Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню
– Судя по всему, лейтенант, вы страдаете зубной болью, – произнесла мисс Мэг со своей обычной милой простотой.
О’Флаэрти лихорадочно попытался ее разуверить, при этом один из мешочков проскочил ему в горло. Лицо бедняги налилось кровью, глаза полезли из орбит, пришлось поспешно сделать несколько глотков воды. Дошло до того, что на прощальные слова майора фейерверкер отозвался невольным стоном, а развеселившаяся мисс Мэг, зловредно хихикая, воскликнула:
– Не иначе, дядя, как у бедного карапуза режутся зубки или он запихнул себе в ротик горячую картофелину и теперь ему бо-бо.
Движимый вежливостью, несчастный лейтенант ответил безмолвной душераздирающей улыбкой. Майор предпочел не услышать слов Мэг и проделал формальный заключительный поклон – правда, несколько веселее, чем полагается. Лейтенант поклонился в свою очередь, отчего с оглушительным грохотом на голый пол свалились треклятая ступка и фарфоровая тарелка, на которой Паддок приготавливал смесь. О’Флаэрти, выругавшись про себя, подумал, что ни одна тарелка и ни одна ступка никогда не производили такого шума.
– Нишего, бог ш ним, шэр, – с трудом выговорил О’Флаэрти, опасаясь одного – как бы майор не задержался.
И вот майор удалился вниз по лестнице, а за ним – племянница, со своими розами и лилиями на щечках, бойкой прямотой в речах и озорным блеском глаз. О’Флаэрти, созерцая в зеркале свое неприглядное отражение, услышал под окном удаляющийся заливистый смех этой милейшей молодой леди.
Нам остается порадоваться за Джуди: принадлежность к слабому полу спасла ее от крайних проявлений фейерверкерова гнева. Тщетно надеясь, что вид его окажется не столь уж плох, всматривался О’Флаэрти в висящее между окон зеркало и все больше впадал в отчаяние. Безобразный старый халат, красные глаза, всклокоченные волосы – чтоб он пропал, этот проклятый кларет! Утешало одно: парик был на месте. А рот – до ушей, хоть завязочки пришей, впрочем, фейерверкеру было вовсе не до шуток.
– Через неделю либо меня, либо этой мужички Джуди Кэррол здесь не будет, так и скажу хозяйке, – выкрикнул бедняга, скалясь в зеркало.
Затем, в намерении вызвать хозяйку к себе наверх для объяснения, О’Флаэрти заковылял к лестнице, но по пути передумал и вернулся к зеркалу. Он с присвистом втягивал в себя воздух, чтобы охладить обожженные перцем губы, вглядывался в пугало, которое таращилось на него из овальной рамы, и – как ни печально говорить об этом – обращал к своему отражению речи настолько нелицеприятные, что и вспомнить неловко.
Глава XV
На помощь приходит эскулап
Лишь возвращение Паддока внезапно навело доблестного фейерверкера на мысль о проглоченном мешочке.
– Проглотил? Вы его проглотили? – бледнея и меняясь в лице, произнес Паддок. – Но как же, сэр, я ведь предупреждал: необходима крайняя осторожность.
– Но, проклятье, там же нет ничего… ничего…
Пауза затянулась, О’Флаэрти сверлил владельца красного альбома диким, испуганным взглядом.
– Чего нет, сэр? – Паддок произнес этот вопрос быстро, но в явном замешательстве.
– Нет ничего… ничего плохого… или… или… что толку скрывать, Паддок? – О’Флаэрти пожелтел. – Я вижу, сэр, о чем вы думаете: я отравлен!
– Нет… Нет, сэр, этого я не думаю, – негодование в голосе Паддока мешалось со смущением, – состав ничуть не опасен… по большей части… разве что в одном ингредиенте – ну в трех, но не больше – нет полной уверенности, однако не сомневайтесь, страшного ничего… ничего… Но с какой стати, дорогой сэр, вам вздумалось глотать то, что не положено, нарушая тем самым мои ясные указания?
– Спросите лучше, с какой стати я вообще согласился взять эту чертову штуку в рот! – вскричал в ответ бедняга О’Флаэрти. – Надо же быть таким идиотом, совать в рот что ни попадя, не иначе как нечистый меня попутал.
– Надеюсь, с головой у вас полегчало? – важно осведомился Паддок, дабы напомнить о целительных свойствах своего снадобья.
– Да на что она мне теперь! – взвился О’Флаэрти. – Вы, Паддок, со своими адскими зельями как старая ведьма, – кончится тем, что вы еще кого-нибудь отравите.
– Мой двоюродный дед, сэр, генерал Нигл, – возразил Паддок по-прежнему с достоинством, – прибегал к этому снадобью неоднократно и с немалой для себя пользой.
– И притом вы не можете даже сказать, отравился я или нет, – бушевал О’Флаэрти.
В то же мгновение он заметил на улице доктора Стерка и отчаянно забарабанил по стеклу. Доктор не мог не внять этому призыву: фейерверкер производил странное впечатление, но все же явно нуждался в помощи.
– Позвольте взглянуть на рецепт, – сухо сказал Стерк, – вы ведь считаете, что отравились, не отпирайтесь. – Бедный О’Флаэрти не решался назвать вещи своими именами. – Если это так, то ставлю полсотни, что мне вас не спасти, да и никому из дублинских докторов тоже, а потому давайте рецепт.
Паддок положил перед ним свои записи. Стерк лениво-пренебрежительно взглянул на обложку альбома, не нашел заглавия и вернулся к рецепту. Паддок и О’Флаэрти следили за ним затаив дыхание. Дойдя до середины, Стерк присвистнул, а дочитав запись, нахмурился и закусил губы, так что они совсем спрятались, затем вновь осмотрел обложку, раскрыл альбом на той же странице и мрачно перечитал последнюю строку рецепта.
– И вы действительно проглотили эту… эту дьявольскую смесь, сэр? – вопросил Стерк.
– Мне… мне кажется, сколько-то проглотил,
