое, посиневшее лицо юноши, то лицо прекрасной Рурико с кокетливой улыбкой. Рурико ловко выманила у Синъитиро часы, которые юноша просил вернуть по назначению, точнее, не вернуть, а швырнуть. И Синъитиро считал своим святым долгом исполнить последнюю волю юноши. Однако единственный ключ к разгадке тайны – часы – был теперь в белых руках мадам Рурико, а взамен в кармане лежал подаренный ею билет на благотворительный концерт. Этот билет и сказанные ею слова: «Примите в знак нашего знакомства…» были единственным и малонадежным средством разгадать тайну, тонкой паутинкой связывающую Синъитиро с Рурико. Впрочем, самая тонкая паутинка может оказаться крепкой.
Концерт был назначен на последнее воскресенье июня, и все время до этого дня Синъитиро испытывал какое-то странное душевное беспокойство.
«Тебе кажется, что ты исполняешь волю покойного, но не увлекся ли ты с первой же встречи красотой мадам Рурико?» – предостерегал его внутренний голос. Прежде он ни за что не пошел бы в концерт без своей молодой жены. Теперь же он не допускал и мысли об этом. Жена только помешала бы ему ближе познакомиться с мадам Рурико. Он тянул время, не решаясь сказать жене, что собирается на концерт, но ему надо было переодеться. Он мог сказать, что пойдет прогуляться, но для этого не надо было менять костюм. Сказать же, что он пойдет на концерт, и попросить костюм у него не поворачивался язык. Таким невниманием он мог обидеть Сидзуко, а этого с ним еще не случалось.
«Мы поедем вечером на концерт! Приготовься!» – вот что привыкла слышать от него Сидзуко. И скажи он ей правду, Сидзуко сочла бы его поступок жестоким.
Синъитиро то останавливался с задумчивым видом на веранде, то, словно вспомнив что-то, поднимался на второй этан;. За обедом нервничал. Наконец он решился объявить жене о своем намерении и спустился вниз, где жена сидела за шитьем. Но стоило ему увидеть счастливую улыбку, озарившую ее лицо при его появлении, как решимость покинула Синъитиро и слова, которые он готовился произнести с беспечным видом, замерли на губах.
– Ах, что это у вас сегодня такой растерянный вид? Этот вопрос задел Синъитиро за живое, но тут его
вдруг осенило.
– Да, чуть было не забыл… Сегодня распорядитель нашей фирмы уезжает в Америку, и я должен его проводить.
Распорядитель действительно уезжал за границу, и Синъитиро вспомнил об этом в последний момент.
– С каким поездом? Вы успеете? – забеспокоилась Сидзуко.
– Может быть, еще успею. Кажется, он отходит от Симбаси ровно в два. – Синъитиро взглянул на часы. Было начало второго.
– В таком случае собирайтесь скорее! – сказала Сидзуко, быстро отодвинув шитье и встав с места.
Чтобы не обидеть жену, Синъитиро впервые солгал ей.
Концерт давали молодые пианисты, брат и сестра. Когда Синъитиро подъехал к подъезду помещения, где должен был состояться концерт, в небольшом зале собралось человек триста. Билеты по семи иен были по карману лишь избранным.
Чинными рядами сидели нарядные дамы и барышни. Среди них черными пятнами выделялись молодые люди в элегантных смокингах, с нотами в руках, любители музыки. Оглядев публику, Синъитиро почувствовал, себя здесь чужим и одиноким.
Только он занял свое место, как на сцену, встреченная бурей аплодисментов, вышла пианистка. Ответив на аплодисменты приветливой улыбкой и подобрав свое зеленоватого цвета платье, она села за рояль и начала играть. Она играла балладу Бородина. Ее прозрачные, как воск, пальчики с изумительной легкостью бегали по клавишам. Прислушиваясь к наивной и свежей мелодии, Синъитиро не сводил глаз с передних рядов, ища взглядом среди множества молодых женщин ту, которая его сейчас интересовала. Но отыскать Рурико было нелегко – Синъитиро видел ее всего два раза.
Когда пианистка кончила играть, ее буквально засыпали цветами. Она по-детски радовалась красивым букетам и складывала их на рояль, где вскоре не осталось свободного места. Тогда распорядитель стал поспешно снимать их с рояля и класть на пол. Милая наивность девушки вызвала в публике взрыв веселого смеха. Поддавшись общему веселью, Синъитиро тоже рассмеялся. И в этот миг кто-то коснулся его плеча. Синъитиро удивленно оглянулся. Перед ним, улыбаясь, стояла очаровательная госпожа Рурико.
