Жюль Ромэн - Преступление Кинэта
В коридоре комиссариата ему попался сержант, приносивший повестку.
— Ах, это вы. Пойдемте.
Они поднялись во второй этаж.
— Я доложу о вашем приходе.
Сержант скоро вернулся и проводил Кинэта в маленькую комнату, где находились двое мужчин; первого, сидевшего за столом, Кинэт не знал; второй, стоявший у стола, оказался инспектором, которого он видел утром. Оба они рассматривали маленькие фотографии, разложенные на столе, в световом круге, отброшенном зеленым картонным абажуром. Фотографии напоминали игральные карты. Их было по крайней мере штук двадцать.
При виде Кинэта человек, сидевший за столом, смешал фотографии и уложил их в пачку.
— Добрый вечер, сударь, — сказал инспектор. — На всякий случай я подобрал некоторое количество снимков, более или менее соответствующих тем приметам, которые вы нам описали. Задача была не из легких. Сядьте на этот стул. Рассмотрите фотографии одну за другой. Не увлекайтесь. Впрочем, вы не производите на меня впечатление человека увлекающегося. Если вы узнаете субъекта, который приходил к вам, это сильно упростит дело. Возможно, однако, что вас одолеют сомнения. Наши фотографии в общем недурны; но многие из них устарели. Субъект мог измениться. Возможно и другое. У вас создастся впечатление, что среди этих людей вашего субъекта нет, но что двое или трое относятся к тому же типу, похожи на него. Это облегчило бы нам поиски. Ну, смотрите.
«Он сам указал мне, — думает Кинэт, — три выхода из положения. Но в первую голову необходимо, чтобы в моем воображении отчетливо вырисовывалось лицо, которое я описал. А сейчас я представляю себе только страничку с изложением моего описания. Оно у меня в кармане. К сожалению, это совсем не то».
Кинэт берет протянутую ему пачку фотографий. На этот раз контакт с полицией несомненно установлен. Есть от чего биться сердцу неофита. Прежде, чем приступить к делу, он еще раз сосредоточивается. Тщательно прилаживает, укрепляет, вставляет в невидимую раму отдельные части выдуманного им лица.
— Не раздумывайте слишком долго, — говорит инспектор. — В случае надобности вы подумаете после. Всего важней непосредственное впечатление.
Кинэт просматривает фотографии одну за другой. Чтобы не симулировать впечатлений, производимых ими, чего доброго, они покажутся деланными, он разыгрывает роль человека, в совершенстве владеющего собою, человека, от которого нечего ждатьнепроизвольного проявления чувств. По его расчетам, это заставит полицейских чиновников проникнуться уважением к нему. А он дорожит их уважением.
В то время как лица сменяются, появляются, прячутся, выплывают опять, все одинаково зловещие и словно обреченные на скорое свидание поутру с гильотиной, переплетчик старается классифицировать их по степени соответствия с вымышленным описанием. Это отнюдь не легко. За немногими исключениями его внимание каждый раз привлекают не особенности отдельных черт, а общее выражение лица, внутренняя сущность человека, отражающаяся на лице, горькая злоба, ненависть, вызов, посылаемый в пространство из какого-то неиссякаемого источника энергии.
«Если бы я видел их, — думает он, — если бы я видел хоть одного из них, я бы сразу узнал его. В общем, описание примет дешево стоит. По описанию примет можно найти только людей, за которыми постоянно охотится полиция. Да и то лишь тогда, когда розыск ведется правильно».
Пачка подходит к концу.
— Ну, что же? Полное недоумение? — спрашивает инспектор.
Переплетчик поглаживает бороду, медлит. Он не знает еще, на что решиться. Возможны три ответа. Он испытывает удовольствие при мысли, что длинные цепи событий зависят от его прихоти. Они тут, перед ним, как гроздья винограда, по разному соблазнительные. Какую выбрать? В этот миг осторожность имеет над Кинэтом меньше власти, чем страсть к драматизму, чем потребность в сильнейшем возбуждении.
«Я могу указать на любого из этих людей, быть поистине перстом божиим. Высказаться безоговорочно. Положить начало увлекательной цепи событий»… А вдруг это ловушка? Что если желая проверить добросовестность его показаний, полицейские подсунули в пачку несколько снимков с людей умерших или уже долгие месяцы томящихся в тюрьме?
— Я в очень затруднительном положении, господа. Один из этих людей поразительно похож на человека, приходившего ко мне. Поразительно, но не абсолютно.
— Который?
