Джейн Остен - Нортенгерское аббатство
Однако, едва продев руки в рукава платья, Кэтрин решила, что ее наряд уже почти готов и потому она, наконец, может дать волю своему любопытству. Уж одна минутка у нее точно найдется! Каких бы трудов ей это не стоило, она все-таки поднимет крышку, если ее, конечно, не удерживают сверхъестественные силы. Настроив себя так решительно, она подскочила к сундуку – и ее уверенность не обманула ее: хорошенько поднатужившись, она-таки сумела откинуть крышку. Ее изумлению не было предела – перед ней лежало аккуратно сложенное белое стеганое покрывало, занимавшее самое дно сундука.
Она стояла и с удивлением рассматривала результат своих переживаний, когда в комнату вошла мисс Тилни, обеспокоенная тем, готова ли ее подруга. Кэтрин, полной разочарования, стало еще и стыдно за то, что ее застали за столь пустыми поисками.
– Какой интересный старинный сундук, не правда ли? – начала говорить мисс Тилни, пока Кэтрин торопливо закрывала его. – Трудно сказать, сколько поколений он уже пережил. Как он оказался в этой комнате, я, честно говоря, и не знаю, но я никогда не пыталась от него избавиться, ведь он может еще сгодиться, скажем, для хранения шляп. Плохо, конечно, что он настолько громоздкий, что не каждому под силу его открыть. Но, по крайней мере, в том углу он не мешается под ногами.
Кэтрин была не расположена к беседе. Раскрасневшись от стыда, она стояла перед зеркалом и завязывала платье. Мисс Тилни осторожно намекнула на то, что они могут опоздать; и уже через полминуты девушки вдвоем неслись вниз по лестнице. Их опасения были совсем не напрасны, ибо генерал Тилни уже расхаживал взад-вперед по гостиной, держа в руке часы. Как только они появились, он со всей силы ударил в колокол и приказал:
– Ужин на стол – немедленно!
Кэтрин бросило в дрожь, когда она услышала его резкий голос; бледная и уставшая, она тихо села на стул, с отвращением думая обо всех этих старых сундуках. Генерал, посмотрев на нее, вспомнил об учтивости и принялся бранить дочь за то, что она вела себя неразумно, поторапливая свою милую подругу, которая никак не может теперь отдышаться, тогда как спешить было совершенно незачем. Кэтрин еще больше стало не по себе, так как именно из-за нее бедной Элеаноре приходилось выслушивать морали отца. Наконец, все успокоились и сели за стол. Благодушные улыбки генерала и ее собственный аппетит позволили Кэтрин немного расслабиться.
Столовая представляла собой довольно просторное помещение, размеры которого скорее бы подошли для общей гостиной. Вся обстановка сияла роскошью и дороговизной, что, впрочем, теряло свой смысл в глазах неопытной Кэтрин, обратившей внимание лишь на число присутствующих и на вместительность столовой. По поводу последней она даже выразила вслух свой восторг, на что генерал, сделав довольную мину, заметил, что это еще не самая большая комната. Спустя немного он признался, что считает просторную столовую неотъемлемым атрибутом достойной жизни, и предположил, что она, должно быть, привыкла у мистера Аллена к более крупным помещениям.
– Нет, что вы! – ответила на это Кэтрин. – Столовая мистера Аллена ровно вдвое меньше вашей, – да и вообще в своей жизни она никогда не видела такой большой комнаты.
Лицо генерала снова расплылось в улыбке. В конце концов, если у него есть такие помещения, почему бы ими и не пользоваться? Однако он все же полагал, что чем меньше комната, тем она уютнее. Дом мистера Аллена, решил он, – должно быть, как раз тех размеров, которые необходимы для нормального человеческого счастья.
В целом, тот вечер показался Кэтрин довольно спокойным, а, когда генерал Тилни время от времени оставлял их, – даже немного веселым. Она почему-то только в его присутствии чувствовала легкую усталость после поездки; но даже тогда, а также в минуты апатии или напряжения, она была очень довольна и вспоминала о своих подругах, оставшихся в Бате, без малейшего желания оказаться сейчас рядом с ними.