– Как хорошо, что вы пришли! Я давно уже ищу вас!
Именно с этими словами должен был Синъитиро обратиться к Рурико, но тем не менее произнесла их Рурико и заняла место рядом.
– Долго же вас не было! – продолжала Рурико. – Я думала, вы совсем не придете! – Она мило болтала, не давая Синъитиро вымолвить и слова, с такой непринужденностью, словно они были старинными друзьями.
– Простите за беспокойство, которое я причинил вам недавно, – воспользовавшись паузой, робко произнес Синъитиро.
– Нет, это я должна просить у вас прощения!
Ее лицо было спокойно, как зеркальная поверхность горного озера.
В это время на сцену вышел пианист. Но Рурико не собиралась вставать.
– Пожалуй, посижу с вами еще немного… – сказала она шепотом.
В этот момент в зал полились звуки прелюдии Шопена. В зале воцарилась тишина. Пианиста слушали, затаив дыхание. Рурико, одетая в сиреневое шелковое кимоно с зеленым узором, близко наклонилась к Синъитиро, и он ощущал тяжесть и теплоту ее гибкого тела. Синъитиро даже казалось, что он слышит, как пульсирует кровь в ее жилах, и весь напрягся.
– Он играет прелюд «Капли дождя», – как бы обращаясь к самой себе, шепотом произнесла Рурико, и ее тонкие белые пальцы, словно ударяя по клавишам, забегали по колену в том месте, где на кимоно был узор, изображавший летающих мотыльков. Ее прекрасное лицо выражало искреннее восхищение, которое могут испытывать только настоящие ценители музыки. Такая внутренняя духовная красота присуща лишь высокоразвитым и интеллектуально одаренным натурам. И Синъитиро украдкой бросал восторженные взгляды на ее строгий профиль, на мраморную шею.
Как только пианист кончил играть, Рурико первая громко зааплодировала и взглянула на Синъитиро.
– У сестры техника лучше, – сказала она, – но брат, по-моему, и смелее и талантливее.
– Вполне с вами согласен, – ответил Синъитиро.
– Вы любите слушать музыку? Впрочем, – со смехом сказала госпожа Рурико, – для этого вы и приехали сюда! – Рурико держалась очень свободно, хотя видела Синъитиро только во второй раз.
– Да, я люблю музыку. Во время учебы в котогакко я был членом музыкального кружка.
– Вы играете на рояле?
– Нетрудные баллады и марши могу разбирать по нотам. – Синъитиро рассмеялся.
– А у вас есть рояль?
– К сожалению, нот.
– Заходите тогда ко мне поиграть! У меня вас никто не смутит.
Фамильярность Рурико становилась неприятной.
На сцену снова вышла пианистка.
– Она будет играть очень трудную вещь – «Исламею» Балакирева.
С этими словами Рурико встала.
– Простите, мне надо идти. Все уже ищут меня. Не хотите ли после концерта спуститься вниз и выпить со мною чаю? Обещайте же мне, что придете!
– С большим удовольствием! – ответил Синъитиро, хотя воспринял слова Рурико как приказ.
– В таком случае до скорой встречи. – И она слегка поклонилась.
В зале воцарилась тишина, но Рурико без стеснения направилась по узкому проходу к своему месту, которое находилось в нескольких рядах от Синъитиро. Синъитиро проводил ее восторженным взглядом. Когда Рурико заняла свое место, все сидевшие неподалеку от нее женщины и мужчины приветствовали ее почтительными поклонами, как настоящую королеву.
И Синъитиро, глядя на нее, почувствовал неизъяснимое волнение.
Синъитиро весь был во власти чарующей музыки и пленительной госпожи Рурико. Он пришел в себя, лишь когда кончился концерт и публика шумно зааплодировала. Он обещал госпоже Рурико встретиться с ней после концерта, однако разыскивать ее не осмеливался. И тем не менее у него не хватило сил сразу уехать – так сильно он был увлечен ее красотой. Он стал медленно спускаться вниз, потом в ожидании остановился. Мимо него одна за другой проходили элегантно одетые женщины, однако Рурико среди них не было. Вскоре публика почти вся разошлась. Очередь возле гардероба заметно поредела. Синъитиро решил, что Рурико просто из вежливости предложила ему выпить с ней чаю, поставив его в глупое положение. «Она наверняка вышла с другого подъезда, чтобы избежать толкотни, и теперь давно уже дома, а я принял ее слова всерьез и дожидался на лестнице», – думал он.
