Виктор Гюго - Ган Исландец
— Нѣтъ.
— Но почему же ты говоришь съ такой увѣренностью? — спросилъ Орденеръ.
— Я знаю, гдѣ Ганъ Исландецъ, знаю также гдѣ Бенигнусъ Спіагудри. Въ эту минуту оба недалеко отсюда.
Прежній ужасъ съ новой силой охватилъ несчастнаго смотрителя Спладгеста. Онъ едва осмѣливался смотрѣть на таинственнаго малорослаго незнакомца, воображая, что французскій парикъ недостаточно хорошо скрывалъ черты его лица, и принялся дергать Орденера за плащъ, бормоча тихимъ голосомъ:
— Милостивый господинъ, ради Бога, сжальтесь надо мною, уйдемте отсюда, оставимъ это проклятое предмѣстье ада…
Орденеръ, удивленный не меньше своего спутника, внимательно разсматривалъ малорослаго, который, поворотившись спиной къ свѣту, казалось хотѣлъ скрыть свое лицо.
— А Бенигнусъ Спіагудри, — вскричалъ рыбакъ: — я видѣлъ его въ Спладгестѣ, въ Дронтгеймѣ. Это великанъ. И его то оцѣнили въ четыре экю.
Охотникъ покатился со смѣху.
— Четыре экю! Ну, я то ужъ не стану за нимъ охотиться. Дороже платятъ за шкуру синей лисицы.
Это сравненіе, которое при другихъ обстоятельствахъ показалось бы оскорбительнымъ ученому смотрителю Спладгеста, теперь подѣйствовало на него самымъ успокоительнымъ образомъ. Тѣмъ не менѣе онъ хотѣлъ было снова просить Орденера продолжать ихъ путь, когда тотъ, узнавъ, что ему было нужно, предупредилъ его желаніе, выйдя изъ толпы, начинавшей рѣдѣть.
Хотя, прибывъ въ деревушку Оельмё, они разсчитывали переночевать въ ней, но какъ бы по безмолвному соглашенію оба оставили ее, даже не спрашивая другъ друга о причинѣ столь поспѣшнаго бѣгства. Орденеръ надѣялся поскорѣе встрѣтиться съ разбойникомъ, а Спіагудри отъ всей души желалъ поскорѣе разстаться съ полицейскими.
Орденеръ былъ слишкомъ озабоченъ, чтобы смѣяться надъ злоключеніями своего спутника. Первый прервавъ молчаніе, онъ спросилъ его ласковымъ тономъ:
— Ну, старина, въ какихъ это развалинахъ можно найти завтра Гана Исландца, какъ утверждаетъ этотъ малорослый, которому, кажется, все извѣстно.
— Я не знаю… не дослышалъ, высокородный господинъ, — отвѣтилъ Спіагудри, дѣйствительно сказавъ правду.
— Ну, въ такомъ случаѣ я могу встрѣтиться съ нимъ только послѣ завтра въ Вальдергогской пещерѣ?
— Въ Вальдергогской пещерѣ! Это дѣйствительно излюбленное убѣжище Гана Исландца.
— Такъ идемъ же туда, — сказалъ Орденеръ.
— Надо повернуть налѣво за Оельмскій утесъ; до Вальдергогской пещеры менѣе двухъ дней ходьбы.
— Извѣстна тебѣ, старина, эта странная личность, которая, кажется, такъ отлично знаетъ тебя? — осторожно освѣдомился Орденеръ.
При этомъ вопросѣ Спіагудри снова затрясся отъ страха, который началъ было ослабѣвать въ немъ, по мѣрѣ того какъ удалялись они отъ деревушки Оельмё.
— Нѣтъ, право нѣтъ, — отвѣтилъ онъ, нѣсколько дрогнувшимъ голосомъ: — только голосъ то у него больно странный…
Орденеръ попытался успокоить своего проводника:
— Не бойся ничего, старина, служи только мнѣ хорошо и я не выдамъ тебя никому. Если я выйду побѣдителемъ изъ борьбы съ Ганомъ, обѣщаю тебѣ не только помилованіе, но отдамъ и тѣ тысячи королевскихъ экю, которыя назначены за голову разбойника.
Чувствуя необыкновенную привязанность къ жизни, честный Спіагудри въ то же время страстно любилъ золото. Обѣщанія Орденера произвели на него магическое дѣйствіе. Они не только разсѣяли весь его страхъ, но еще пробудили въ немъ ту смѣшную веселость, которая выражалась у него длинными монологами, странной жестикуляціей и учеными цитатами.
— Господинъ Орденеръ, — началъ онъ: — если бы мнѣ пришлось по этому поводу вступить въ споръ съ Оверъ Бильзейтомъ, прозваннымъ Болтуномъ, ничто, нѣтъ ничто не заставило бы меня перемѣнить мое мнѣніе, что вы самый мудрый, самый достойный молодой человѣкъ. Да и въ самомъ дѣлѣ, что можетъ быть прекраснѣе, что можетъ быть славнѣе, quіd сіthаrа, tubа, ѵеl саmраnа dіgnіus, какъ благородно рисковать своей жизнью, чтобы освободить страну отъ чудовища, отъ разбойника, отъ демона, въ которомъ совокупились всѣ демоны, всѣ разбойники, всѣ чудовища?.. Кто посмѣетъ сказать, что васъ влечетъ къ тому постыдная корысть! Благородный господинъ Орденеръ награду за поединокъ отдаетъ своему спутнику, старику, который только на милю не доведетъ его до Вальдергогской пещеры. Не правда ли, милостивый господинъ, вѣдь вы дозволите мнѣ обождать результата вашей славной борьбы въ деревушкѣ Сурбъ, расположенной въ лѣсу, за милю отъ Вальдергогскаго берега? А когда узнаютъ о вашей блистательной побѣдѣ, по всей Норвегіи пойдетъ такое веселье, какое нѣкогда обвладело Вермундомъ Изгнанникомъ, когда съ вершины Оельмского утеса подлѣ котораго мы теперь проходимъ, примѣтилъ онъ большой костеръ, разведенный братомъ его Гафданомъ въ знакъ освобожденія, на Мункгольмской башнѣ…
При этомъ имени Орденеръ съ живостью прервалъ его:
— Какъ! Неужели съ высоты этого утеса видна Мункгольмская башня?
