Кнут Гамсун - Скитальцы
Итак, они скупали шкуры, в основном телячьи, реже — овечьи, но иногда и коровьи. Неожиданно в округе у собак началась чумка, эту заразу принесла какая-то приблудная псина и наградила ею местных собак. Августа и Эдеварта приглашали как единственных оставшихся в селении мужчин, и они из сострадания убивали больных животных, а шкуры им отдавали бесплатно. Но торговать шкурами?.. Что понимал Август в таком деле? Сам-то он считал, что кое-что в этом смыслит — помимо всего прочего, чем ему доводилось заниматься в дальних странах, он работал и на овечьей ферме в Австралии.
Ближе к посту Август расширил свою торговлю, стал скупать и дорогие шкуры: бобра, лисицу и горностая. Он раздобыл ружье, два капкана и сам начал охотиться, и небезуспешно: в тех местах уже давно не слышалось выстрелов, лисица и бобёр встречались довольно часто, а в особо удачные дни Август приносил домой и голубого песца, и бобра. Он считал для себя делом чести подстрелить горностая, по его словам, мехом горностая подбивали королевские мантии, однако звери эти пугливы, и выследить их было трудно.
Шло время, Август с Эдевартом возились со шкурами, они распяливали их на стенах или вешали на жердях, чтобы сушить на ветру, а потом сортировали и связывали в тюки. Весной, к возвращению рыбаков с Лофотенов, они забили шкурами все амбары и пустые сеновалы. Горностая они так и не добыли, но однажды, когда лёд уже тронулся и друзья отправились охотиться на морскую птицу, им удалось подстрелить тюленя — редкого гостя в тех местах. Шкура получилась на славу.
Люди только посмеивались над затеей Августа. А почему бы тебе не скупать и мышиные шкурки? — презрительно спросил Теодор. Во всяком случае, такое дело здесь было в новинку, никто раньше этим не занимался, и, когда Август захотел нанять у Каролуса его карбас5, чтобы отвезти шкуры на ярмарку, Каролус посоветовал ему бросить эту затею — продажа шкур не оправдает даже плату за наём карбаса! Но Август оказался далеко не простачком, шкуры он скупал почти за бесценок и к тому же заранее связался с Клемом, крупным торговцем мехом и кожей, компания «Хансен и К°, Тронхейм6», чьё круглое клеймо на синеватой дубленой коже для подмёток было известно всему Нурланну7, мало того, Август даже получил от Клема задание. Клем собирался приехать на север, летом у него будет своя лавка на ярмарке в Стокмаркнесе, туда-то Август и должен доставить товар. Но у него нет судна.
Август чувствовал, что люди настроены против него. Молодые парни вернулись с Лофотенов с карманами, топорщившимися от денег, и всякими забавными вещицами, у Августа же были только связки шкур на сеновалах и в амбарах по всей округе, а деньги свои он давно растратил.
В тот день, когда вернувшийся с Лофотенов карбас Каролуса ставили в лодочный сарай до следующей зимы, Август опять завёл разговор о найме карбаса, но Каролус отказал ему. Отказ свой он объяснил тем, что карбас новый и дорогой, он даже ещё не до конца расплатился за него, снасти, парус, буксирный канат и якорь тоже пока не оплачены. Август хотел было уйти, но потом повернулся и спросил: А ты не хочешь продать свой карбас?
Продать карбас? Уж не ты ли собираешься его купить?
Я, сказал Август.
Каролус от удивления забыл закрыть рот: Ты?.. Купишь карбас?
Эдеварт стоял рядом, он даже онемел от удивления. Однако, узнав, что Август в состоянии купить карбас со всем снаряжением, Каролус задумался, у него появилась новость, которой он мог поделиться с соседями. Теперь всё селение толковало только об этом, а Август ещё раз оставил в дураках местных парней. Какого чёрта!.. Или этот воротившийся домой моряк так уж набит деньгами?
Неожиданно Каролус сменил гнев на милость и сам явился к Августу. Расстаться с карбасом я никак не могу, сказал он, карбас меня кормит и поит, но, коли хочешь, дам его тебе внаймы на эту поездку.
Да я бы лучше купил его, напыжился Август.
Это никак невозможно, сказал Каролус, однако было видно, что он готов согласиться.
Они обсудили это дело и так и эдак. А что будет Август делать с карбасом, когда вернётся?
Август был намерен расстаться с ним там же, на ярмарке.
До зимнего промысла на Лофотенах ещё далеко, сказал Каролус, летом продать карбас будет трудно.
Август согласился, что это будет непросто. Но у него есть на то свои причины...
Что за причины?
Август дал понять, что находится в затруднительном положении: он потратил на покупку шкур все мелкие деньги, и у него не осталось такой незначительной суммы, какая нужна, чтобы нанять карбас.
Каролус, сбитый с толку: А на покупку карбаса у тебя деньги, стало быть, есть?
Да, ответил Август. Только прошу, не болтай об этом по всей округе, у меня есть весьма крупная купюра, даже две крупные купюры, коли на то пошло. Но чтобы заплатить тебе за карбас, их надо разменять.