— Одну минутку…
Кинэт еще не выбрал. Он снова берет в руки пачку. Двумя пальцами схватывает первую попавшуюся фотографию. Так ребенок, после долгих колебаний останавливает случайный выбор на одном иа многочисленных пирожных какой-нибудь кондитерской. Кинэт бросает фотографию на стол.
— Вот этот.
В свою очередь он наблюдает за полицейскими. В их поведении нет ничего подозрительного. Они тоже как будто вопрошают и фотографию, и самих себя.
— Больше ни один снимок не напоминает вам его?
— Ни один. Но, повторяю, абсолютной уверенности у меня нет.
Обменявшись взглядом со своим коллегой, инспектор поворачивается к Кинэту.
— Что если мы попросим вас уделить нам еще пять минут?
— Хорошо.
— В таком случае, сударь, будьте добры пройти в соседнюю комнату. Мы скоро вызовем вас.
Кинэт снова попадает в помещение, которое ему уже знакомо и носит название приемной. Ему, пожалуй, страшновато, но самый страх является составной частицей крайне напряженного чувства жизни, испытываемого им сейчас. Луч в снопе света. Инспектор открывает дверь, зовет его.
— Пожалуйте!
В маленькой комнате второй полицейский чиновник уже не сидят, а стоит.
— Свободны ли вы сегодня вечером? — спрашивает он.
Голос тверд; угадать цель вопроса немыслимо. Кинэт взывает к своему здравому смыслу, чтобы остановить волну тревоги, прихлынувшую к груди.
— Сегодня вечером?… Это не слишком устраивает меня… Начать с того, что я не обедал…
— О, вы могли бы пообедать с нами.
Что это значит? Неужели ему принесут два блюда из соседнего ресторана, как людям, которых задерживают в отделении полиции на то время, пока в камере судьи составляется приказ об их аресте? Недопустимо. Совершенно невероятно. Если только Легедри не попался в течение дня и не выдал его. А если так, он, значит, недооценивал проницательность полиции, ее мощь и быстроту действий. Ум не в состоянии постигнуть это. В душе Кинэта зарождается почти сверхъестественный образ полиции, тот образ, который преследует во сне молодых преступников, считающих ее каким-то слепящим божеством. Но душа его менее бесхитростна. Он умеет обуздывать смутные мысли.
Кинэт делает вид, что принимает приглашение к обеду за любезную шутку. И отвечает, смеясь:
— Спасибо, господа… спасибо…
— Я предложил это вполне серьезно. Если вы голодны, мы можем пообедать втроем, на скорую руку, а потом пойти… впрочем, нет. Лучше двинуться в путь немедленно, а закусить потом. Мы только что говорили по телефону. Приблизительно в это время есть надежда застать в определенном месте человека, снятого на фотографии. Вы не спеша рассмотрите его. Вы скажете нам: «Это он» или «Это не он». Вопрос будет исчерпан.
По мере того, как он говорил, Кинэт успокаивался.
— Да, да, понимаю.
— Признаться, мы несколько нарушаем обычные правила. Но вы человек умный и уравновешенный. Надо использовать эту возможность. Если я облегчу работу следователя, он не будет на меня в претензии. А что касается обеда, то это пустяки в сравнении с беспокойством, которое я вам причиняю.
Принять участие в полицейской вылазке, да еще в качестве равноправного члена, на основе чего-то близкого к товариществу, как нельзя более соответствовало тайным желаниям Кинэта. Ему страшно хотелось согласиться. Но он дал себе слово придти к Легедри не позже половины восьмого. До тех пор Легедри было категорически запрещено выходить из дому. Переплетчик уже опаздывал. Без десяти семь. В метро не поспеть. Придется разориться на такси. Нельзя давать Легедри ни малейшего повода к непослушанию.
— Я искренно огорчен, господа. Но у меня назначено свидание, которое я не могу отменить. Все это так неожиданно. Отпустите меня до девяти часов. Потом располагайте мною, как вам угодно.
— Хорошо. Пусть будет по-вашему. Приходите к девяти на набережную Ювелиров. Там вы увидите ворота. Спросите, как пройти во двор старшего председателя. Запомните название. Я приду туда вместе с моим коллегой. Если бы мы задержались, подождите немного. Скажите сторожу, что вас вызвал г. Леспинас.
XVII
НА БЕРЕГУ КАНАЛА
Кинэт дошел до второго заднего двора дома 142-бис на улице предместья Сен-Дени и поднялся в третий этаж лестницы, не обратив на себя ничьего внимания. Он легонько постучался в двери маленькой квартиры. Никто не отозвался. Тревога, испытанная накануне на улице Тайпан снова охватила Кинэта.