— Да, милостивый государь, за двѣнадцать миль къ югу, среди горъ, прозванныхъ нашими предками Скамейками Фригга. Теперь долженъ быть хорошо виденъ башенный маякъ.
— Неужели! — вскричалъ Орденеръ въ восторгѣ при мысли еще разъ взглянуть на мѣсто, въ которомъ онъ оставилъ свое счастіе: — Старикъ, безъ сомнѣнія какая-нибудь тропинка ведетъ на вершину этого утеса?
— Само собою разумѣется. Тропинка эта, начавшись въ лѣсу, куда мы сейчасъ выйдемъ, по некрутой отлогости поднимается къ самой голой вершинѣ утеса, гдѣ продолжается уступами, высѣченными въ скалѣ товарищами Вермунда Изгнанника, вплоть до замка, у котораго и оканчивается. Развалинами замка вы можете полюбоваться при лунномъ свѣтѣ.
— Ну, старина, укажи мнѣ тропинку. Мы переночуемъ въ развалинахъ, откуда видна Мункгольмская башня.
— Что за фантазія, милостивый государь? — сказалъ Спіагудри: — Усталости этого дня…
— Я помогу тебѣ, старина, взобраться; никогда еще не чувствовалъ я себя такимъ бодрымъ.
— Но, милостивый государь, терновникъ, которымъ поросла эта давно заглохшая тропинка, размытые дождемъ камни, ночь…
— Я пойду впередъ.
— Но какой-нибудь зловредный звѣрь, гадина, какое-нибудь гнусное чудовище…
— Я пустился въ путь не для того, чтобы избѣгать чудовищъ.
Мысль остановиться невдалекѣ отъ Оельмё совсѣмъ не нравилась Спіагудри; мысль же взглянуть на Мункгольмскій маякъ, быть можетъ увидѣть свѣтъ въ окнѣ комнаты Этели восхищала и влекла Орденера.
— Милостивый господинъ, — взмолился Спіагудри: — послушайтесь меня, откажитесь отъ вашего намѣренія. У меня есть предчувствіе, что оно надѣлаетъ намъ бѣды.
Но что значила его просьба сравнительно съ желаніемъ Орденера.
— Довольно! — нетерпѣливо перебилъ его Орденеръ: — Не забудь, что ты обязался вѣрно служить мнѣ. Я хочу, чтобы ты указалъ тропинку, гдѣ она?
— Сейчасъ мы придемъ къ ней, — отвѣтилъ Спіагудри, принужденный повиноваться.
Дѣйствительно, они скоро нашли тропинку и стали подниматься по ней, но Спіагудри примѣтилъ съ удивленіемъ, смѣшаннымъ съ ужасомъ, что высокая трава была помята, что кто-то недавно прошелъ по древней тропинкѣ Вермунда Изгнанника.
XX
Генералъ Левинъ Кнудъ сидѣлъ въ глубокой задумчивости передъ столомъ, на которомъ лежало нѣсколько бумагъ и только-что распечатанныя письма. Стоявшій возлѣ него секретарь повидимому ожидалъ его приказаній.
Генералъ, то стучалъ шпорами по роскошному ковру находившемуся подъ его ногами, то разсѣянно игралъ украшеніями орденской цѣпи Слона, висѣвшей на его шеѣ. Время отъ времени онъ раскрывалъ ротъ, какъ бы намѣреваясь что-то сказать, но останавливался и потиралъ лобъ, снова устремляя глаза на распечатанныя депеши, лежавшія на столѣ.
— Что за чортъ!.. — вдругъ вскричлъ онъ.
Послѣ этого энергичнаго восклицанія снова на минуту воцарилось молчаніе.
— Кто бы могъ вообразить, — продолжалъ онъ; — что эти дьявольскіе рудокопы поднимутся на такія штуки?.. Очевидно, кто нибудь тайно подстрекаетъ ихъ къ возмущенію… Но знате ли, Ваферней, дѣло-то совсѣмъ не шуточное? Пятьсотъ или шестьсотъ негодяевъ подъ начальствомъ стараго разбойника Джонаса уже сбѣжали съ Фарорскихъ рудниковъ; какой то молодой фанатикъ Норбитъ сталъ во главѣ возмутившихся гульдбрансгальцевъ; да и головорѣзы Зунд-Моёра, Губфалло, Конгсберга, которые ждутъ лишь сигнала, быть можетъ уже взбунтовались. Знаете-ли, что въ это дѣло впутались и горцы подъ предводительствомъ смѣлой кольской лисицы, стараго Кеннибола? Знаете ли, наконецъ, что, если вѣрить донесеніямъ синдиковъ, на сѣверѣ Дронтгеймскаго округа носится слухъ, что руководитъ этимъ инсуррекціоннымъ движеніемъ страшный Ганъ, знаменитый разбойникъ, голову котораго мы только что оцѣнили? Ну, что вы скажете на это, любезный Ваферней?