Каролус, поражённый: Ну что ж, когда разменяешь на ярмарке свои купюры, тогда и отдашь.
На том они и порешили, и два товарища, Август и Эдеварт, погрузили на карбас Каролуса тюки со шкурами, запаслись провизией и отправились в Стокмаркнес. Вообще, команда из двух человек маловата для такого большого судна, но погода была хорошая, стояло лето, и они не ожидали никаких неприятностей.
Друзья благополучно прошли почти весь Вест-фьорд8, ветер был попутный, солнце в это время года светило и днём, и ночью, Август и Эдеварт по очереди несли вахту и по очереди дремали на связках шкур. Стоя у руля, Август пел или разговаривал сам с собой по-английски; когда Эдеварт просыпался и поднимал голову, Август от радости даже чертыхался и хвалил поездку: всё идёт так хорошо, что они могли бы хоть сейчас пересечь Атлантику!
У Августа были водянистые голубые глаза, но вообще, Бог свидетель, он ничем не выделялся среди других парней. Правда, надо признать, руки и голова у него работали неплохо, хотя особо сообразительным его никто не считал. Сейчас Август был всем доволен: что за удовольствие вот так, не спеша, идти на карбасе и знать, что заработаешь кучу денег!
Курс их лежал на север, вдали виднелся остров Хиннёй, ночью ветер усилился, но море ещё оставалось спокойным. Август стоял у руля. Однако что это, никак ветер окреп? Август не привык к судам с прямым парусом, и у него началась морская болезнь, к тому же на его беду пошёл град, ветер казался белым, солнце скрылось; Август оглянулся и увидел за спиной чёрное небо. Перед ними лежало открытое море, погода изменилась, начался шторм. Август разбудил Эдеварта. Тот мигом вскочил.
Что ты делаешь? — крикнул он Августу.
Надо повернуть назад, ответил Август. Его мутило не только от качки, но и от страха.
Ты спятил! При таком ветре это невозможно!
Откуда мне знать. Август был посрамлён.
Трави фал! — скомандовал Эдеварт, ему удалось приспустить парус и взять сразу два рифа.
Нет, карбас с прямым парусом — это не судно, на нём нельзя было даже выпрямиться во весь рост, Август то съёживался, то пригибался, а то и становился на колени; хоть и моряк, а перепугался не на шутку.
Господи, что с нами будет? — причитал он.
Меняй галс! — приказал Эдеварт.
Август повиновался. Карбас зачерпнул бортом воды, но снова выровнялся, им предстояло войти в пролив Рафтсуннет.
Август помалкивал, в глазах у него мелькало отчаяние, он крикнул: Господь хочет покарать меня!
За что? Эдеварт удивлённо посмотрел на него.
У меня не было денег, чтобы нанять карбас, и я соврал, что хочу купить его.
Выходит, у тебя нет денег?
Нет. Спаси нас, Господи!
Эдеварт видел, что Август не может вести карбас, они снова зачерпнули бортом воды, вокруг дыбились волны. Иди галсами! — крикнул он и, хотя ему было всего шестнадцать, сам взялся за руль. Он так ловко вёл судно, что волна лишь окатывала ему спину, но не перехлестывала за борт.
Ты вёл карбас как дурак и намочил все шкуры, осмелился он сказать Августу.
Плевать мне на шкуры, лишь бы не погибнуть, ответил Август.
Эдеварт крикнул: Возьми третий риф!
Август опять повиновался, он был рад исполнить любой приказ. К этому он привык. Да, он много плавал, как он рассказывал всем подряд, и старым и малым, однако его жизнь на судне была незавидна, хотя и беспечна; он терпел и перемогался, дрожал в море от страха и любил сушу; ему много раз приходилось менять образ жизни и способ зарабатывать на хлеб насущный. Август объяснял это тем, что у него нет какого-либо особого призвания и потому он может заниматься чем угодно, и в море, и на берегу, и, уж коли на то пошло, даже под землей, в шахте. Так, по крайней мере, утверждал он сам, и, хотя это звучало скромно, на деле могло оказаться его обычным хвастовством. Тут он пахал землю, там работал в городе — часто в трактире, а случалось, и в церкви, и повсюду, по его словам, он ничем не выделялся среди других, был, так сказать, рядовым. Иногда ему выпадали счастливые денёчки — он оказывался в жарких странах, где люди ходили почти нагишом, а чтобы достать еды, достаточно было потрясти дерево, но случалось, его забрасывало и на север, где миска супа была ему не по карману, а из мясной пищи доступной была только печенка. Ну что с такого требовать? Как и всем подобным ему людям, Августу порой приходилось жульничать, в чём он признавался со смехом, но он никогда никого не убил, нет-нет, убивать он не убивал! Его слова звучали искренне и богобоязненно, так что, возможно, он говорил правду. Своё жульничество он искупал в минуты опасности, вот когда он дрожал по-настоящему!