К ночи разразилась гроза; ветер в течение всего вечера то утихал, то вновь поднимался; и к тому времени, как все стали расходиться по комнатам, уже началась настоящая буря. Кэтрин, проходя через холл, с благоговением слушала, как за окнами бушует стихия. Ветер свирепо завывал у стен здания; дождь неистово барабанил в дверь; и Кэтрин в первый раз почувствовала, что она, действительно, находится в аббатстве. Да, именно такие звуки она себе представляла – они рисовали в ее воображении ужасные картины и жуткие сцены, свидетелями которых становятся подобные здания. Она просто сияла от счастья, что оказалась в стенах аббатства! Ей ни к чему было опасаться ночных убийц или пьяных ревнивцев. Все, что тем утром рассказал ей Генри, было сказано, конечно, в шутку. В доме, который так хорошо охраняется, ей не придется испытать ни единого страха, ни одного ужаса; она могла спокойно возвращаться в комнату, чувствуя себя в такой же безопасности, что и в родном Фуллертоне. Подобные мысли придавали ей еще больше мужества. Поднявшись по лестнице и заметив, что спальня мисс Тилни находится всего-то через пару дверей, Кэтрин уверенно вошла в свою комнату. Радовало и то, что в камине уже весело потрескивали дрова. «Как здесь хорошо, – проговорила она, подходя к каминной решетке. – Насколько все-таки приятнее придти и обнаружить, что огонь уже горит, чем ждать, дрожа от холода, пока уляжется вся семья и через дверь, пугая своей тенью, протиснется старуха-служанка с охапкой хвороста. Как я рада, что Нортенгер – именно такой, какой он есть! Если бы он оказался другим, то не знаю, смогла бы я в такую жуткую ночь ручаться за свое мужество. Но сейчас я могу спать совершенно спокойно».
Она обвела комнату взглядом. Шторы на окнах как будто слегка колыхнулись. Но это, должно быть, просто слишком сильный ветер, продувающий через ставни. Она уверенно направилась к ним, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию; и, чтобы убедиться, что это действительно сквозняк, заглянула за каждую штору. Ничего за ними не обнаружив, она коснулась ладонью ставня и почувствовала, что ветер, на самом деле, разыгрался не на шутку. Проверив все окна, Кэтрин покосилась на старинный сундук и поморщилась, подумав о своей необузданной фантазии, обещавшей ей увидеть что-нибудь эдакое страшное. Таким образом, с выражением полного безразличия на лице она начала готовиться ко сну. Спешить было некуда; у нее полно времени; ей все равно, если наверху все уже спят и лишь она одна бодрствует. Ей незачем оставлять в камине огонь – именно это, по ее мнению, свидетельствует о трусости тех, кто думает, будто свет может уберечь спящего.
Пламя в камине наконец погасло, и Кэтрин, у которой на все приготовления ушел почти целый час, собралась уже залезть в постель, как вдруг, осмотрев перед сном комнату в последний раз, она заметила высокий черный шкаф, который (по непонятной ей причине) до сих пор ни разу не бросился ей в глаза. В ее голове сразу же всплыли слова Генри, когда он описывал шкаф из черного дерева, который будет долго оставаться для нее не замеченным. Хотя внутри него, конечно, ничего нет, сам факт его существования казался ей очень забавным. Просто удивительное совпадение! Она взяла свечу и внимательно осмотрела шкаф. Он вовсе не был из черного дерева и золота – сверху лежал слой лака, японского черного и желтого лака. Но при свете свечи желтый цвет очень даже напоминал золото. Ключ находился в дверке, и ей, как это ни странно, захотелось заглянуть вовнутрь, но вовсе не для того, чтобы что-нибудь там найти. Действительно странно, хотя Генри, кажется, об этом тоже предупреждал ее. Иначе говоря, она не сможет заснуть, если не исследует его изнутри. Итак, с большой осторожностью поставив свечу на стул, она ухватилась дрожащими пальцами за ключ и попыталась повернуть его, однако, как она ни старалась, он не поддавался. Встревожившись (но, отнюдь не отчаявшись), она попробовала покрутить в другую сторону. Язычок замка начал отодвигаться, и Кэтрин уже решила, что она у самой цели, однако – что за бесовщина! – дверка и не думала открываться. Затаив дыхание, Кэтрин застыла от удивления. Ветер гудел в дымоходе, дождь хлестал в окна – все словно предвещало безысходность ее положения. Тем не менее, вернуться в постель, так и не удовлетворив своего любопытства, – дело совершенно пустое, ибо сон окажется невозможным, когда из головы не будет выходить загадочный шкаф, расположенный в непосредственной близости от кровати. Таким образом, она снова взялась за ключ и принялась нервно дергать им и крутить во все стороны, но едва последняя надежда успела оставить ее, как дверка скрипнула. Она так распереживалась, что ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Распахнув обе дверки (вторая держалась лишь на задвижке, не требовавшей, в отличие от замка, больших стараний), она увидела перед собой маленькие ящички, расположенные в два ряда. Над и под ними помещались ящики чуть покрупнее, а в центре находилась небольшая дверца, также запертая на ключ и представлявшая, по-видимому, тайник.
